Путь Стратега 4
Шрифт:
Гилам показал, как мерцающая вспышка, изображающая, наверное, человеческое сознание, вновь коснулась поражённого участка, соединив его с остальной системой.
— Воспоминания вернуться. Они вынырнут из небытия во всей своей полноте. Как затопленный город с отступлением воды вновь показывается солнцу, утраченная память может предстать перед взором разума. Полагаю, уважаемый стратег, понимает свою ситуацию.
Понимает он, конечно понимает, но многого не понимает.
Этой ночью во Дворце я встретился с чудовищем. Хотя не знаю можно ли ту древнюю сущность назвать монстром. Так говорила о ней Нэл, но я… У меня нет ощущения, что со мной произошло нечто плохое или неприятное. Ладно. В любом случае это
— Что за игру вы ведете, Гилам?
— Игру? — с притворным удивлением переспросил маг. — Я лишь помогаю вам пережить несчастный случай и остаться в полном здравии. Опасные воспоминания, ныне изолированные в глубинах вашего разума, могут вернуться. Следует быть к этому готовым. Стратегии обладают острым и холодным умом. Таким же острым и холодным как оружие их солдат. Поэтому вы, уверен, сможете выдержать даже разрушительный для разума простого смертного опыт. Моя задача лишь предупредить.
Пусть Гилам не говорит прямо, но многое становится ясно. Он хочет, чтобы я пробудил изолированные воспоминания и узнал больше о существе, которое заперто во Дворце. Его мотив? Какие-то внутренние интриги магов. Но я беспокоюсь, что он может навредить Нэл. Хотя кто знает… Чертов звездочет. Его учтивые, но самодовольные манеры таили вечную насмешку и что-то глубоко нечеловеческое.
— Зачем вам эти глаза? — прервал я тяжелое молчание, нарушаемое лишь свистом ветра.
— Когда я был молод, то старался почти не смотреть на солнце, избегал долгого чтения и тяжелых упражнений. Я берёг своё зрение для ночного неба. На нём я находил потайные орнаменты, сокрытые от взора любого другого человека. Часами наблюдал медленное и величавое движение неведомых огней, о сущности которых гадали мудрецы. Я прорицал для царей, воинов и моряков. Мне были ведомы секреты созвездий, рисунков воды, неба и внутренностей жертвенных животных. Меня называли человеком знания. Величали мудрецом. Но с каждым днем я понимал как мало мне известно о мире вокруг. Искал ответы, но находил лишь новые вопросы. Когда же Великое Пламя зажглось над миром и мы освоили алхимию плоти, я вынул свои человеческие глаза, чтобы бросить их в пыль. Эти… — Гилам поскреб кончиком ногтя по сухой непроницаемо-черной поверхности. — …линзы видят почти в сорок раз больше звезд чем глаза самых зорких смертных.
Обычно маг говорил очень спокойным тоном, однако когда речь зашла о звездах я впервые заметил у него что-то отдаленно похожее на человеческие эмоции. Вот значит какое у него дело всей жизни. Ксанд — плоть, Телура — время, Нэл — развитие личности у демонов, а Гилам Рег Навар коротал вечность, наблюдая за звездами.
— У меня еще будут ночами проблемы с лунатизмом? — уточнил я.
— Не думаю. После первых дней привыкания магия Дворца перестанет на вас так сильно влиять. — учтиво лукавил Гилам.
Но мы оба понимали о чем идет речь. Магистр намекал, что больше я не буду бродить по ночам вопреки своей воле. Значит цель достигнута. Воспоминания о встрече с монстром в моей памяти. Вопрос: что с ними теперь делать.
— Отлично. Кстати, удивительно, что вы так хорошо помните события тысячелетней давности. Мне уже сложно держать в голове отдельные моменты жизни в прошлом мире.
— Наша память сильнее и надежнее, чем кажется. — заявил Гилам. — Я помню многое из той поры. Даже отдельные слова и споры, что развернулись в первые годы после победы на Неридией.
— О чем же вы спорили?
— Когда мы поняли насколько магия Великого Пламени сильна то многие говорили, что мир должен быть покорен нами целиком. Думаю, у нас бы получилось. Тогда первых магов было не больше тридцати. Мы не могли и половины того, на что способны сейчас. Но мы бы победили. — с мягкой улыбкой произнёс Гилам.
