Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
…Нашарив штаны, я влез в них, а потом и в сапоги, не выбираясь из гамака. Одежда, сделанная из кожи, стала нашим уязвимым местом — она осклизала, плесневела и воняла. Но хорошо защищала от большинства неприятностей, так что приходилось мириться…
Лёгкие с натугой прокачивали воздух с влажностью больше ста процентов. Ночью было не менее душно, чем днём. И я ощущал, что скоро мне так и так заступать часовым.
Вокруг в гамаках спали ещё семь мальчишек. Шумно спали. Кто-то тянул воздух открытым ртом, кто-то стонал, кто-то храпел, кто-то чесался изо всех сил. Мелкая мошкара, слабо фосфоресцируя, вилась над
…За пять месяцев странствий по джунглям мы не видели ни негров, ни белых, ни каких-либо следов их пребывания здесь. Но путешествие было тяжёлым чисто по природным причинам.
На нас ополчились сырость, духота и бездорожье. Какая-то мерзейшая плесень зелёного цвета возникала на теле. Кожа между пальцами ног трескалась и кровоточила, а кое-где — отслаивалась лоскутами. Оказалось неожиданно плохо с водой — мы как-то пару раз налетели на роднички, хлебнув из которых, по нескольку суток мучились поносом. С продуктами тоже было не слишком. Джунгли кишели жизнью, но эта жизнь была либо совершено неуловимой, либо смертельно опасной — ядовитые огромные слизни, чудовищные водяные змеи, крокодилы, гигантские паучищи, существа вроде носорогов, протаптывавшие в джунглях бетонно-твёрдые тропы и мгновенно впадавшие в ярость, чёрт-те-что ещё… Туманный, душный мир таил в себе настоящий заповедник невероятной нечисти, словно вышедшей из ночных кошмаров или белогорячечного бреда.
За эти месяцы мы не видели солнца и чистого неба ни разу. Разжечь огонь вечером тоже было нелегко, да и вообще не всегда удавалось. Я время от времени начинал опасаться, что кто-то сорвётся со вполне естественным вопросом: «На кой чёрт ты нас сюда затащил, Олег?!»
Если бы я знал…
…Видов торчал за толстенным деревом, прислушиваясь к темноте. Поведя плечом, он дал мне понять, что ощущает моё приближение.
— Что там? — тихо спросил я.
— Вроде ничего, — так же шёпотом отозвался серб. — Они далеко, если это вообще они… Ты чего встал?
— Всё равно менять пора… Где Димка?
— На другой стороне…
— Иди, поднимай Раде. Потом можете с Димкой идти спать.
Он бесшумно канул в полосатый мрак.
Я провёл ладонью по кобуре. У меня оставалось одиннадцать патрон к «нагану», у Кольки — восемь последних к автомату. За это время мы не стреляли ни разу. Но меня не оставляло ощущение, что эти патроны нам ещё понадобятся.
Меня беспокоило одно. За все пять месяцев с нами не произошло ничего такого. Как ни крути — ничего, что могло бы оказаться «выходящим за рамки». А я ведь помнил рассказы о Пацифиде.
И я пошёл сюда за этим. Вот и ответ на незаданный вопрос, зачем я «их» сюда затащил.
Но пока ничего нет. И это меня беспокоило.
Если где-то нет кого-то -
Значит, кто-то где-то есть…
Мы вышли к речке около десяти утра. Последние полчаса были очень тяжёлыми — лианы словно бы сговорились нас не пропускать. Да и сама река не слишком радовала — над ней всё тем же пологом смыкались ветви деревьев, ровная, казавшаяся неподвижной, вода отливала воронёной сталью.
— Сонной, зловонной реки Лимпопо… — пробормотал Ромка.
— А? — не понял Йенс, пробовавший воду веткой.
— Это
— А, — безразлично отозвался Йенс и сказал мне: — А река-то течёт на запад, или мой «компас» отказал… Чувствуешь? — я кивнул. Река в самом деле текла на запад, я это ощущал тоже. — Если это и не один из притоков Гьёлля, то почему бы нам хоть немного не сплавиться?
— На чём? — хмуро спросил Ясо. — Здешние деревяшки тонут, как железо.
— Сын мой, — Йенс бросил ветку в воду (она и правда утонула), — вон там, у излучины, я вижу бамбук. Мы свяжем плот лианами и устроим себе хотя бы сутки курорта.
— А если повезёт — то и больше, — Олегу идея Йенса явно понравилась. — Пошли строить плот!..
…Сухие (относительно) бамбуковые палки — а точнее, стволы толщиной в ногу — отлично держались на воде, да и вязать из них плот было легче, чем из деревьев средней полосы, а уж с ними-то у нас опыт был. Короче говоря, ближе к часу дня мы уже сплавлялись по течению, временами отпихиваясь шестами от довольно близкого — метра три, не больше — дна. Настроение поднялось. Перспективы заиграли в несколько цветов радуги. Даже воздух тут вроде бы был посвежей. Мы разулись, потом сбросили и одежду — кусачая гнусь тут почти не попадалась, а залётных одиночек можно было просто бить, как европейских комаров. Зашёл разговор о девчонках, но, когда у всех повставало уже совершенно откровенно, я объявил мораторий на воспоминания.
— Ты бы хоть онанизм декретом разрешил, — тоскливо сказал Игорь. Ясо, сидевший на носу, оглянулся через плечо:
— Лично мне официального разрешения не требуется.
— О-о-о! — протянул Раде с ироничным уважением. — А я вот читал, что у древних греков гомосексуализм был в порядке вещей… Ты как, Ясо?
— Пошёл ты.
— Ясно. Надо бы поосторожней.
— Давайте природой любоваться, — предложил Димка, вытягиваясь на животе.
— Олег, проснись!
— Уди.
— Олег, проснись, я говорю!
— Уди н'х.
— Да Олег же!
— Н'х!!!
Меня беспощадно затрясли, и я, открыв глаза, сел, зло глядя на встревоженное лицо Игоря. Все спали, только Ромка с шестом торчал на корме и смотрел куда-то вперёд с неослабным вниманием.
— Чё надо? — свирепо спросил я. Я в самом деле разозлился — уж больно хорошо спал. Очевидно, организм отпустил тормоза, подсознательно определив плот на реке как очень безопасное место.
— Смотри, — Игорь, повернувшись всем телом, указал — даже скорей ткнул — вперёд.
Я встал на колено и заморгал глазами. Мы подплывали к плоскому каменному зданию, сложенному из больших шероховатых плит, как захоронения в Англии. Было не очень понятно, каковы его настоящие размеры — по стенам вползали всё те же лианы, верх тоже закрывала зелень. Только вход и прилегающие к нему блоки оставались почти свободными.
— Крепость? — вырвалось у меня. — Нет… Игорь, давай, буди всех… Ром, пихайся к берегу, посмотрим, что это такое! — я уже влезал в штаны. На плоту завозились, пытаясь выяснить, что происходит в окружающем мире — разморило, как оказалось, всех.