Путь Акогаре. Том 3
Шрифт:
– А вдруг он делал это со скуки? – подначил Рёко.
– Не обесценивай труд Согии-чана! – тут же вступился Хюн.
– Никто не стал бы задерживаться со мной из-за скуки, – вдруг включилась Аматэра, – Согия – хороший человек.
– Мгм, – кивнул кузнец, – Тоже и обо мне.
– Я делал то, что велело сердце.
– Опять включил “героя”... – пробормотала Аматэра, – Можешь хотя бы фразочки праведника не пародировать?
– Правда, никого не пародирую.
– ...
– Пожалуйста, – после паузы, я продолжил: – Не дайте
– Шрамы-то точно не пропадут, – шутливо вкинул Хюн, упрекая Йошихиро.
– Мне не стыдно, – отказал кузнец.
– И чего тебе стоило сразу починить меч?
– Гордости.
– ?...
– Абы кому чинить не стал.
– Думаю, произошедшее – между нами двумя, – закончил с перебранкой, – Хорошо, что мы пришли к взаимопониманию.
Йошихиро молча кивнул. А я продолжил:
– Надеюсь, оно останется и у вас.
Рейконовцы молча опустили головы себе в миску, глубоко задумавшись, каждый о своём. У Хюна словно загорелся огонёк над головой и он выпалил:
– Даже проклятие нам не помеха!
Пока все уставились на библиотекаря вопрошающим, неловким взглядом:
– Лучше бы ты молчал, – пробубнила Аматэра.
– Мимо, – Йошихиро покачал головой.
Странник, параллельно, молвил:
– Проклятия больше нет.
Сказания. “Повесть о Звездочёте”.
“О Демоне и Боге”
Ками олицетворяют.
Каждый из них занимает своё место на Небесах. Целью Идзанами и Идзанаги было создать Поднебесную и людей, живущих здесь; цель Аматэрасу – покровительствовать солнцу, Сусаноо – штормам и ветру, Цукиёми – луне.
Моя – дарить защиту.
Тэцуно-но Ками-но Микото – такое имя я получил в Небесных Чертогах и отправился на землю ковать оружие для убиения демонов – священные мечи. “Отправился” сказано громко – меня отправили. Небожители не обладают властью над Страной Мрака, Ёми-но Куни, следовательно, не могут предотвратить призыв мертвецов душами смертных. Думаю, рассказывать об Инь и Янь смысла нет – всем и так ясно, что эта связка нерушима, первое невозможно без второго.
Можно ли вообразить себе божество, плутающее по земле в потёртой пылью робе, и с остатками соломенных сандалий на ногах, о которых скажешь только: "Лучше уж босиком"?...
Воображать не нужно.
Это я.
Иногда внутри меня вспыхивает недовольство таким положением вещей, но каждый раз мысли возвращаются к исходной идее: "Ками олицетворяют". Если я живу для того, чтобы бродить от деревни к деревне, от города к городу, несущим на плечах бамбуковую сумку, и кующим для людей благословлённое оружие – да будет так. Это не значит, что сомнения пропадут, ведь почему я не могу просто отдать людям знание? Чего они натворят? Много всякого могут, если так посмотреть.. и мало чего хорошего... Но даже если я нарушу запрет, рассказав тайну ковки клинка смертному, моя не шибко интересная
Хорошо это или плохо?
Понятия не имею.
Хочу заметить, что подобные мысли начали посещать мою голову не сразу, больше того – они не появились случайно: этому способствовал демон. Понятия о любви и дружбе мне незнакомы, но по какой-то причине я чувствую, что он – мой спутник. Может, друг. Может, брат. Может... Важен он для меня, одним словом. И опять: можно ли вообразить себе Бога, ведущего дружбу с Демоном?
Воображать не нужно.
...
* * *
Видение.
Поздней ночью я пребываю в очередной городишко и, не найдя места под ночлег, решаю остаться в заброшенной лачуге. Посёлок давно уже спал – не мудрено, что даже самые заядлые любители горячительного не буянили, как оно обычно бывает по вечерам, а мирно спали в обнимку со стогами сена – и все харчевни с постоялыми дворами закрылись аккурат после их ухода.
Захожу, значит, снимаю куски былых сандалий с ног, громко чихаю из-за ужасной пыли и ищу какую-нибудь циновку, дабы не спать на открытом полу.
Увы...
Звучит кратко, а столько смысла.
Хотя бы подушку предыдущие хозяева дома оставили – на том им глубокий поклон. Подняв её, удивляюсь, ведь ткань закрывала приличного размера дыру в полу. Оттуда повеял сквозняк. Кажется, что-то шевельнулось. Опираясь руками на край пропасти, заглядываю вниз – ничего кроме маленького отблеска света не вижу.
Внизу вода? Сокровища? Золото? Яшма?
Заглядываю глубже. Ладонь соскальзывает – падаю!
Прищуриваю со страху глаза...
Раз. Два. Три... Где сломанная шея? Где разбитый о камни лоб? Смотрю – дно не приближается, только прояснилось свечение, видневшиеся сверху – глаз.
Бурый и дикий, как у вепря.
– Идиот, – раздался томный голос, – Идиот-Тэцуно.
Я знаю его.
– Ты позор Небесных Чертогов.
...
– Мой позор.
Тэнкан-но Мугами.
– Думаешь, мы здесь слепы?
...
– Очнись.
* * *
– Дурные сны у тебя, – задумчиво, слегка шелестящим голосом, подытожил Сэнрю.
Вот она – причина моих дурных видений. Среди своих он абсолютен, не имеющий равных ни по силе, ни по значимости – Демон Смерти; до недавна безымянный, но к этому мы ещё дойдем. Всевозможные призраки и порождения мрака получают силы от людских эмоций, точнее – негативных эмоций. Низшие мертвецы рождаются из-за пустяковых переживаний, мелких обид и других не особо значимых “выплесков” чувств. Особые являются миру после глубоких разочарований, сильной тоски и тяжелых расставаний – всего, что посильнее банального: “Он под моим забором помочился”. Тогда как Сэнрю... Ну, из его определения: “Демон Смерти”, – всё становиться ясно.