—
— Азард только что спас мир от гнева Неридии. Очень многие хорошо это понимали. Среди племён и царств будущей Империи разносилась весть о величайшем герое, который сразил богиню зла. Люди рассказывали друг другу о силе волшебного пламени, способного практически на все.
— А. Понял. Вы могли повторить успех жрецов Шадда, только в десятикратном масштабе.
Гилам кивнул.
— Приятно разговаривать с умным человеком. Не приходится разъяснять каждую деталь.
— И что же помешало вам?
— Азард отказался. Мы очень долго обсуждали эти планы, но было решено их свернуть и удалиться из общества людей.
— Почему же?
— Азард привел множество аргументов, важнейшими из которых были четыре. То, что магами могут стать лишь некоторые из людей, то, что Великое Пламя опасно для всего живого, то, что у магов практически не рождаются живые дети и последний. Наверное, самый важный. Причина, по которой Неридия собиралась уничтожить человечество. Странные трансформации нашего общества, возникновение новых великих царств и новых богов. Первыми головы подняли Шадд и Сулим. Но оба этих царства в какой-то момент остановили своё развитие. Они достигли пределов, и всем показалось, что эти двое лишь исключения. Однако затем произошло объединение Ти-Шадая. Появился дар стратегов, а подавление с каждым годом становилось все сильнее. Затем над морями поднялось сине-золотое знамя Канртега. Корабли-гиганты, покоренные чудовища и могущественные заклинатели стихий связали ранее разрозненные континенты. Люди покоряли мир и меняли его. Многие великие чудовища пали от мечей героев, древние леса и сокровенные рощи открылись для нас. Там где стояли хижины пастухов вырастали города. Неридия никогда не была добра к людям, но и особо зла на нас не держала. Я помню старые легенды о ней. Слова из тех времён, когда её ещё не проклинали. Помню как обнажённые и пьяные женщины с распущенными волосами ночами выходили на процессии славящие Мать Чудовищ. Я видел статуи из чёрного оникса, чьи ноги целовали цари и воины, мечтая возлечь с одной из дочерей богини. Напрасны оказались наши молитвы. Гнев Матери Чудовищ обрушился на слишком расплодившихся детей рода человеческого. Небеса изменили цвет. Жаркий, кислый, губительный дождь пролился с них. Ядовитые испарения поднимались из земли. Люди и скот гибли от мора. Плач не стихал там, где недавно гремели пиры. Тысячи злобных тварей набросились на ослабленное человечество, как волки на раненого оленя. Люди выходили за пределы городских стен, чтобы набрать чистой воды для своих детей, и не возвращались. Не было объявления войны, не было требований или ультиматумов, но каждый из нас ощущал давящий, стискивающий сердце ужас. Мы осознали, что мир возненавидел нас. Напрасно отправлялись в походы великие воины и заклинатели стихий. Все они пали. Напрасно жрецы валялись в ногах статуй богов. Никто не ответил на их мольбы. Двенадцать братьев и сестёр было у меня. Лишь четверо из нас осталось после той страшной поры. Я лежал в лихорадке, ощущая как кровоточит мое нутро и жизнь медленно покидает ослабевшее тело. Но вот почти на сутки солнце померкло. Небеса вспыхнули красным и прояснились следующим утром. Вместо давящего ужаса, мы ощутили пустоту, свободу и облегчение. Только спустя месяц узнал я, что произошло на самом деле. Собрав вещи, мы с некоторыми соседями отправились искать Азарда.
— Вы хотели стать чародеями?
Гилам усмехнулся.
— Мы хотели самых разных вещей. Кто-то шел поблагодарить героя, кто-то хотел на него посмотреть, иные желали вступить в его войско. Толпы людей стекались к нему, но спустя несколько лет лишь немногие остались рядом.
— Азард сумел их всех разочаровать? — усмехнулся я.
— О, он очень старался. — с улыбкой кивнул Гилам. — Наотрез отказывался использовать свое новое могущество для захвата царств, а потом и вовсе привел Лавертию и объявил, что она отныне станет его спутницей. Надо ли объяснять, насколько непопулярным был этот поступок?