Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния
Шрифт:
— Ну хорошо — разбойники, — сказала я, перенасыщенная всеми этими сведениями. — Хорошо, крест носили, раскаяться могли. Но при чем тут мое имя? Вы вот сказали, что меня как-то не так зовут, а ведь не имя красит человека...
— Помнишь пословицу, — улыбнулась Илария Павловна. — Хорошо, что помнишь. Пословица правильно говорит, только имя в этом конкретном случае означает общие данные: как прозываешься, где живешь, чем на жизнь зарабатываешь. Пословица говорит, что всякий жизненный путь хорош, если направлен к добру. А понятие «имя» существует еще и как указание на того святого, в честь которого человека назвали при крещении. В церкви, например, говорят:
9
После этого разговора я ушла с распухшей головой, в ней кружились запойный Толик, зенитчица баба Тося, которую одну может послушать Рауль, и разбойник Кудеяр, ставший потом монахом. Все это еще предстояло обдумать, а пока я торопилась домой, потому что времени было уже немало. Троллейбус плавно двигался по вечерним улицам, в окнах проплывали старинные дома и часто встречающиеся церкви — ведь улица Чаплыгина расположена в старом районе Москвы, недалеко от Садового кольца. Однако и примет нашего времени тоже с лихвой хватало: разные кафе типа «Самохвала» и «Кошек», рекламные щиты, обвитые гирляндами лампочек ветки деревьев... В этом что-то есть, когда старое и новое уживаются вместе — все равно как в большой семье, где и дети, и их родители, и деды-бабки. Я сама всегда жила только с мамой, и дух такой семьи был мне совершенно неведом — но интересен. Особенно после разговора с Иларией, как-то странно повернувшего для меня само понятие времени — вроде это рулон ткани, который можно скручивать и раскручивать. Раскрутишь — выйдут столетия, а свернешь — края окажутся на удивленье близки к середине! Получалось, что мои, Валькины, Нютины черты характера как-то связаны с разбойником Кудеяром и вообще с тем, что обозначает сложное слово «менталитет»...
Наконец я попала в родной подъезд. Мне хотелось сразу же зайти к Вальке с предложением включить в дело бабу Тосю, но я знала, что бабка рано ложится спать. К тому же дома в этот час бывала Валькина мать, а при ней обсуждать вопрос не стоило. Не то чтобы она стала нам мешать, но я, наверное, немного ее стеснялась. Да и моя мамочка уже пришла домой и могла волноваться, где я.
Но все-таки ей придется подождать лишние десять минут. Мне надо заглянуть на чердак, проверить, есть ли бомжи. В прошлый раз я разрешила двоим остаться на ночь, так вот не навели ли эти двое полный чердак товарищей? В таком случае очищать территорию будет еще неприятнее, чем обычно, — после разговора с Иларией о том, что люди должны помогать друг другу. Но все неприятное лучше делать сразу. Зато потом я смогу уже не думать о чердаке, а проведу весь оставшийся вечер с мамочкой.
Возле последнего этажа я, как всегда, затаилась. И сразу услышала — кто-то плачет, тоненько, но навзрыд. Женщина либо подросток — вот каких, значит, бомжей мне сегодня придется гнать! Ну и тяжела ты, солдатская служба! Мой взгляд уперся в дверь бывшей Нютиной квартиры, а ныне мастерской одеяльных бизнесменов: этим-то можно не считаться с законом, они дали взятку и думать себе не думают, что заниматься производством в жилом доме запрещено. А я должна гнать несчастных бомжей, представляющих куда меньшую угрозу пожарной безопасности...
Но каково же было мое удивление, когда, выйдя из-за угла, я обнаружила на нижней ступеньке чердачной лестницы Нюту! Да, ту самую пропавшую неизвестно куда мою школьную подругу, которая семь лет назад продала бизнесменам свою квартиру! Ту самую, напротив которой и находилась лестница на чердак...
— Нюська! Это ты или не ты?
— Мальвина! — Она подняла залитое слезами лицо, и даже в тусклом чердачном освещении стало видно, насколько
— У тебя что, туберкулез? — сходу ляпнула я первое пришедшее в голову.
— Нет, наверное, — вздохнула Нюта. — Хотя не знаю, я ведь давно не проверялась! А там были такие условия... Ты вот сейчас спросила, Мальвина, я это или не я... А мне самой непонятно!..
— Что тебе непонятно: ты это или не ты? Перестань кивать, Нюська, не то я подумаю, что ты сбежала из психлечебницы!
— Хуже. В психлечебнице лечат, а там здоровых делают больными. Я знаю, что мне недолго жить, но я хочу умереть дома... в своей квартире, где жила до всего этого ужаса!
— Подожди, Нюта, я не понимаю... Где ты жила до сих пор? И кто тебе сказал, что ты скоро умрешь?!
— А разве не видно? Я насквозь больная, Мальвина, не знаю, туберкулез это или еще что-нибудь! А где я была до сих пор... в Церкви Праведных, разве ты не знаешь?
— В церкви?! — еще больше удивилась я.
— Это секта, она так называется... Я попала туда почти сразу, как мы кончили школу. Бабушка тогда болела, но она могла бы еще пожить, если б не я... если бы не это мое желание — уйти в секту!
— Ты не послушалась бабушку?
— Понимаешь, меня убедили, что там людям открывается истина. Вот я и стала бывать в секте все чаще, а бабушка переживала и в конце концов умерла.
— После этого ты продала квартиру... а деньги отдала в секту?
— Естественно. А потом уехала из Москвы... вместе с «братьями и сестрами».
— Куда ж вы поехали? — тихонько спросила я, боясь еще сильнее разбередить рану.
— Далеко. В один городок в Сибири, почти деревню... Мы там жили... — Нютино бледное лицо вновь исказилось гримасой плача, я села рядом с ней на ступеньку и прижала ее, трясущуюся, к себе — туберкулез так туберкулез, какая разница! И насколько же она была легкой, в ней, наверное, не набралось бы и тридцати килограммов. Ясно, как они жили в этом самом маленьком городке, раз им даже есть не давали, а вкалывали они наверняка под завязку. А ведь Нюта с детства была слабенькой...
— Теперь я выработалась до донышка, — словно читая мои мысли, продолжала она. — И меня отпустили. Я теперь никому не нужна, и хорошо, и правильно. Из-за меня погибла бабушка, и сама я пропала тоже из-за себя. По своей вине. Только я хочу умереть в нашей квартире, где родилась и выросла. — Нюта с фанатичным блеском в глазах уставилась на дверь бизнесменов.
— Нюточка, но ведь ты продала квартиру... Сейчас там живут новые хозяева; это их собственность...
— Мне все равно, — помотала головой Нюта. — Мне теперь наплевать на все эти законы: продала... собственность... Я все, что имела, отдала в секту, и у меня теперь ничего нет. Но я считаю, у меня есть право пожить месяц-другой в своей комнате... может, полгода — до того, как я умру...
Действительно, психика у Нюськи была всерьез расстроена. Да и немудрено — средства массовой информации как-то рассказывали, что в сектах людям дают психотропные средства. Чтобы человек в определенный момент верил всему, что говорят. Потом, конечно, это не проходит бесследно, да и вообще жизнь в секте — такая проверка на прочность, что ой-ей-ей! Немудрено, если Нюта свихнулась...
— Знаешь что, пойдем к нам домой! Ты ведь помнишь мою маму, правда? А больше у нас никого нет! Как и раньше, помнишь? Пойдем, Нюточка, выпьешь чаю...