Путь домой. Книга вторая
Шрифт:
— Не заметили или не обратили внимания, — сказала Зорка. — Они, если честно, не произвели на меня впечатления развитых ребят. Наши, из Старого Света, умнее намного… Йенс, ты говоришь, что это писали англичане?
— Тогда ещё скорей англосаксы, — поправил немец, выпрямляясь. — Ну что, недвусмысленное предупреждение.
— Я никого не зову с собой против его воли, — заметил я. — Но сам не сверну. Мне хочется написать на той стороне долины что-нибудь сугубо героическое типа «проверено, мин нет!» Желающие могут идти со мной. Нежелающие — могут идти в обход через скалы, встретимся на той стороне.
Ответом мне было спокойно-презрительное молчание.
Больше
— Ты тоже здесь, князь…
— Вот это да! — вырвалось у меня. — Вы… здесь?!
Я знал, конечно, что видения — это не сны, в которых мы можем увидеть кого и что угодно. Поэтому моё удивление было особенно сильным. Я даже засомневался — может быть, это всё-таки сон?
— Мы здесь, — сказал Йенс. — И давайте не удивляться тому, что видим. Смотрите, нас ждут…
…Из пяти присутствующих я не смог узнать только одну — диковатого вида смуглую синеглазую девушку в овчинной безрукавке, за широким вышитым поясом у которой торчали пара выложенных серебром пистолетов и турецкий ятаган. Они с Зоркой улыбнулись друг другу одинаковыми гордыми улыбками, и я подумал, что это, наверное, сербская юначка, героиня легенд и песен… а может, образ, целиком созданный фантазией Зорки. Девушка сидела на балюстраде, прямо над пропастью, скрестив ноги.
Арагорн тоже сидел на свое обычном месте и в обычной позе. Но рядом с ним, поставив одну ногу на скамью и опираясь на колено локтем, стоял белокурый молодой атлет с лицом, словно вырубленным из гранита, но в то же время красивым и юным, на котором горели ярко-синие глаза. Одетый в кожу и мех, он из всего оружия имел только крылатый шлем на светлых волосах и длинный тяжёлый меч с простой рукоятью — на поясе. «Зигфрид, советник Йенса,» — понял я. Привалившись к одной из угловых колонн, на нас весело смотрел русокудрый плечистый молодец в белоснежной рубахе с вышитым воротом, падающий с одного плеча лый плащ оттопыривал меч, на другом боку висели гусли. Сперва мне показалось, что я вижу артиста Столярова, но потом я сообразил, что это не Столяров, конечно, а Садко, которого Столяров играл в старом кино — и, как ни странно, это советник Басса. И наконец, сидела отдельно ото всех на скамье, широко расставив ноги и положив ладони в латных перчатках на размашистую крестовину меча, одетая в поддоспешную кожу девушка с коротко и неровно подстриженными каштановыми волосами и пристальным, неприятным даже взглядом светло-серых глаз.
«Барабана тугой удар
Будит утренние туманы, — вспомнил я, -
Это скачет Жанна а'Арк
К осаждённом Орлеану…» — и, изумлённо посмотрев в сторону Танюшки, наткнулся на её улыбку и кивок. Несколько секунд я уважительно-удивлённо смотрел на свою девчонку…
— Чем вызвана эта коллективная встреча? — поинтересовался Йенс, поднимая руку вверх в ответ на приветствие Зигфрида.
— Вы вступаете на опасный путь, — сказал Арагорн.
— На путь великого подвига, — возразил Зигфрид.
— Почему ты решил идти через эту долину? — довольно резко спросил Арагорн, не обратив внимания на эту реплику и глядя мне прямо в лицо. Вопрос как всегда помог мне самому разобраться в своих желаниях:
— Я хочу приключений, король. Хочу, чтобы о нас пели: «Вот, они прошли долину, где жил Вендихо — и тот отступил перед ними!»
— Это их orlogs, — сказал Зигфрид, — их судьба. Они
— А вы знаете, что есть Вендихо? — спросила Святая Жанна. Я заметил, что советники говорят обо всех, но обращаются прямо только к своим подопечным.
— Он что? — Танюшка быстро облизнула губы. — Он не кто?
— Нет, — усмехнулся Садко. — Вендихо — вся эта долина, и у него много лиц. Даже ваши лица есть среди них. А есть и такие, в которые лучше не глядеть вовсе, чтобы сохранить рассудок.
— Они не повернут, к чему уговаривать? — пожала плечами юначка, вновь улыбнувшись Зорке. — Пусть идут. За славой и честью.
— Кто-нибудь проходил эту долину? — тихо спросил Басс, до сих пор молчавший.
— Проходили, — кивнул Садко. — Но это было давно. Очень давно. Когда люди даже ваших лет гнули волей стальные столбы, вышибали ворота городов своим именем и рвали цепи на куски приказом…
— Они шли с запада на восток, — сказала Жанна. — Вы видели оставленный ими камень.
— Ого, — сказал я. — А с тех пор больше никто не пробовал?
— Пробовали, — кивнул Арагорн. — Они погибли.
— Неплохо, — заметил Йенс.
— Всегда можно повернуть, — сказал Арагорн. — Только потом не стоит корить себя за то, что отступил.
— Король, — напрямую спросил я. — ты советуешь мне идти? И вести за собой остальных?
— Ты говорил о приключениях, — напомнил Арагорн. — Хотя я никогда не был сторонником приключений ради приключений.
— Да ему просто хочется делать всё назло, — вдруг сказал Йенс. Я повернулся к нему — немец нахально улыбался, а Зигфрид кивал головой в крылатом шлеме. — Что нельзя, то и можно. Куда не надо, туда и нужно. Где никто не ходит, там и пойдём. Хорошая, между прочим, жизненная философия.
— В целом — это правда, — признался я. — Примерно такой философией я и руководствуюсь.
Арагорн засмеялся — я даже вздрогнул, никогда раньше такого не слышал — и уставился на него изумлённо, потому что это был настоящий весёлый смех.
Михаил Володин
Гори, моя душа. Пускай огонь сжигает Мосты ко временам, Где жил, собой греша. Пока светла моя звезда, и воздуха хватает, И разум злом не помрачён, гори, моя душа! Пока ещё любить И жить хватает страсти И драться до конца, Собой не дорожа, Пока свободен мой язык и страху не подвластен, Пока надежда в сердце есть, — гори, моя душа! Когда же боль и тьма Тоску поселят в сердце, И ночь падёт на мир, Безумием страшна, Спаси меня от этих бед, пускай ценою смерти… Да не погаснет твой огонь! Гори, моя душа! Так дай нам бог понять На нашей страшной тризне, Что всё, в чём нет огня, Не стоит ни гроша. Нет родины иной, чем жизнь, — но свет твой выше жизни. Веди меня на свой огонь! Гори, моя душа!