Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния
Шрифт:
— Я никуда отсюда не пойду. — Опять тот же фанатичный взгляд на дверь квартиры. Эта дверь за последние годы изменилась: бизнесмены обили ее железом и врезали несколько разной величины глазков. Им, конечно, надо смотреть, кто пришел: из милиции, из управы, из налоговой инспекции... Однако Нюта так пожирала дверь глазами, словно никаких изменений не произошло. Уж не думала ли она, что, переступив порог, вновь станет прежней Нютой, какой мы ее когда-то знали?
— Пойдем отсюда! Ведь ты все равно останешься в своем подъезде. Мы только спустимся на один этаж...
— Нет. Мне нужно
— Но это больше не твое, Нюта. Там чужие люди, они тебя даже не впустят...
— Тогда я уйду умирать на улицу.
— Ну вот, договорились...
По правде сказать, я совсем не знала, что мне делать. Если бы знать про Нюту раньше, я бы обязательно посоветовалась насчет нее с Иларией, но увы! Правда, можно было бы еще спросить мамочку, но я давно решила не перекладывать свои трудности на ее плечи. Хватит, что она вырастила меня и, может быть, втайне страдает из-за моей работы... «дворник Мальвина!».
— Извините меня, — вдруг сказал за спиной мужской голос.
Я обернулась, и меня словно током дернуло — позади стоял бомж в тулупе! Тот самый, новичок, которого я не прогнала в прошлый раз. Это значит, когда я пришла, он уже находился на чердаке. Мне было не до того, чтобы проводить намеченную проверку, потому что я увидела Нюту. А уж после этого все, конечно, вылетело из головы. И бомж этим воспользовался. Но зачем он выдал свое присутствие, если его не трогали? И главное, почему смотрит на меня так спокойно и так уверенно — словно он не бомж, а профессор?
— Я слышал ваш разговор, — продолжал этот странный тип. — Положение действительно не из легких...
— Вам-то что? — Я была слегка обалдевшей, потому что никогда не общалась с бомжами на посторонние темы.
— Собственно, ничего. Но мне кажется, вам нужен совет...
Что правда то правда — хороший совет нам был ох как нужен! Видя, что я молчу и тем даю ему право говорить, он стал излагать свою идею:
— Девушка хочет попасть в эту квартиру, не правда ли? Любой ценой! Так вот, пока что-то не прояснится, ей нужно наняться сюда работницей. Я видел тут девушек, которые иногда выходят на площадку. А живут они в этой самой квартире...
— Мне все равно! — с воодушевлением сказала Нюта, выпячивая узенькую грудь, обтянутую поношенной линялой кофтой. — Работницей так работницей, лишь бы дома!
— Но сперва вам нужно пойти к подруге, а то так они вас не наймут. Отдохните, приведите себя в порядок. Может быть... — Он хотел сказать «переоденетесь», но из деликатности замял. — А потом вернетесь сюда, и будете наниматься!
— Хорошо... Но только потом я обязательно вернусь! — как ребенок, настаивающий на своем заветном желании, подчеркнула Нюта.
— Можно вас? — негромко сказал мне бомж.
Мы с ним шагнули дальше на чердак, где, оказывается, спал в углу его одноногий товарищ. В нос сразу ударил кислый запах, столь привычный мне за годы работы дворником.
— Эту девушку не наймут за деньги, — негромко и доверительно сказал мне мой новый знакомый. — Надо устроить так, чтобы ее взяли просто за спальное место. А кормить ее придется вам, ну и, может быть, мы поможем...
— Вы?!
— Если уж ей совсем нечего
— Вижу. Я, конечно, буду ее кормить и покупать лекарства. Только не очень дорогие, а то у меня не хватит... А вы думаете, ее возьмут шить одеяла?
— Если только за место — могут взять. Хотите, я с ними поговорю? Якобы это я привел бездомную девушку, без родных, без паспорта... Они таких любят брать — делай с ними что хочешь, никто не заступится! Ведь без паспорта и в милицию не обратишься...
Я вспомнила четырех девушек, выскакивающих иногда в подъезд на отгрузку одеял. Две из них были корейской внешности, одна южанка с пышными черными волосами, и одна русская, белобрысая. Похоже, все они жили так, как обрисовал этот странный бомж: без права и защиты. Однако держались весело, даже чересчур: когда они выходили, весь подъезд наполнялся криками, смешками, ауканьем. Девушки ворочали тюки одеял (Нюта не сможет!), затаскивали их в лифт и потом вытаскивали внизу. А после прямо в шортиках-маечках выскакивали во двор к машине, которая эти тюки увозила. И грузили их в том же пляжном виде, хоть в дождь, хоть в мороз. Значит, теперь и Нюте предстоит такая судьба...
— Так что же? Поговорить мне с хозяевами? — вновь предложил бомж свои услуги. А они, по правде сказать, были мне очень нужны — так не хотелось самой вступать в общение с одеяльными мастерами! Ведь это они, наблюдая за своими грузящими товар рабынями, не разрешали им останавливаться даже на минуту. Как же, машина ждет! И когда надо было уступить лифт женщине с больным ребенком, они и не почесались... Нет, если уж правда с ними надо поговорить, пусть это сделает мой новый знакомый...
— Значит, ведите подругу к себе, и пусть не говорит хозяевам, что это ее бывшая квартира, — правильно расценил бомж мое молчание.
— Но ведь они все равно узнают! Просто вспомнят ее, в конце концов, ведь они совершали с ней куплю-продажу!
— И с тех пор хозяева не менялись?
— Вроде нет... ах да, менялись, менялись! Я просто была тогда в депрессии, не думала ни о чем... Да, конечно: вскоре после того, как Нюся продала квартиру, ее перекупили новые люди. Вот они-то и стали шить одеяла...
Вдруг бомж прислушался и чуть-чуть подтолкнул меня к выходу с чердака:
— Скорей уводите вашу Нюту к себе. Мне кажется, возвращаются хозяева.
Я кошкой метнулась на выход и увидела, что Нюся спит, сидя на ступеньке. Будить ее — не обошлось бы без шума, а нести на руках, даже при том, какая она стала худенькая, я не решилась. С раннего детства мама говорила мне: не поднимай тяжелое, иначе у тебя может не быть детей. Но как поступить в такой ситуации...
И вдруг наш спаситель, бомж в тулупе, мгновенно оказался рядом. Он взвалил спящую Нюту на плечо, а другой рукой вызвал лифт. Вот уж это я могла бы сделать сама, разиня несчастная. Все вместе мы вошли в остановившуюся кабину и поехали вниз, всего на один этаж. А в квартире, на которую мы все только что вожделенно смотрели, уже гремели отпираемые замки.