Путь на юг
Шрифт:
Правильно, — поддержали командиры.
— Решено, — сказал Отер. — Завтра утром выходим в поход. А сейчас надо сходить к Готлибу и спросить его, что он намеревается делать. Кто пойдет со мной?
— Я! — сказал Унгнад. — Я знаю Готлиба...
Договорить Унгнад не смог, к столу подошел воин в полном вооружении и доложил, что у него есть сообщение.
— Кто ты? — спросил Отер-урмянин.
— Я Снорри из отряда Эймунда, что стоит в охранении лагеря. Эймунд прислал меня с сообщением, что у данов какая-то
— Везет Готлибу, — сказал Отер.
Снорри продолжил:
— Затем некоторые из этих кораблей вернулись, но тут же все оставшиеся корабли данов спешно ушли вниз по реке.
— Проклятые даны, от жадности они готовы удавиться. Завтра выходить в поход, а они гоняются за купцами, — возмутился Отер.
— Они шатры забрали с собой? — с напряженным взглядом спросил Унгнад.
— Нет. Все шатры и вещи остались на берегу Но люди ушли все, — сказал Снорри.
— Слава богу! Значит, они не бросили нас, — облегченно проговорил Унгнад.
Отер, досадуя, что Унгнад вмешался в его разговор со Снорри, поинтересовался:
— А что там еще на реке происходит?
— Туман. Ничего не видно. Но после ухода данов стало все тихо, — сказал Снорри.
— Как я и предполагал, Готлиб струсил, и завтра нам придется идти одним, — с торжеством посмотрел на Унг-нада Отер.
— Готлиб не трус! К ночи они вернутся. Не могут же они бросить свое добро? — проговорил Унгнад.
Отер бросил на него внимательный взгляд.
Унгнад выделялся из командиров отрядов самоуверенностью и нахальством. Как заметил уже Отер, другие командиры отрядов прислушивались к нему.
«Похоже, они признают его старшинство над собой», — подумал Отер.
Но по мере роста влияния Унгнада на командиров, падал авторитет самого Отера, — особенно после того, как Томас и остальные даны ушли к Готлибу, — и это его тревожило.
Теперь стало ясно, что Унгнад претендует на место вождя войска.
«Если дело так пойдет дальше, то войско может его провозгласить своим вождем», — подумал Отер, и задал себе вопрос: — «И что же теперь делать?»
Отер наблюдал за Унгнадом. Унгнад что-то говорил, совершенно не заботясь о том, слушают ли его другие или нет.
Его внимательно слушали.
«Договориться с ним?» — размышлял Отер.
Но что он может предложить Унгнаду? Золото? Серебро? У него нет ни того, ни другого. Когда они вторгнутся в земли славян, Унгнад и сам все возьмет. Люди любят титулы, но титул простой рыбак дать не может. Власть? Но власть не дарят, ее берут сами. Впрочем, из-за власти сейчас и идет спор.
Отер прислушался, о чем говорил Унгнад.
— Если Готлиб все же не вернется к вечеру, то мы сами пойдем на славян. Мы и без него справимся со славянами, у нас сотни кораблей и тысячи людей.
Он рассуждал,
«Остается одно — убить его», — подумал Отер и стал прикидывать, когда это сделать и каким образом.
С вопросом «когда» было проще — завтра, во время сражения со славянами. И ни в коем случае не позже. До сражения со славянами Отера не станут отстранять от власти — так как он один знает (по крайней мере утверждает, что знает путь к городу словен). Но после победы над ело-венами ему точно не быть вождем.
Остался еще один вопрос, — кто убьет Унгнада?
Глава 38
Как только норманнские корабли скрылись в тумане, Сом, как и говорил ему Гостомысл, не дожидаясь дополнительных команд, дал сигнал, и гребцы, уже дрожавшие от напряжения, выплеснули энергию, и тяжелая ладья стала медленно разгоняться.
Вслед за ней потянулись и другие корабли.
Гостомысл с тревогой посматривал вперед.
Заметив его тревогу, к нему подошел Ратиша.
Он был доволен результатами действия его орудий, и с радостью смотрел на догоравшие остатки двух норманнских кораблей. Около обломков плескались несколько уцелевших гребцов. Это были именно гребцы, потому что воины в тяжелом вооружении утонули.
Корабли проходили мимо терпящих бедствие, но никто и не подумал подобрать их. Сами разбойники в таких случаях обычно добивали выживших. В обычае же словен и карел не было мстить потерпевшим поражение, но они торопились, поэтому рассудили, что раз до берега недалеко, то разбойники и сами спасутся.
Ратиша участливо спросил:
— О чем тревожишься, князь? Разбойников мы побили,
и они убежали. Обломки двух их кораблей догорают в воде. Оставшиеся разбойники спасаются сами, как могут.
— Вот и плохо, что воинов перебили всех, — сказал Гостомысл.
— Почему?!
— Если бы взяли хоть одного воина в плен, то смогли бы узнать от него, какие силы у норманнов и что они замышляют, — сказал Гостомысл.
— Можно гребцов подобрать...
— Но что могут знать простые гребцы? — сказал Гостомысл.
— Да то же, что знают воины. Но их сведения все равно уже не будут иметь значения, — сказал Ратиша.
— Как так — не будут иметь значения? — удивленно спросил Гостомысл.
— Ну, так убежавшие разбойники поднимут тревогу, — сказал Ратиша.
— Плохо, — сказал Гостомысл и пожалел: — Зря я Медвежью лапу поставил на струги, теперь и посоветоваться не с кем. Надо держать его все время при себе.
— А ты, князь, не беспокойся, — Ратиша показал пальцем на знамя на мачте. — Ты идешь под знаменем, дарованным тебе богиней. Богиня Девана любит тебя, поэтому ты не можешь потерпеть поражение.
— Но на богов надейся, а сам не плошай, — заметил Гостомысл. — Мой отец тоже слишком полагался на удачу.