Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3
Шрифт:
Остаётся пузатая бочечка под книжной полкой. Изрядная бочка на колёсиках, в которой скрывается бар. Дверка приоткрыта – я распахнул её и удостоверился, что бутылок внутри с годами не поуменьшилось. И вкусы у Старого Лиса остались прежними… Только вот зачем бару колёсики, если вдуматься?
А перемещается бочка для такой заполненной штуки слишком легко и следов по ковру не оставляет. Какой-то воздушный артефакт на днище – чтобы хозяину было просто катить штуковину туда-сюда. Так и сидел вечерами: в руках какой-нибудь пугач с Пустошей, рядом – бар,
Рычагов или артефактов контроля маскировки на бочке или внутри неё не обнаружилось. В духе старины Флористана – разметить открывающий артефакт где-то в стороне.
К примеру, в чучеле белой лисы, которое скалится из угла. Или на столике с неординарной коллекцией книг. Сборничек стихов – не просто сборничек. «Поэма о Белом Лисе» – писана Тадэо Стимфереллом, предком Хромца. И на обложке – изображение лисицы, обвившей хвостом клинок.
А книга о Пустошах написана Нерейсом Хоррелом – тем самым магнатом, который стал основателем Братства Равных. Старинное издание, явно подарок.
В атласе закладка на особой карте – трюфельной карте Кайетты.
Но покоя мне не даёт другая книга. Книга, которую я видел годы назад на этом же столике, но раньше не задавался вопросом – зачем в этом доме Флористану свод законов Ирмелея? Да ещё такого вида, будто он их тут читает?
Я распахнул книгу – механизм был внутри. Стрелки-ключики и четыре значка: рыжая лиса бежит, белая – плещется в воде, чёрная – выглядывает из норы, огненная накрылась хвостом.
Обе стрелки указывали на огненную.
– Посмотрим, что у нас с водичкой, – пробормотал я, передвигая обе стрелки на белую лису.
Верхнее дно бочки плавно убралось вбок. Водная Чаша была плоской – и вмурованной прямо в бар, с самого верха, так что и не заметить разницу.
В воде, невинно поблёскивая, расположился сквозник.
– Боженьки, –- выдохнул я, прибирая его в карман. – Это ж надо было так заморочиться.
Призрак Флористана похихикал откуда-то из-за плеч и завернул что-то про обычаи лисиц. Но я не слушал. Оглянулся, прислушался – никого? Потянул из кармана другой сквозник – свой собственный, ледяной и наливающийся синим из-за долгого вызова.
Воды Чаши невинно булькнули, принимая новый груз. Всколыхнулись и пропустили будто бы обрывок разговора:
– …продать товар первого сорта…
Потом насмешливо зашипели – что, большего ждал? Улеглись.
Не было ничего – ни лица связного, ни хоть чьего-нибудь голоса.
Ничего и не было нужно.
Я знал этот сигнал – особый сигнал Гильдии. Похожий на случайный обрыв связи или ошибку работы сквозника. «Товар первого сорта» –- глава конторы, куда тебя внедряют. Любое слово вместе с этим сочетанием – приказ убрать.
Гильдия повышала ставки для своей «крысы».
Гильдия приказывала убить Гриз Арделл.
ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ
– Сон пошёл вам на пользу, но Аманда говорит, что вставать пока
Касильда Виверрент полусидит на васильково-синих подушках. Улыбается – уже не такая мраморно-белая, но всё ещё похожая на принцессу из сказки.
– Скажем, господин Шеннетский демонстративно отбывает из замка. А через несколько часов к чёрному входу тайно прибывает некто, закутанный в чёрный плащ. Высокий и статный… возможно, ваш устранитель не откажется сыграть эту роль. Пятнадцать минут – и он таинственно исчезает. Всё будет выглядеть так, словно вы всё-таки нашли способ… узнали имя.
«Лучшего из людей», – невольно отдаётся внутри Гриз, и та спешит уделить внимание розам. Розы тащат служанки к комнате госпожи: «Она любит цветы». Приходится заносить внутрь, расставлять по вазам, проверять – нет ли в букетах веретенщиков или на листьях – опасной бирюзовой пыльцы.
– При дворе много статных и красивых, – Касильда ласкает белые лепестки, – и мне приписывают романы с многими из них. Не удивляйтесь, за годы своего брака я привыкла…
«Быть в сюжете», – а вот теперь это голос Эвальда Шеннетского, и Гриз отмахивается от голоса простым «лгать».
– Я должна перед вами извиниться. За то, что я не назвала его сразу. Простите, что подвергла вас этому испытанию – я была в вас уверена, но Эв…
«Эв», – произносит она мягко, будто целуя самое имя. Разительная противоположность с холодным, брезгливым «мой муж» раньше.
– Понимаю. У господина Шеннетского свои пути.
– Он разве не просил вас звать его по имени? – смех у неё – печальная флейта. – Должен был. Мы с ним часто о вас разговаривали, и знаете… он восхищается вами.
– Часто разговаривали? – сколько же всё-таки времени за ней следят?
Касильда понимает вопрос иначе.
– Когда удаётся поговорить. Он здесь не так часто – дела государственные, – («клятые бумаги, секретные донесения и заговоры», – уточняет голос Шеннета в памяти). – Но он старается выбираться… насколько может.
Белая роза в её пальцах. Касильду Виверрент всё же тяготит это. Ежедневное, въевшееся в кожу, отравившее кровь притворство. Когда не можешь улыбнуться даже мужу в присутствии слуг.
– Мой муж – великий человек, Гриз. И я считаю – за то, чтобы быть возле него… как угодно… цена невелика.
Глаза у Касильды обращаются в синие звёзды – из-за сияния слёз.
– У вас когда-нибудь… вы когда-нибудь думали, что всё могло быть иначе? Совсем иначе? Знаете, вскоре после смерти моего первого мужа Эв начал ухаживать за мной. И как-то раз сделал мне предложение. Сказал, что откажется от всего – должности, своих связей при дворе. Целей. Если только я выйду за него. Предложил даже уехать в отдалённый замок. Всё, что угодно. Если бы я тогда…