Путь к своему королевству
Шрифт:
Фотий укоризненно покачал головой.
– Значит, сам правитель и навлек на свои земли большие беды.
– Ну, да, – подтвердил Лупо. – А еще он оказался брошенным в горах, по повелению Лаия, младенцем. Раб, которому было отдано это повеление, не найдя в себе сил погубить ребенка, отдал его пастуху из Коринфа, и Эдип оказался вдали от родины. Но потом он вернулся в Фивы, где женился на царице, не догадываясь о том, что она его мать. Когда все это стало известно, Иокаста свела счеты с жизнью, а Эдип сам себя ослепил и ушел в пустыню. Вот такая история.
А Борис
– Ты не сказал, что у Эдипа и Иокасты родились дети, на которых тоже легло проклятие их рода.
– Не надобно было царям Фив слушаться языческих волхвов, – сделал вывод Фотий.
– Так ведь тогда одни иудеи веровали в Единого Бога, – напомнил Лупо.
– От язычества люди и по сию пору до конца не отреклись, – вставил Борис.
– Что верно, то верно, – согласился Фотий. – Вон наш боярин, Любим Радкович, на что уж благочестив, а дозволил боярыне Светозаре Дивеевне искать помощи у кудесников.
– В чем помощи? – осведомился Борис.
– У боярина и боярыни все дети в младенчестве умирали.
– И помогли кудесники? – поинтересовался Лупо.
– Куда там! – воскликнул Фотий. – Боярыня поначалу совсем перестала родить, а потом захворала! Не бывает ничего доброго от кудесников-язычников!
Увлекшись беседой, они незаметно для себя вышли к бухте Золотого Рога, где по берегу гуляли кесарь 24 Исаак Комнин и севастократор Иоанн Ангел в сопровождении скромно одетого молодого человека.
24
Кесарь – титул, дававшийся византийским императором тем своим близким родственникам, которые не являлись наследниками престола.
– А ведь это Сикидит! – тихо воскликнул Лупо, приглядевшись к спутнику родственников императора.
– Он и есть, нечестивец, – подтвердил Фотий и перекрестился.
Грамматик 25 Михаил Сикидит был юношей лет около двадцати, невысоким, очень худым, с тонкими губами, кривым носом и огромными черными глазами. С виду этот человек не выглядел страшным, однако его многие боялись, потому что о нем ходила молва, как о маге, умеющем читать судьбы по звездам и насылающим на людей умопомрачение.
25
Грамматик – секретарь, писец.
Кесарь и севастократор уговаривали грамматика что-то сделать.
– Ну, покажи, покажи нам! – настаивал Исаак. – Мы хотим сами убедиться.
– А я так думаю, что все это – досужий вымысел, – добавил Иоанн.
Грамматик встрепенулся.
– А что я получу, если докажу, что это не вымысел?
– Я дам тебе номисму! – воскликнул с азартом обычно сонный Исаак.
– Я тоже! – пообещал и Иоанн.
Сикидит указал на бухту.
– Видите человека с посудой в лодке?
– Видим! Конечно видим! – разом ответили
– Он сейчас перебьет всю посуду, – пообещал Сикидит.
– Кто это там с посудой? – спросил Борис у своих слуг, глядя, как немолодой мужчина подплывает к пристани в лодке, нагруженной горшками, блюдами, мисками и прочей посудой.
– Торговец Фока Понтик – ответил Лупо и добавил с усмешкой: – Вряд ли в Константинополе найдется больший скряга, чем он.
Понтик между тем вдруг вскочил и завопил так громко, что заглушил шум волн:
– Сгинь! Сгинь проклятый!
Словно безумный он принялся колотить изо всех сил веслом по посуде, от которой полетели во все стороны черепки. Можно было решить, что в торговца вселился бес. Очевидно, находившиеся на лодочной пристани люди так и подумали, ибо все они стояли с открытыми ртами и испуганно крестились.
Зато родственники императора надрывались от смеха.
– Ой, не могу! Он сейчас все переколотит! – хохотал Исаак.
– Как лупит! Как лупит! – вторил ему Иоанн.
А вот у Бориса и его слуг не было ни малейшего желания веселиться.
– Господи Иисусе! Помилуй мя грешного! – воскликнул Фотий, осеняя себя знамением.
Лупо тоже перекрестился и пробормотал на своем родном языке:
– Святые угодники! Если бы кто-нибудь сотворил подобное в Париже, его разорвали бы на части, а потом сожгли бы кости и развеяли бы по ветру пепел.
Тем временем Понтик переколотил всю посуду, растерянно огляделся и завыл отчаянным голосом. А родственники императора едва не попадали от хохота.
– Спасибо тебе, Сикидит за развлечение! – смеясь, поблагодарил грамматика Исаак.
Иоанн вытер выступившие на глаза слезы.
– Это позанятнее любого лицедейства.
Борис направился к пристани, чтобы узнать, по какой причине почтенный торговец так испугался. Слуги неотступно следовали за своим господином. Пока они шли, лодка подплыла к берегу. Едва рыдающий Понтик вступил на пристань, народ тут же разбежался.
– Что с тобой случилось? – спросил Борис у торговца посудой.
Тот упал на колени и истово закрестился.
– Господи Иисусе, спаси меня! Сам сатана предстал предо мной!
– Это Сидикит тебя зачаровал, – сообщил Борис.
– Сикидит? – недоверчиво протянул Понтик.
– Погляди, вон он, – промолвил Борис, указывая глазами на Сикидита.
Торговец, как ни странно, обрадовался:
– Хвала Христу, что это всего лишь чары Сикидита! А я уж было решил, что сам нечистый явился по мою душу.
– И что же ты видел? – повторил вопрос Борис.
Во взгляде Понтика опять появился дикий ужас.
– Страшно вспомнить, милостивый господин, то, что я увидел. Возник вдруг из воды кровавый змей с огненным гребнем и растянулся на моей посуде. Когда чудовище открыло свою огромную пасть, чтобы меня поглотить, я стал отбиваться от него веслом…
– И куда потом делся тот змей? – прервал торговца Лупо.
– Пропал, как только я разбил последнее блюдо, – сообщил Понтик, окидывая груду черепков полным отчаянья взглядом.