Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3

Кисель Елена Владимировна

– Говорите, – тихо просит Касильда Виверрент. Она вырастает посреди комнаты, будто синий цветок с белым венчиком.

– Веретенщик. Ложный василиск, моровик черносонный… настоящий виновник Сонных Моров двухсотлетней давности.

– Это животное? Вернее… бестия? Магический зверь?

– Не совсем. Вернее, с виду – это ящерица. Совсем небольшая, меньше пяди в длину. Часто разноцветная и может становиться ярче или тусклее в зависимости от настроения или состояния. Может дышать, есть, испражняться и размножаться – на этом сходство с животными исчерпывается. Веретенщик не создан природой. Он был выведен

магами во время Братских войн Айлора и Вейгорда. Теперь уже неизвестно, какая сторона несёт ответственность… но это вид магического перерожденца, и создавался он как оружие.

В памяти распахивается нужная дверь – впуская в весенний вечер, в запах сочных трав. Темнеет, и мотыльки собираются вокруг светильника, а лёгкий ветерок шевелит страницы на столе, и за спиной – тёплый смех бабушки: «Снова за старыми дневниками засиделась?» Пожелтевшие от времени страницы уводят на два века назад, в них кровь Братских войн и описание внезапно уснувших людей.

По ту и другую сторону.

– Наставницы и главы наших общин ведут дневники, которые хранятся в общинах столетиями. Во время Сонных Моров, когда возле уснувших начали замечать необычных ящерок, маги обратились к варгам. И тем удалось узнать кое-что о веретенщиках. Так вот местные оранжереи для них – идеальная среда обитания. Если он тут не один… это отличное место и для размножения тоже. А свою территорию веретенщики защищают очень агрессивно.

Гриз очень надеется, что Касильду Виверрент всё-таки можно напугать.

– Вы видите сами – угроза крайне серьёзная. И я настоятельно советую вам на время…

– Нет.

Жена Хромого Министра говорит это тихо, совсем не властно. Но тоном, который ясно даёт понять: другого решения быть не может.

– Я не покину Цветочный Дворец на неизвестное время. Чары защиты завязаны на личность хозяйки и на её приказы. Пока я здесь – дворец скрывает то, что в нём… даже от тех, у кого есть право доступа внутрь.

Она присаживается на софу возле серого кота – и кот недоверчиво косится, фыркает, но с софы не поднимается.

– Это место хранит в своих стенах далеко не только цветы.

Трудно не распознать крепость, когда внутри тебя самой – стены, стены и бойницы. А Цветочный Дворец – это артефакторная крепость. Изящная, утопающая в цветах неприступная твердыня, в которой скрыты чужие секреты… документы? Люди? Можно не спрашивать – от кого они скрыты здесь. Против кого так упорно сражается Касильда Виверрент все эти годы.

– Госпожа Виверрент, ваши опасения я понимаю. Простите мне мою прямоту, но в случае вашей смерти дворец останется без защиты наверняка.

– Можете звать меня по имени. Гризельда… Гриз, если позволите. Ведь в случае укуса проходит какое-то время до смерти. И жертву ещё можно вернуть через день, два… как вернули Тарру?

– Это всё очень неточно, всё зависит от организма, но…

– В таком случае вы можете обо мне не тревожиться. Однако нужно отослать слуг, – она поднимается, стремительная и сияющая. – Тех, у кого нет… лекарства. Я отдам распоряжение о переводе в одно из моих имений всех одиноких, несчастных в браке, не влюблённых. Словом, тех, кого невозможно пробудить поцелуем. Верно ли я поняла – это действует и в случае безответной любви жертвы или к жертве?

Гриз щурится, споминает

старые, похрустывающие страницы дневников. «Если ты любишь, если тебя любят»... Действует, да, вот только на ранних этапах, здесь и влюблённость подойдёт, и страсть, и устоявшиеся чувства, а потом «чёрный сон» уводит жертву веретенщика всё дальше, и чувства нужны взаимные и крепкие. И всё это она излагает Касильде, которая смотрит на Гриз ласково, будто на давнюю знакомую.

Взгляд доверчиво приоткрывает истину: «Верно, верно, я не боюсь. У меня есть лекарство, которое легко отыскать».

Счастливых в любви, говорят нойя, легко узнать по сиянию. И если приглядеться – то можно рассмотреть… за красотой, безупречными манерами, ненавистью к мужу. Сияние – даже когда хозяйка дворца спрашивает:

– Итак, после того, как мы обезопасим слуг – что мы будем делать? Вы уже оказали мне неоценимую помощь, Гриз. Согласны ли вы и ваша группа помогать и дальше?

– Я не знаю, сможем ли мы хоть что-то. Мои знания всё же ограничены, и разумом с веретенщиками соединиться нельзя.

Магические перерожденцы даже не слышат голос крови варга, не слышат и не отзываются. Но это люди – тут. Засыпающие беспробудным сном люди, и неизвестно сколько перерожденцев на территории, и если они начнут размножаться…

Лайл Гроски прав. Ей сделали предложение, от которого нельзя отказаться.

– Да. Я сделаю всё, что смогу. На двух условиях. Первое – моя группа… те, кто находится в опасности – должны быть удалены из питомника, как и ваши слуги.

Касильда Виверрент кивает, чуть изогнув безупречной формы брови

– Далее, – Гриз заставляет говорить себя медленнее. – Мы заключаем официальный договор. Где будет указано, что моя группа выполняет работу безвозмездно.

Безупречные брови не отражают ни капли изумления. Или несогласия.

– Это достаточно дальновидно с вашей стороны. Если учитывать Хартию Непримиримости… В любом случае – способ достойно вознаградить вас и ваших людей найдется. Я отдам нужные распоряжения – договор подготовят сейчас же. Нужно также представить вас своему Мастеру – наделить особыми полномочиями в замке. Не беспокойтесь, в дело будут посвящены только доверенные лица, связанные со мной серьёзными обетами.

Она поднимается – стремительная и изящная. Наставница королевы. Одна из самых знаменитых красавиц Кайетты. Вечный полководец на войне против собственного мужа.

Внутри Касильды Виверрент – тоже крепость. Неприступные стены, увитые цветами и украшенные сапфирами. Вивернии, охраняющие врата. Башня из льдистого металла, в которой скрыто сокровище.

Сияние. Знание о том, что даже сказочные крепости умеют любить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Если бы злодейка-судьба позволила мне вернуться на полгода назад в трактир «Честная вдовушка» – я бы сделал кучу разных вещей. К примеру, страстно припал бы к бочонку Милки, а то и к самой Милке. Полил бы несчастную пальму, чахнущую в кадке. Очень может быть, я даже схватил бы за шкирку пристарелого Щура. Приволок бы пред ясные глазыньки Стольфси и заявил: это его территория. Вот его на выезд и отправляйте. Потому как – а что вы вообще от меня ждёте, господа хорошие?!