Путь к рассвету
Шрифт:
– Мои извинения, Министры. Старость не всегда радость.
– Но старость все же лучше, чем иная альтернатива, Ваше Величество, - громогласно провозгласил Куто.
Лондо резко взглянул на него и спросил:
– Неужели?
Ответить на это, похоже, было нечего, и Куто даже и пытаться не стал что-нибудь придумать.
Лондо перевел взгляд на Лионэ.
– Министр… Где вы заработали такой шрам на своем горле?
Рука Лионэ автоматически метнулась было к горлу, но он вовремя одернул себя. Не глядя на Дурлу, он ответил:
– Несчастный случай, Император. И не более.
– Вот как. Очень неприятное происшествие. Я слышал от Дунсени, что последнее время по дворцу пошла прямо-таки
– Как странно. Когда она была моей женой, она была самой грациозной и ловкой из всех женщин, которые считались моими женами. Меня удивляет, что на нее могли так вдруг навалиться несчастья. Быть может, возраст был к ней не более милосерден, чем ко мне, а?
Что-то во взгляде Лондо, устремленном на Премьер-министра, пришлось Дурле совсем не по душе. Он прокашлялся несколько громче, чем полагалось по правилам хорошего тона, и сказал:
– Ваше Величество… вы так и не соблаговолили сообщить нам цель вашего визита…
– Цель. Ах, да. Я так понимаю, Дурла, что это совещание было созвано с целью обсудить текущее состояние подготовки к предъявлению Центаурумом требований о возвращении нашего великого и славного наследия - скорее всего, ценой многочисленных мертвых тел всех тех, кто будет стоять на нашем пути.
– Можно поинтересоваться, Ваше Величество, кто вам обо всем этом рассказал?
– Конечно можно. Генерал Рийс.
Ошеломленный Дурла повернулся к Генералу. Рийс без тени смущения встретил его взгляд.
– Его Величество задал мне вопрос, - пояснил Генерал.
– Он мой император, верховный правитель этого мира и главнокомандующий нашей армией. Если он задает мне вопросы о готовности наших вооруженных сил, естественно, я обязан предоставить ему правдивый отчет.
– О. Простите мне мое удивление, Генерал… Но вы не проинформировали меня о том, что император задавал подобные вопросы.
– Вы не спрашивали меня об этом, Министр.
Дурла проклял себя. Как это типично для Рийса. Он был блестящим тактиком и не ведающим страха командиром военного флота. Но у него была склонность к тому, чтобы больше делать и меньше говорить, что, как правило, оказывалось к выгоде Дурлы. Формально Генерал и сейчас ничего не нарушил. Он и в самом деле обязан был, в соответствии с присягой и историческими традициями военных его ранга, отвечать первым делом, и прежде всего, лично императору, и не обязан был докладывать о таких встречах кому бы то ни было… даже Премьер-министру. Если Дурла делал слишком большой акцент на значимости своих действий, теперь это громко аукнулось ему.
– Ваше Величество, - осторожно начал Дурла.
– Это очень деликатные и тонкие вопросы. Я бы очень просил вас в будущем адресовать их только через мой офис.
– Вы собираетесь диктовать мне условия, Дурла?
– спросил Лондо.
В тоне, каким это было сказано, присутствовала скрытая угроза, которую Дурла моментально распознал. Внезапно он пожалел, что не предпринял шагов по смещению Лондо еще много лет назад. Несомненно, военные поддерживали Дурлу. Об этом и вопросов не было, и кроме того, непоколебимую лояльность к нему демонстрировали те, кто помнил Дурлу с давних времен, когда, будучи на одной с ним ступени по чину, они могли считать себя его приятелями. Они числили Дурлу своим человеком. Но в то же время старшие офицеры и высший командный состав, люди, подобные Рийсу, продолжали оказывать высочайшее почтение к посту императора. Даже действия таких ненормальных, как Картажа, не уменьшили рвения военных быть опорой того, кто занимает высший пост в иерархии власти Примы Центавра, кто бы на этом посту ни оказался. И у Дурлы не было ни малейшего
И потому Дурла напустил на себя дежурную улыбку, и убежденно сказал:
– Конечно, нет, Ваше Величество. Вы есть Прима Центавра. Я в состоянии диктовать вам свои условия не в большей мере, чем приказывать солнцу, в какой стороне ему следует подниматься на рассвете.
– Не надо недооценивать себя, Первый Министр. Я нимало не сомневаюсь, что стоит вам только захотеть, и вы в самом деле добьетесь, чтобы солнце вставало на западе, и вы могли бы спать, нежась в его лучах.
Это замечание вызвало сдержанный смех у присутствующих. Дурла в ответ на эту небольшую шутку в свой адрес дружелюбно кивнул.
– Мы завершаем создание грандиозного военно-промышленного комплекса, Первый Министр, - продолжал Лондо.
– На мой стол попадает много документов, на которых я должен поставить свою подпись и печать. Я продолжаю ставить на них свою подпись, в знак поддержки ваших начинаний. Поскольку я - как и вы - верю в грядущее величие Примы Центавра. Хотя, конечно, я сомневаюсь в том, что смогу выразить это свое мнение столь ярко и вдохновенно, как Министр Валлко.
– Для меня большая честь услышать столь лестную оценку из ваших уст, Ваше Величество, - сказал Валлко.
– Я всегда чувствовал, что наши позиции в чем-то дополняют друг друга. Вы заботитесь о телах наших сограждан… а я об их духе.
– Хорошо сказано, Министр, хорошо сказано, - ответил Лондо, и неожиданно энергично постучал пальцем по столу.
– И поскольку ваша работа непосредственно затрагивает тела наших сограждан, о которых я призван заботиться, я желаю знать, к чему мы в данный момент пришли.
– Но это… затрагивает слишком многих, Ваше Величество.
– Отлично. Тогда тем более это не может не затронуть и меня.
Дурла начал было произносить еще один протест, но вовремя обратил внимание на решительное, упрямое выражение лица императора, и внезапно осознал, что совершенно неожиданно положение дел стало весьма неопределенным. Ему пришлось напомнить себе, что на самом деле не было никакой нужды исключать Лондо Моллари из числа тех, кто входил в круг посвященных. Не похоже, чтобы император был в состоянии сделать хоть что-нибудь, чтобы воспрепятствовать их усилиям. Успешные удары, нанесенные Примой Центавра по различным мирам на внешних границах зоны, контролируемой проклятым Альянсом, лишь разожгли у народа аппетит к завоеваниям. Дурла уже раскрыл шлюзы в плотине, преграждавшей путь народному гневу, и теперь никому, даже самому императору, не хватило бы теперь сил остановить рванувшийся вперед поток.
И уж конечно, сам император тоже не собирался так поступать. В этом Дурла был абсолютно уверен. Он лишь предпринимал попытку сохранить хорошую мину при плохой игре, и не более. Когда Прима Центавра добьется исполнения своего великого предназначения, завоевав остальные миры галактики, Моллари желал бы сам погреться в лучах этой славы. Это понятно. Да и кто бы не захотел? Но народ должен знать правду, и военные - как бы ни подгибались у них всех, подобно как у Рийса, колени при произнесении титула императора - должны знать, что именно видения Дурлы воспламенили народ Примы Центавра, побуждая его идти вперед, к величию и славе. Так что все равно в долгосрочной перспективе стремление Моллари примазаться к величию Дурлы рикошетом ударит по нему же самому. В этом Дурла был уверен. Моллари предстанет перед всеми как немощный позер, каким он, в сущности, и был.