Путь на юг
Шрифт:
— Князь Буревой вышел с малой дружиной, а с нами еще и карельская дружина, — сказал Ратиша и обратил внимание Гостомысла. — Князь, нас догоняет Медвежья лапа.
— Ага! — обрадованно проговорил Гостомысл и прошел к борту, рядом с которым ровнялся струг.
Медвежья лапа стоял около ближнего борта.
Увидев Гостомысла, громко проговорил:
— Князь, у стругов ход быстрее, чем у твоей ладьи. Позволь нам вперед пойти?
Раздумывать было некогда, и Гостомысл согласился:
— Ладно, делай, как хочешь. Постарайся
— Все сделаю, князь, — весело проговорил Медвежья лапа, и струг рванулся вперед, словно выпущенная стрела.
По примеру Медвежьей лапы княжескую ладью начали обгонять и остальные струги.
Гостомысл кисло усмехнулся:
— Хорош же я князь, если иду позади войска.
— Твой отец говорил, что князь должен воевать головой, — сказал Ратиша.
— И никогда не следовал этому правилу сам, — отозвался Гостомысл. — Вот что, впереди у нас битва с разбойниками, как раз в том же месте, где потерпел поражение мой отец. Как бы нам не попасться в ту же ловушку, что и он в прошлом году.
— Тогда наше войско всеми силами кинулось на лагерь разбойников, но, как оказалось, разбойники стояли двумя лагерями, и второй отряд, когда увидел, что первый отряд подвергся нападению, напал на наше войско сзади, — сказал Ратиша.
— Девятко подвел тогда отца, — сказал Гостомысл.
— Поэтому на этот раз наше войско надо разделить на две части. Одна сразу нападет на разбойников, другая постоит в засаде, и если разбойники захотят снова повторить ту хитрость, то вторая часть придет на помощь, — посоветовал Ратиша.
— Я об этом уже думал, — проговорил Гостомысл, — словенская дружина мала, дружина карелов будет поболее. По уму нападать на лагерь данов должен больший отряд, а меньший должен сидеть в засаде. И так как карельскую дружину нельзя делить, то пусть они нападут на лагерь, а я со своей дружиной сяду в засаду и вмешаюсь в дело в самый решительный момент.
— Хорошая идея, — одобрил Ратиша.
— Идея-то хорошая, но только кое-что все же смущает меня... — проговорил Гостомысл.
— Что?
— Смущает меня то, что пока карелы будут драться, мы будем смотреть на сражение со стороны.
И что же?
— Не подумает ли князь Вяйнемяйнен, что я трус?
— Но что из этого?
— Если князь Вяйнемяйнен решит, что я трус, то он может отшатнуться от меня, и в следующий раз не окажет помощи, — сказал Гостомысл.
— Это плохо будет. У нас и так союзников нет, — сказал Ратиша
— Когда высадимся на берег, я переговорю с князем. Пожелает, чтобы я пошел первым со своей дружиной... что ж — пойду. У нас все равно нет другого выхода. Эта победа очень важна для нас, потому что решит — быть мне князем или нет. Наверно, важнее этой, другой битвы у меня в жизни не будет.
— Князь Вяйнемяйнен не допустит, чтобы ты пошел вперед. Ведь у него нет наследников. Наследник может быть только,
— Наверно. Мой сын будет вождем двух племен и наследником славы словенских князей. Но Кюллюкки молода, а породниться с карельским князем могут пожелать и другие короли.
— Но пока же не пожелали... и пока она твоя жена, — заметил Ратиша.
— Вроде ветер поднимается, — сказал Гостомысл.
Ратиша огляделся по сторонам. Над свинцовой водой неторопливо плыли молочные клочья.
Глава 39
Туман быстро сносило с реки, и Гостомысл подумал, что это может помешать незаметно подойти к лагерю разбойников, и забеспокоился.
Но с берега сквозь полупрозрачную вуаль тумана подали условленный сигнал, и Гостомысл приказал причаливать.
Через минуту ладья носом воткнулась в песчаный берег, и гребцы тут же сбросили на берег сходни. Но никто не сходил с корабля — ждали приказа Гостомысла. А Гостомысл приказ сходить на берег не торопился отдавать. Он напряженно изучал берег.
На берегу виднелось множество кораблей.
— Это корабли разбойников, — сказал Ратиша.
— Вижу, — сказал Гостомысл.
— Остальные корабли начинают причаливать к берегу — сказал Ратиша, — пора выходить на берег.
— Пока — не пора, — сказал Гостомысл.
— Ты чего-то опасаешься? — спросил Ратиша.
— Смущение есть — кораблей у разбойников что-то слишком много, — сказал Гостомысл.
— Медвежья лапа сообщал, что не меньше сотни. — Напомнил Ратиша.
— Но где разбойники? — задал вопрос Гостомысл. — Никого не видно. Исчез и человек, подававший сигнал. Странно это.
Но не только Гостомысл встревожился, у остальных, не увидевших на берегу людей, в мозгу зародилась также мысль, что дело тут нечисто и возможна засада. Хотя никто и не верил, что Медвежья лапа мог сдаться врагам, однако тревога заставила руки воинов крепче сжать оружие.
— Я скажу, чтобы приготовили луки, — сказал Ратиша.
— Скажи, сказал Гостомысл и заметил: — Впрочем, и так все готовы к бою.
Ратиша показал на струг, в отличие от других только причаленный носом к берегу.
— Это струг Медвежьей лапы.
— Да, — проговорил Гостомысл и повторил вопрос: — Но где же сам Медвежья лапа и его люди?
Ответ на вопрос пришел сам — в тумане показалось темное пятно. Оно приближалось, и вскоре за ним обнаружились новые силуэты.
— Это люди, — сказал Ратиша.
— А я думал — медведи, — слабо пошутил Гостомысл.
Звякнуло железо.
— Они вооружены, — сказал Ратиша.
— Берите их на прицел, — распорядился Гостомысл.
Над бортами поднялись луки. Стрелы готовы были сорваться в смертельный полет.