Пустой трон Одиссея
Шрифт:
— Юмаюс, ты совсем измучился, да это и неудивительно. Отдохни. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вашей деревне, хотя не уверена, что из этого выйдет толк. Мы расскажем женщинам о случившемся, а потом вместе подумаем, как нам действовать дальше. Отдыхай и побольше ешь, — воительница коснулась его руки, повернулась и вышла из комнаты. Помрачневшая Габриэль потрепала хозяйку по плечу, улыбнулась обеспокоенной Нионе и поспешила за Зеной.
Пока Зена говорила с деревенскими женщинами, Габриэль молчала. Когда подруги остались вдвоем, Зена тронула Габриэль за руку и указала на постоялый двор.
— Ну так что ты можешь нам сообщить, «вещая дева»? Есть у тебя какие-нибудь мысли?
— Мысли, — эхом повторила Габриэль. Она встряхнулась и заморгала. — Как это ужасно! Бедняга Юмаюс! Нет, ты видела лицо его дочери? По-моему, Изифь все равно, какой у него… нос, но вот Нионе…
— Нионе повезло, что у нее вообще есть отец. Даже если он так выглядит, — жестко сказала Зена.
— Разумеется, ты права, но ведь люди не всегда могут справиться с собой.
— Может, и так. Только они удивительно быстро привыкают к положению дел, независимо от того, что было раньше, — уверенно произнесла Зена. — И вообще, это касается не нас, а Нионы. Наша задача — постараться помочь Юмаюсу.
Габриэль смотрела на подругу ничего не выражающим взглядом. Зена постучала ее по спине и подтолкнула к ответу:
— Бог, богиня, волшебница? Кто?
— Ну, я тут не специалист. Конечно, это может быть бог, но большинство из них придерживаются старых добрых традиций простого наказания. Такая тонкая месть скорее всего дело рук богини, только… — Габриэль закрыла лицо руками и несколько мгновений что-то бормотала про себя. — Превращения — любимое занятие Артемиды, она карает мужчин, нарушивших ее законы. Богиня превращает их в оленей, но не в свиней. К тому же, святилище было в полном порядке, уж я-то знаю. Значит, Артемида тут ни при чем, — Габриэль потерла глаза, заправила за уши непослушные пряди, прижала ладони к столу, замерла.
Зена молча ждала, пока девушка очнется от размышлений. Порой Габриэль городила полную чушь, иногда даже казалось, что она делает это нарочно. Но в магии она толк знала. Когда девушка думала, лучше было предоставить ее самой себе и ее многословным, путаным мыслям.
Тактика сработала. Габриэль внезапно выпрямилась и сжала руки:
— Есть! В общем, — она в смущении взглянула на подругу. — Кроме нее, больше некому. Но как она здесь оказалась?
— Расскажи, — напомнила Зена, — а уж объяснение я найду, — воительница осушила кружку, поднялась, чтобы наполнить ее снова, но, передумав, села.
— Что ж… Она любит превращения и неравнодушна к свиньям, — ответила Габриэль. — Цирцея. Больше некому.
— Отлично. И кто такая Цирцея?
— Ты не зна… — изумленно начала Габриэль. Зена оборвала ее суровым взглядом. Девушка неуверенно улыбнулась и подала плечами. — О ней и правда немногие знают. Наверное, потому, что она живет на острове. Извини, забыла название.
— Неважно, — отмахнулась воительница. — Вернемся к Цирцее: Кто, что делает, почему?
Габриэль криво усмехнулась, подняла руку и с видимым
— Кто? — загнула палец она. — Могущественная волшебница. Говорят, что она бессмертна, но такие слухи ходят о любой ворожее. Что делает? Использует превращения, но не совсем обычные. Я хочу сказать, она не может изменить свой облик, но меняет облик людей. Почему? — Габриэль загнула третий палец, помолчала и растерянно вздохнула: — Понятия не имею.
— Ага, уже кое-что, — Зена выпила воды из кружки подруги и откинулась на стуле, глядя в закоптелый потолок. — Если я правильно помню, Юмаюс говорил, что пока чаровница ворковала со свиньями, она упоминала об Одиссее и о том, что он пренебрег ее гостеприимством?
— А! — воскликнула Габриэль, подпрыгнув от радости. — Теперь все ясно! Объяснение сложное, но, кажется, верное. Дай-ка подумать, — она вскочила на ноги, отвернулась и, постояв с минуту, принялась ходить по Комнате. — Так-так. Цирцея может превратить человека, в кого только вздумается. Но чаще она обращает свои чары против мужчин, превращая их в змей или свиней. Говорят, ее жертвы помнят, кем были раньше: перемена касается их тела, но не разума, — Габриэль обернулась и беспокойно взглянула на подругу.
— В этом не больше толку, чем в любом другом волшебстве, — отреагировала Зена. — И при чем здесь царь? Уж не хочешь ли ты сказать, что он бегает на четвереньках на каком-нибудь острове и поедает желуди? Если так, что волшебница делает здесь?
— Не знаю, что случилось с Одиссеем, но точно не это, — взволнованно выдохнула Габриэль. — С ним этот номер не прошел. Другого я придумать не могу.
— То есть царь избежал превращения, и это ее разозлило?
— Чаровницы легко выходят из себя, правда ведь? — ответила Габриэль. — Может, Одиссей стоял дальше других, как бедный Юмаюс; может, он знал, как противостоять волшебству, — Габриэль помолчала, потом вздохнула: — Я слышала, есть трава: ее надо пожевать или выпить отвар, и магия не страшна. Что, если Обманщик узнал об участи своих товарищей и воспользовался этой уловкой?
— Цирцее бы это не понравилось, — согласилась воительница.
«Не слишком-то Зена мне верит», — с раздражением подумала Габриэль.
— Не понравилось! Да она бы пришла в ярость! Такие, как она, не привыкли, чтоб им перечили. Наверняка, Цирцея вне себя!
— М-м-м, — Зена довольно долго обдумывала сказанное и наконец покачала головой. — Возможно, она отравилась на Итаку отомстить его людям, раз уж сам Одиссей оказался ей не по зубам, — губы воительницы тронула улыбка. — Надеюсь, это не та очаровашка из твоего… э-э… видения?
— Не знаю, — Габриэль снова заходила по залу. — Вряд ли. Ты бы стала нежничать с человеком, превратившим твоих солдат в свиней?
— Кто знает: если б меня коснулись другие чары… — воительница повернулась лицом к подруге.
— Да нет, она больше ничего не умеет, — сказала Габриэль и замолчала, меряя Комнату шагами и глядя вокруг невидящим взором. То и дело она что-то бормотала себе под нос. Наконец, девушка со вздохом вернулась к столу и уселась рядом с воительницей. — Знаешь, я во всем этом отнюдь не уверена. Я даже не помню, какая трава защищает от чар Цирцеи.