Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
Она готова была пустить в ход все средства обольщения, чтобы сломить равнодушие этого странного белокурого юноши, который, казалось, окаменел и покрылся коркой льда под своим ярким атласным камзолом.
Между тем он часто появлялся в особняке Ботрейи, но был всегда презрительно-небрежен и немногословен.
Анжелика не задавалась вопросами о душе или уме Филиппа. Его высокомерная красота вызывала в ней далекий отзвук того чувства унижения, смешанного с благоговением, которое маленькая девочка испытывала перед элегантным кузеном. К тому же, когда она об этом думала, неприятное воспоминание почему-то окрашивалось
Филипп, конечно, не догадывался, что она и есть та женщина, которую он чуть не изнасиловал в ту ночь.
Стоило красивым глазам маркиза задержаться на ней, как Анжелику охватывало отчаяние: он, казалось, вовсе не замечал ее красоты. Он никогда не говорил ей комплиментов, даже самых банальных, никогда не был любезен с ней, а дети, вместо того чтобы плениться импозантным видом гостя, его боялись.
– Слушай, мне не нравится, как ты смотришь на красавца Плесси, – сказала как-то вечером старшей сестре Мари-Агнес. – Анжелика, ты одна из самых здравомыслящих женщин, кого я знаю. И не говори мне, что ты позволишь себя обольстить этому…
Она старалась подыскать нужное слово, но не нашла и заменила его гримасой отвращения.
– А в чем ты можешь его упрекнуть? – удивилась Анжелика.
– В чем могу упрекнуть? Да в том, что при всей своей красоте и соблазнительности он совершенно не умеет обнять женщину. Ну согласись, это ведь очень важно – как мужчина тебя обнимает.
– Мари-Агнес, что-то уж очень фривольную тему выбрала для разговора молодая особа, которая собирается в монастырь!
– Вот именно! Надо пользоваться случаем, пока я еще не там. Так вот. Свое первое суждение о мужчине я выношу по тому, как он меня обнимает. Его руки решительны и нежны, из них невозможно выскользнуть, но в то же время ты чувствуешь себя свободной. Ах, какое наслаждение в этот миг быть женственной и хрупкой!
Ее глаза на худеньком личике загорелись кошачьей жестокостью, а потом подернулись мечтательной поволокой. Анжелика невольно улыбнулась, – наверное, эта маска сладострастия предназначалась только для мужчин. Но тут брови Мари снова нахмурились.
– Надо сказать, мало кто из мужчин обладает этим даром. Но они, по крайней мере, стараются. Что до Филиппа, то он знает только один метод обращаться с женщинами: повалить и овладеть силой. Наверное, он обучался любить на полях сражений. Даже Нинон и та не выдержала. Наверняка он всю свою нежность приберегает для любовников!.. А женщины его ненавидят ровно настолько, насколько он их разочаровывает.
Наклонившись к очагу, где жарились каштаны, Анжелика злилась: слова сестры ее задели.
Она твердо намеревалась выйти замуж за Филиппа дю Плесси. Это стало бы лучшим решением всех ее проблем, смогло бы все уладить и поставить точку на длинном пути к успеху и восстановлению в правах. Но она все еще строила иллюзии насчет того, кого избрала вторым мужем, и насчет своих собственных чувств. Ей хотелось видеть в нем человека, «достойного любви», чтобы действительно его полюбить.
И на другой день она помчалась к Нинон и, поддавшись порыву, первая спросила:
– Что вы думаете о Филиппе
Куртизанка задумалась, уперев в щеку палец.
– Я полагаю, что если знаешь его хорошо, то понимаешь, что он вовсе не так хорош, как казался поначалу. Но если узнать его поближе, то поймешь, что он гораздо лучше, чем казался.
– Я вас не понимаю, Нинон.
– Я хочу сказать, что он не обладает теми качествами, какие сулит его красота, и даже не стремится понравиться. Но зато, если взглянуть глубже, он вызывает уважение, поскольку представляет собой образец исчезнувшей расы: это аристократ до мозга костей. Не дай бог нарушить этикет! Малейшее пятнышко на шелковом нижнем белье приводит его в ужас. А вот смерти он не боится. И умирать он будет в одиночестве, как волк, и ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит только королю и самому себе.
– Вот уж не знала за ним такого величия!
– А вы не видите и его ничтожности, дорогая! Мелочность аристократа – явление наследственное. Титул веками вышибал из него остатки человечности. Отчего это все думают, что благородство и мелочность не могут уживаться в одном существе? Аристократ всегда и благороден, и ничтожен.
– А что он думает о женщинах?
– Филипп?.. Дорогая, когда вы об этом узнаете, обязательно зайдите ко мне и расскажите.
– Кажется, он обращается с ними на редкость жестоко?
– Говорят…
– Нинон, но не хотите же вы сказать, что не спали с ним?
– Увы, дорогая, именно это я и хотела сказать. Надо признать, что все мои таланты перед ним оказались бессильны.
– Нинон, вы меня пугаете!
– Сказать по правде, он пытался меня соблазнить, этот Адонис с тяжелым взглядом. Он делал смутные намеки на любовное томление, но я никогда не против неопытной горячности, и мне даже нравится направлять ее в нужное русло. И я устроила так, что он оказался в моей постели.
– Ну и что?
– А ничего. У меня, наверное, было бы больше шансов со снеговиком. Он заявил, что я его не возбуждаю, потому что он питает ко мне дружеские чувства. Наверное, чтобы быть в форме, ему нужны ненависть и насилие.
– Но тогда он сумасшедший!
– Может быть… Впрочем, нет, он просто оказался не в своем времени. Ему надо было родиться лет на пятьдесят раньше. Что до меня, то он мне симпатичен, потому что напоминает меня в молодости.
– Вас в молодости, Нинон? – вскричала Анжелика, вглядываясь в нежную, без единой морщинки, кожу куртизанки. – Да вы моложе меня!
– Нет, душенька. Когда хотят кого-нибудь утешить, иногда говорят: «Тело стареет, зато душа остается молодой». А у меня наоборот: тело остается молодым – и спасибо за это богам! – зато душа стареет. Во времена моей молодости кончилось правление прежнего короля и началось правление теперешнего. Люди тогда были другими. Все дрались друг с другом: гугеноты, шведы, поднятые на мятеж Гастоном Орлеанским. Молодежь знала толк в сражениях, а не в любовных делах. Под кружевными воротниками скрывались дикари… А Филипп… Знаете, кого он мне напоминает? Сэнк-Марса, красавца-дворянина, фаворита Людовика Тринадцатого. Бедняга Сэнк-Марс! Он был влюблен в Марион Делорм. Но король приревновал, и кардинал Ришелье без всякого труда устроил так, что его прекрасная белокурая голова скатилась с эшафота. В те времена было полно таких трагических судеб!