Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3
Шрифт:
Подсобка возле загонов – с плотными стенами, защищена артефактами. Поэтому тем, кто добежал до неё, удалось выжить – и сюда же направились уцелевшие. У двоих глубокие раны – укусы игольчатников, еще трое обожжены, остальные с переломами и вывихами. Хромая, выходят из полутёмной подсобки. Бинтуют товарищей, булькают водными трубками, кто-то делает глоток из фляжки. Рассказы одинаковые: выпустили зверей из загонов и клеток, те разошлись в глубь леса – как раз насколько нужно. А потом понеслись назад, словно подчиняясь невидимому приказу.
– Их не брала
– И проявляет максимум магических способностей, – кивает Гриз. – Как алапарды на кровной мести или яприли в момент ярости. В Вейгорде никак особенно не зовут, а варги, бывает, говорят, что животное полн…
– Т-ты.
Будто струна лопается. Туго-туго натянутая. Встаёт из-за спин друзей – молодой парнишка, с исцарапанным лицом. Тяжело припадает на изодранную гарпией ногу. И наводит на Гриз дрожащую ладонь со знаком Огня.
– Т-ты… из н-н-них, – губы у него сводит, а Печать на ладони плюётся искрами, но он всё идёт, выпучив глаза. Выплёвывает: – Т-ты… варг… ладонь… шрамы…
Что-то с грохотом рушится внутри Гриз одновременно с последним словом:
– К-к-к-кровавая!!
– Кровавая?!
Остальные егеря оказываются на ногах, поднимают ладони с Печатями. Кто-то хватается за атархэ, в воздух взлетает дарт – даматское оружие… А раненый хрипит и идёт на неё, покачиваясь, Гриз отшатывается от перекошенного лица, от скрюченных пальцев, мелькает короткая мысль: кнутом нельзя, раненые же – а бессмысленные глаза и дрожащие губы всё ближе:
– Т-т-т-тваа-арь! Ты с ними! Ты…
– П-позвольте!
Это втискивается перед ней Рыцарь Морковка – полыхая шевелюрой. Перехватывает кисти раненного, выпаливает ему в лицо сердито:
– Вы что творите, а? Да в своём ли вы уме, я вас спрашиваю?! Как вам не стыдно!
От егерей долетает слабое «Ч-чего…» – и даже парень с огненной Печатью застывает с недоумением на физиономии.
– А вам я бы посоветовал лечь и не бросаться бессмысленными подозрениями, – добивает его Олкест. – Эй, кто там есть, уложите своего товарища. И выкладывайте – откуда набрались этого, о… кровавых варгах.
Янист Олкест великолепен в своём рыцарственном порыве: сверкает глазами, внушает почтение осанкой, мечет глазами молнии. Егеря сразу тушуются, переглядываются,
– Пусть ваша милость не сердится, – бормочет верзила-егерь с переломанной рукой. – Да это я вроде как видел. Ну, издалека. Женщина, в капюшоне. А рука разрезала, и кровь по земле идёт… посмотрела на меня, а потом звери как набегут…
– Про глаза огненные скажи, – напоминают шёпотом остальные. Кто-то чувствительно прибавляет: «Нам-то про драконский хвост врал, небось!» Старший егерь вклинивается осторожно:
– В зверинцах по всей Кайетте уже не первый месяц, значит. И в Энкере тогда, на Луну Мастера – варги с кровью…
– И вы с чего-то решили, что госпожа Арделл – из их числа?! – Олкест как будто становится выше ростом. – Мало ли от чего могут быть шрамы на ладони! А что до Энкера – я был там сам, желаете – расскажу?
И бестрепетно шагает в самую гущу егерей. Начиная повесть с убойного: «Если уж речь зашла о варгах крови – я знаю побольше вашего».
Гриз стоит в молчаливом оцепенении. Янист Олкест, читающий даматским егерям лекцию о варгах крови и Энкере, завораживает, словно пламя. Кажется, он даже согревает воздух вокруг себя – энергичными взмахами рук.
Иначе с чего бы щекам так тепло.
Норн выходит из леса почти неслышно – несмотря на всю свою медвежью стать. Возникает за левым плечом и пару минут с почтением внимает огненной речи Яниста: «…уверяю, что никакого отношения к так называемым Хищным Пастырям госпожа Арделл не имеет. Они, как я уже говорил, считаются отступниками в общинах, а госпожа Арделл – глава ковчежников и все силы свои отдаёт на защиту жизни. Так вот, а теперь об Энкере…»
Потом охотник трогает её за плечо – пошли, мол, покажу чего.
Олкест тревожно дёргается за ними, но видит успокаивающий жест Гриз и остаётся расписывать егерям Энкер и Луну Мастера.
– За ранеными скоро подойдут, – говорит Норн. – Я связался.
Гриз не задаёт вопросов, но он отвечает на её мысли – чуткий, как даарду.
– Выжило четверть, не больше. Может, одна пятая. У кого были быстрые лошади и кто смог добраться до укрытия. Или влез на дерево повыше и его не заметили. Я четверых нашёл. Всё равно не меньше сотни примет вода.
Не меньше сотни. И два десятка в лагере. Второй Энкер, Даматское побоище – в газетах назовут это поярче, покрасивее. И прогрессисты своего не упустят – те, кто истово верует, что бестии лишь кровожадные твари, а варги их натравливают. Это распишут в газетах на сотни ладов, преувеличат в десятки раз слухами – и будет вторая волна за первой…
Площадка между деревьями – небольшая и укромная. На ней нет места монументам, её не стискивают дома. И всё-таки Гриз кажется – та, что стояла здесь, представляла себя ребёнком Энкера на белой площади, залитой закатно-алым. Вечный сюжет: протянуть руку, сказать: «Умрите»…