Путь воина
Шрифт:
– Верится с трудом. Когда ты решил отправиться на острова, то я был уверен, что это безнадежное дело. Совсем безнадежное.
– Белых женщин там не так много, Янс, и поэтому на них обращают внимание. Но все же без Генри я бы ничего не смог сделать.
– Он хороший человек, и ему у нас всегда рады.
– Он кивнул в сторону поселения.
– Они уже знают о том, что ты идешь, и там уже все готово, чтобы закатить пир в честь возвращения блудного сына.
– Это я-то блудный сын? По-моему, к тебе это подходит в большей степени.
Нас уже дожидались, и, увидев Диану, Темперанс
– О, Ди! Теперь ты моя сестра! Если бы мне было дано самой выбрать себе сестру, то я выбрала бы тебя!
– Заходите в дом, - тихо сказала Лила.
– Еда на столе, а вы, небось, проголодались с дороги.
Мой взгляд задержался на ней, на этой женщине, которая когда-то была служанкой у моей матери, а потом стала женой одного из лучших друзей моего отца. Я всегда поражался ее габаритам, ибо ростом она была не ниже меня, и казалась столь же широка в плечах, как и я, хотя в этом смысле у меня было мало равных даже среди мужчин. В волосах у нее появилась седина, и мне было больно смотреть на это. Но ведь она, все-таки, была постарше моей матери.
Мамочка моя... суждено ли нам еще когда-нибудь свидеться с тобой?
Она вернулась в Англию, забрав с собой Ноэллу и Брайана, но я хорошо помнил ее.
Джереми вернулся после изнурительной работы в поле, но улыбался он с тем же задором, как и всегда.
– Сколько лет, сколько зим, приятель! Но уж теперь-то ты должен остаться.
Этот человек стоял надо мной, защищая мою мать, когда во время битвы с сенеками она рожала меня. Он был другом моего отца и покинул Англию вместе с ним, будучи джентльменом до мозга костей, странствующим воином, теперь он стал еще и заправским фермером, которому принадлежали многие акры земли, дающей обильные урожаи, и который к тому же скупал меха у индейцев из дружественных нам племен.
– Вместе со мной к вам пришла беда, - сказал я, и тут же объяснил, в чем дело.
– Наши люди сейчас возвращаются с полей, - ответил Джереми.
Все вошли в дом, где был уже накрыт стол, но я задержался ненадолго, чтобы оглядеться вокруг. В одном месте бревна частокола у самой земли были черными. Это было то самое место, где разведенный индейцами огонь успел опалить бревенчатую стену, прежде, чем его потушили. Мой отец со своими людьми пришел в эту страну, когда белых людей можно было встретить разве что на побережье, и он тоже оставался там до тех пор, пока не отправился далеко в горы, на поиски новых земель. Это было у нас в крови, и каждый из нас знал свое предназначение: всегда идти вперед, за дальние горы, чтобы открывать все новые, еще никому не ведомые земли.
В доме было светло и радостно - яркие солнечные лучи врывались в окна и играли на боках начищенной до блеска медной посуды, заставляя тускло поблескивать даже олово. Полы, как всегда, были безупречно выметены, а на окнах висели занавески. На деревянных стойках вдоль стен стояли мушкеты, тяжелые ставни были распахнуты настежь, но, в случае чего, их можно было довольно быстро закрыть.
Крепкого сложения человек с пышной копной светлых волос отодвинулся от стола.
– Я пойду на стену, - сказал он.
После того, как он ушел, Джереми сказал:
– Это Шаумберг, он немец. Он прослышал о нас и отправился на
– Значит, он наш человек, - сказал я.
– Ну, и как он?
– Много работает, мастер на все руки. Отважный, похоже, совсем ничего не боится.
– Лучше было бы, - заметил я, - чтобы он боялся хоть немного. Все был бы поосторожнее.
– Да уж, но он очень точен и аккуратен во всем.
Один за другим мужчины выскальзывали из-за стола и уходили на стены, и когда я в очередной раз взглянул на стойку с мушкетами, она оказалась наполовину опустевшей. Тогда я тоже начал выбираться из-за стола.
– А ты сиди, - остановила меня Лила.
– Еще успеешь. Подожди, когда начнется бой, если, конечно, он вообще состоится.
Она снова наполнила мой стакан, оставаясь стоять напротив, по другую сторону стола.
– Она мне понравилась. А семья у нее есть?
– Только отец. Хороший человек. Он должен жить с нами. Из него мог бы получиться хороший учитель, - добавил я, - тем более, что вскоре он нам может понадобиться.
Мы еще долго сидели друг напротив друга, разговаривая о разном. Пришел Янс и сел рядом. Когда я спросил его о наших врагах, он лишь руками развел.
– Мы ничего не видели, но они должны быть где-то неподалеку. Через наше поле бежал молодой олень - там, где они обычно перебегают на другой конец - а потом вдруг резко развернулся на полпути и резво припустил назад.
– Если это Макс Бауэр, - сказал я, - то ему нужна победа любой ценой, и ради нее он пойдет на все. Он станет выжидать или же попытаеться что-нибудь придумать.
Повернув голову, я взглянул на Янса.
– Он мой, - сказал я, - я сам хочу убить его.
Янс неопределенно пожал плечами.
– Будь, что будет, Кин. Если он, например, попадется под руку мне или, скажем, Джереми, значит, так тому и быть.
При одном только воспоминании о нем, меня охватывала неудержимая ярость. Признаюсь, среди моих знакомых было несколько человек таких, кого я немного недолюбливал, но во всем мире не было такого человека, которого я ненавидел бы так же страстно и яростно, как его. И все же, на сей раз это была не просто ненависть, так как оба мы были сильными соперниками, каждый из которых считал другого своим заклятым врагом. И абсолютно никакого значения не имеет то, как и при каких обстоятельствах произошло наше знакомство, ибо рано или поздно эта битва должна была произойти. Такова уж была натура каждого из нас, и он не хуже меня понимал это. Нам не терпелось поскорее сойтись в схватке; мы оба ждали этого момента.
Этот негодяй был жестоким чудовищем, он был хуже дикаря, потому что был хладнокровен и расчетлив в своей дикости. Я не испытывал ненависти к индейцам, с которыми мне приходилось сражаться. Войны были для них привычным делом, и они сражались против всех, потому что у них так было принято. В большинстве своем это были замечательные люди, и хотя мой отец был убит ими, но и он тоже наверняка не чувствовал к ним ненависти. Они были людьми, пусть они сражались против него, но они всегда оставались людьми и великими воинами. Они воевали, но даже на войне есть место чести и уважению.