Пустырь

Новер Анна

Перевел взгляд в сторону, туда, где за окном ярко светила луна. А после, положив руки в штаны, подошел к стеклу, отделявшему нас от ночи. Я видела в отражении окна его уставшее лицо и то, как он закрыл глаза.

— Арина, твой ответ не поменял моего отношения. Пусть не в статусе жены, но ты по-прежнему моя.

Подошла ближе и обняла его. Обхватила руками талию, скользнув на каменный живот. Какой же он горячий, с ним даже холодными ночами можно не включать отопление.

— Если не хочешь ужинать, пойдем тогда спать, — приложила голову к спине,

слыша вибрации его голоса.

— Иди без меня, маленькая. Мне надо еще поработать.

— Ты так наказываешь меня? — уперлась подбородком между его лопаток.

— Нет, — вынул руку из штанин и положил поверх моих ладошек, чуть сжимая их. — Мне действительно нужно работать.

— Хорошо, тогда я тебя подожду.

Выдернула руки из его горячего плена, разрывая объятие, и отошла обратно к столу. Повернулся, поправляя упавшие на лицо прядки.

— Настырная! — глаза напротив чуть сощурились, а губы тронула ухмылка. — В этом мы похожи. Я тоже подожду.

Прошло четыре дня как мы были за городом. Четыре сложных, но чудесных дня. Я наблюдал за Ариной и видел, что девочка становится все спокойнее и расслабленнее. Вернее свое счастье и расслабленность она демонстрировала и в первый же день, но то было скорее показательное состояние, чем настоящее. Сейчас же Арина выдохнула по-настоящему. За свою жизнь я столько раз ломал людей и, честно говоря, мне было абсолютно пофиг, что с ними стало после. Я вел себя всегда только так, как считал нужным для самого себя. Психологическое состояние Арины же беспокоило меня. Я искренне опасался, что мог нанести девочке вред.

Я никак не мог стереть из памяти ее красивые, полные счастья глаза в первый день на озере. Она с таким самозабвением плавала и плескалась, что я как долбанный эмоциональный наркоман, изголодавшийся по дозе, жадно насыщался ее счастьем. Смотрел и понимал, что хочу именно так вот с ней проводить время: беситься, смеяться и чувствовать жизнь. Редко в моем мире можно встретить тех, кто позволяет почувствовать, как по венам бежит кровь и появляется азарт к жизни. И оттого мышонок была особенно ценна.

Романтика и тому подобная поебень была для меня просто ничего не значащим словом. Я вырос в той среде, где лучшим знаком внимания было действие. Ты не писал под ее окнами «Доброе утро», а бил тех, кто обижают ее. Смайликам в ночных переписках, я предпочитал настоящие живые эмоции. Еще в детдоме без денег и личного пространства я мог сделать так, что глаза любой девчонки будут гореть от счастья.

Я не умел быть ласковым и нежным, потому что детдом и война учат быть всегда наготове, всегда начеку. В этом они очень похожи: ты должен каждую минуту быть в обороне и держать удар. И если расслабишься — ты труп. Но с Ариной я понял, что может быть и по-другому. Что мужественность и нежность не параллельные понятия. Они пересекаются. И моей точкой пересечения стала эта девушка. А если быть точнее, то я просто захотел сделать все, чтобы стало по-другому. И теперь уже похуй сколько уйдет сил, но я создам в своей жизни то, чего никогда не было у

меня. Семью.

И если раньше я причинял другим только боль, то сейчас учился причинять еще и счастье. И горящий взгляд мышонка был лучшей наградой. Отложил все рабочие вопросы и просто посвятил один день Арине. Сделал так, чтобы она полностью расслабилась, отдаваясь эмоционально мне. Вот только одно мое спонтанное предложение испортило все к чертям. Это было подобно тому, как стоять на границе с заряженным автоматом всю ночь. Контролировать отведенный тебе участок не смыкая глаз, а под конец ночи повесить оружие на усталое плечо и получить в этот момент пулю. Так же и я расслабившись на секунду, получил такой удар, от которого не смог устоять на ногах.

Слышать от нее отказ оказалось куда больнее, чем я мог себе это представить. Самое отвратительное, что она знала, что означает для меня подобный шаг. Не раз я говорил, что семья это не про меня. Даже в доме парней я не мог оставаться надолго, и все это знали. Волк-одиночка вот кто я. Но слабый луч надежды, забрезживший на горизонте, ударил так, что я не смог дышать. Будто с ее согласием должен был открыться второй баллон кислорода. Но «да» не прозвучало, и легкие обожгло от нехватки воздуха.

Но рефлексия длилась недолго. И хоть демоны внутри требовали пищи и желали разорвать мою душу в клочья, я закрыл в себе произошедшее на причале на толстую дверь, выкинув ключ. Я не стану возвращаться к ее отказу и не стану терроризировать ни ее, ни себя. Мое течение жизни не изменилось. Работа, Арина, проект Германа — все это по-прежнему было частью моего существования.

Две хрупкие стройные ножки лежали на мне, в то время как я переписывался по последним новостям с Германом. Эйшиду до сих пор удавалось быть незамеченным. И это жутко злило. Либо у капитана был сильный союзник, либо мы где-то ошиблись, раз безопасники не могли взять след.

Устроившись рядом на диване, Арина вначале нерешительно положила на меня одну ножку и, поняв, что я не против, выпрямила и вторую. Девочка, полулежа, рисовала в альбоме, иногда поднимая на меня задумчивый взгляд. Ее компания меня нисколько не отвлекала, скорее присутствие мышонка рядом успокаивало.

Тело девочки содрогнулось и если бы не ее ноги, лежащие у меня на бедре, я бы и не заметил, но ошутив дрожь, повернулся.

— У тебя есть календарь? — широко распахнутыми глазами девушка смотрела будто бы сквозь меня.

Свернул все открытые окна на экране, и щелкнув по значку с датой, я повернул ноутбук к Арине. Девушка села, отложив альбом и внимательно изучала экран. Ее глаза несколько раз пробегались вверх-вниз, а губы что-то беззвучно шептали. Она о чем-то думала и думала весьма активно.

— Что происходит?

Арина оторвала взгляд от ноутбука и медленно, как бы даже нерешительно посмотрела на меня.

— Райн, у меня задержка.

Как все не вовремя то, блин.

— Я знаю.

— Что? Как это? — взгляд из потерянного и испуганного трансформировался в недоумевающий.