Путь океана: зов глубин
Шрифт:
Доки же, укутанные подступающей ночью, продолжали суетную жизнь в криках, грохоте инструментов и гонке за неумолимым графиком ремонта.
Разобранный правый борт «Крылатого Марлина» являл собой тяжёлое зрелище.
Содранная обшивка вокруг опалённых проломов валялась сиротливой грудой обломков. Неподалеку лежал и снятый такелаж, что мог помешать работе плотников. Внутренние помещения корабля зияли темнотой, словно останки недоеденной падали. Наскоро сделанные в плавании деревянные заплатки сложили в стопку, у которой курил гвардеец.
— …
В негодовании лицо Фаусто напоминало клекочущего орла. Витал рассеянно кивнул и вдруг гаркнул в сторону:
— Э, здесь не убрал!
На него оглянулся тощий юнец и сдвинул на лоб блестящие очки. Сообразив, что именно он не убрал, парнишка взбежал по выпирающим деревянным плитам и со скрипом снял ещё одну матово темнеющую доску с еле заметной полоской трещины.
— Извините, — бросил он и поспешил следом за уставшими рабочими.
Заложив руки за спину, капитан Витал сердито стучал сапогами по настилу.
Вся эскадра в паутине строительных лесов стояла вдоль одного пирса. Больше всех повезло, как ни странно, «Лентяю»: кроме замены паруса да мелких сколов с пятнами уплотняющей пасты, никаких вмешательств не требовалось. «Золотые Пески» и «Фурия» темнели подпалинами от поздно погашенного пожара, и ему только и оставалось, что скрипеть зубами на капитанскую небрежность на обоих судах.
На опустевшей пристани ремонтных доков раздались голоса, и Витал подумал, то пришла новая смена мастеровых. Не отрывая придирчивого взгляда от снятых парусов «Фурии», он бездумно ответил на приветствие.
Сухое «идёмте с нами, капитан» заставило повернуть голову.
Его окружили чёрные мундиры. Глаза на лицах, испещрённых зигзагами гвардии, смотрели бесстрастно.
— Вы же видите, я занят! Что там у вас?
— Дело безотлагательное. Не задерживайте гвардию. Пара вопросов, и вернётесь.
Он оглянулся.
Фаусто уже размахивал руками, вероятно, изображая ход боя, перед парой чёрнобушлатных мореходов, один из которых что-то скоро записывал.
При реквизиции он ведь приложил отчёт и судовой журнал с описанием происшествия, поэтому Витал решительно не понимал, в чём дело, и от этого рассердился.
— Вот же вы черти какие! Идёмте. Фаусто!
Но квартирмейстеру присоединиться почему-то не позволили.
В сопровождении конвоя Витал проследовал в Адмиралтейство с гвардейского входа. По спине пробежал гадкий холодок тревоги.
Вопреки ожиданиям, они свернули раньше, не доходя до отдела реквизирования.
Спустившись по незнакомой для Витала бесконечной лестнице, они оказались в подвалах. Гулкое эхо звенело бряцанием ремней и ровным дыханием конвоиров. Наконец все остановились у тронутой сыростью двери.
В кабинете с низким потолком располагался стол, за котором сидела пожилая мореходка в монокле и что-то писала. Вдоль стен стояли гвардейцы и смотрели прямо перед собой. Слышался
Сложив руки на груди, Витал остался стоять: садиться не предложили, да и было некуда.
Потянулось молчание.
— Вы арестованы, капитан, — спустя несколько дюжин утомительных минут, не поднимая головы, буднично сообщила мореходка. Судя по полуразмытым скупым линиям татуировок, опыт её не отличался никакими достижениями на воде в далёком прошлом.
— Вот как. И по какому обвинению?
Сморщенная лапка похлопала по судовому журналу с аккуратными словами «Крылатый Марлин».
Витал удивленно поднял брови.
— В чём дело? Я имел несчастье поставить кляксу в судовом журнале «Крылатого Марлина»? Сударыня, я откровенно не понимаю сути претензий ко мне.
Мореходка сняла лорнет и потерла переносицу.
— Кончайте паясничать, капитан. Экипаж «Крылатого Марлина» в лице старшего юнги, боцмана, квартирмейстера и многих других уже дали против вас показания. Вам нет смысла отпираться. Лучше расскажите, как всё было на самом деле, и покончим с этим.
Это что-то новенькое. Проволочки с ремонтом эскадры начали складываться в скверную картину. Нервная усмешка наползла на его лицо.
В голове вихрем пронеслись малейшие нюансы нарушений Кодекса, начиная от лёгкого панибратства в команде и заканчивая… заканчивая поддельными татуировками на лицах пассажиров. Внутри себя он горько вздохнул и попенял Дафне, Фаусто и Красавчику за длинный язык. Впрочем, как в основном на законопослушных членах команды, никакой вины на них и не могло быть. Они — хорошие моряки и следовали приказам своего капитана.
С поднятым подбородком он в очередной раз пересказал маршрут «Крылатого Марлина», избегая упоминать пассажиров, в упрямой надежде сохранить их выход из карантина в секрете.
Чиновница стряхнула невидимые крошки с погон и подперла лицо жилистым кулачком.
— Ваша байка безупречна, хочу отдать должное, капитан. Ваш чин первого ранга настолько ослепил вас, или как? Витал, Гильдия милостиво спускала с рук все ваши делишки строго до сих пор. Однако здесь вы уже перешли грань. Таких как вы, у меня на дню бывает человек по пять на три дюжины. Поэтому предлагаю сэкономить время нам обоим и доложить, как же было в действительности.
Голова Витала склонилась набок. Чего она добивается?
Что она знает?
Как много она знает?
Сколько она может знать?
Может ли она знать всё? Брут — нет. Нет-нет, только не Брут. Мгновенно ориентируется и понимает любую обстановку без лишних слов. Даром что армеец.
Селин… Что рассказала ей, либо кому-то из гвардейцев, Селин?
Может Антуан? Он ведь и так простоват, а если напоить…
Виталу стало не по себе.
Старые серьги чиновницы тускло мерцали истёртой позолотой. Её молчание может обойтись недорого. Если она, конечно же, продаётся, а продаются, как он знал, почти что все.