Путь океана: зов глубин
Шрифт:
Звуки поединка почти сразу смолкли. Воцарилась тишина. По палубе пробежал взволнованный гомон, в котором смешались возгласы «Птичка», «Селин» и «миледи».
Затем её подхватили чьи-то сильные руки. По учащённому дыханию, жару тела и низкому голосу, который рявкнул: «Очистить палубу! Представление окончено» она поняла, что капитан первым отреагировал на её падение, и теперь куда-то её несет.
Приоткрыв глаз, Селин заметила, как Агата отвязала кучерявого моряка и вытерла глаза платком, протянутым Антуаном. Брут же, явно довольный собой, в окружении
После всей этой безобразной сцены на палубе де Круа возненавидела капитана как никогда. И с каждой минутой разрасталась бессильная злость от ощущения чужих рук на себе.
— Миледи, я высоко оценил ваш артистизм, — вдруг заговорил Марсий, — Но предлагаю уже прекратить играть и нормально подкрепиться. Вы так бледны, и боюсь, у вас могут начаться вполне себе настоящие голодные обмороки.
Селин раздосадовано вздохнула и открыла глаза, осматривая кают-компанию, в которой они оказались.
— Хм… а вы хороши в своем деле, господин надзиратель — вас не проведешь, — она раздражённо высвободилась из его рук и прошлась по уютному помещению. — Когда мужчины вокруг теряют рассудок и начинают себя вести как разъяренные приматы, обморок — не самый дурацкий способ разрядить обстановку. Вы не находите?
— Согласен. Предположу, вам не раз доводилось исполнять нечто подобное. Купились почти все. Вы — настоящий талант! Браво! — Марсий что-то сосредоточенно делал за кухонным столом и стоял к ней спиной.
Селин набрала воздуха в саднящие болью легкие и, не стесняясь в выражениях, высказала капитану всё, что думает о варварских методах наведения порядка на судне, об обращении с рабами, о рабовладельчестве в принципе, о нравственности капитана и об их с Брутом безобразной схватке.
Марсий периодически поглядывал на неё через плечо, однако молчал. Под быстро стучащим ножом в его руке что-то аппетитно хрустело и сочно потрескивало.
Невозмутимость же североморца лишь выводила де Круа из себя.
Наконец, когда её голос совсем сел, и она уже не могла ничего произнести, капитан развернулся к ней с подносом. На нём стояли чашки с дымящимся чаем и возвышалась горка огромных канапе с ветчиной, украшенная мерцающими рыжими икринками.
Он поставил поднос и отодвинул стул, приглашая Селин присесть. Она по привычке учтиво кивнула и повиновалась.
Марсий, устроившись напротив, выуживал из сахарницы куски сахара и с плеском швырял их в свою кружку с кованой ручкой.
— Вам?
Де Круа сделала неопределённый жест.
— Не сердитесь. Я устал от того, что даже здесь, на судне, мне тяжело полагаться на кого бы то ни было. Казалось бы, мы — мореходы! Единая Гильдия! Ан нет. За всем приходится следить самому. Эти растяпы не в состоянии справиться даже с простейшим, и это выводит из себя. К порядку они не привыкли вообще! Во льдах уже бы жмур… мертвецы были давно… Вообразите только! Крен на гроте возник из-за
Горка сахара в чашке Селин таяла, и каждый взмах серебряной ложки приближал её к неминуемому растворению. Пара первых приторно-сладких глотков далась тяжело. Но вдруг Селин почувствовала, что боль в горле отступила, и рука сама потянулась к закускам.
— Вы правы по сути. Но не по форме. И не смейте надеяться, что сейчас я съем ваше угощение и изменю свою точку зрения!!!
Де Круа сердито укусила канапе.
— Проклятье, а я-то думал, это сработает! — Марсий расхохотался.
Она подняла на него глаза. Сейчас он был в точности таким же, как и во время их знакомства в Адмиралтействе: решительность, сила, воинственная суровость соединялись в нём с совершенно неуместной, сбивающей с толку, хулиганской харизмой.
Да, несомненно, он закономерно стал любимчиком правящей верхушки Гильдии Мореходов как образец лояльности, ответственности и исполнительности. Как с этими качествами в капитане уживалось и абсолютно естественное ребячество, становилось совершенно непонятно. Но оно ничуть не портило впечатления.
Как если бы в чашку с горячим шоколадом добавили кайенского перцу.
Селин сдержала позыв улыбнуться ему в ответ. Этот человек опасен. И пусть её не обманывает его привлекательная внешность и не обезоруживает обаяние. И сходство с… с…
Согревая ладони о горячую чашку, де Круа тихо проговорила:
— Вы слишком категоричны и нетерпимы к людям. Каким бы подлецом, по вашему мнению, ни оказался тот же капитан Витал, именно на «Крылатом Марлине» я получила очень много человечного отношения, которого никогда раньше не видела. Вы удивлены?
Марсий скептически поморщился и отхлебнул из кружки.
— Да, я с самого детства жила в роскоши. Про таких как я, говорят, «нечего больше хотеть», капитан. Лучшее платье? Извольте, миледи. Каких наставников вам надобно? Получите! Хочется пирога из соловьиных языков? Сколько угодно!.. Но «Крылатый»… — Селин вдруг цапнула ещё один бутерброд и угрюмо откусила. — Именно на, как вы выразились, «этом корыте», я увидела и осознала то, по чему тосковало моё сердце. Теплота душевная. Сердечное отношение и чувство плеча…
О разбитой мечте де Круа смолчала. Она жевала, с трудом сдерживая слёзы.
Нежная ветчина с пряным посолом приятно соседствовала с тонкой сладостью сочных томатов, а с хлеба были обрезаны корки настолько, чтобы не царапать и без того измученную гортань. Густая капля раскушенных икринок солоноватой влагой и ненавязчивым рыбным оттенком вкуса придавала продуманную гармонию закуске.
Марсий хмуро пил чай.
— В Вердене, где бы я ни пела, я никогда не видела мужских слёз. А эти люди смогли настолько вчувствоваться… Хотя казалось бы, третье сословие, простые мореходы. Вы же — не видите в них людей…