Путешественница. Книга 2. В плену стихий

Гэблдон Диана

– Как спалось? – Я глупо нарушила нашу тишину, не зная, как следует вести себя.

Он ухмыльнулся.

– Вашими молитвами. А тебе?

– И мне так же.

Было свежо, но от Джейми исходило тепло.

– Тебе не холодно?

– Нет.

Мы умокли, восстановив общение языком улыбок. Занимался рассвет, и первые лучи солнца касались окна нашей комнаты. Теперь мощную фигуру Джейми можно было рассмотреть, и это было куда лучше тоскливых воспоминаний и невозможности дотянуться до него. Солнце увеличивало его загар, придавая телу бронзовый оттенок.

В этом свете Джейми был еще величественнее, чем вчера, и еще красивее.

– Ты выше, чем тогда, – очарованная зрелищем, пробормотала я.

Джейми был в хорошем настроении и взглянул на меня, как птица – одним глазом.

– А ты и вовсе миниатюрная, англичаночка.

Он взял меня за запястье.

Я почувствовала сухость во рту.

– Когда-то ты задал мне вопрос… Известно ли мне о том, что происходит с нами.

О, я очень хорошо помнила этот вопрос! И Джейми тоже, потому что его глаза потемнели.

– Да. – Он снова взял меня за руку. – Что происходит, когда мы в постели и я трогаю тебя.

– Тогда я ответила, что неизвестно.

– И мне.

Джейми спрятал улыбку, загнав ее в уголки рта.

– Мне и сейчас неизвестно. И все же…

– И все же это происходит каждый раз, когда мы вместе, правда? – Улыбка снова расцвела на его губах.

Да, это была правда. Как человек инстинктивно чувствует бомбу подле себя, так я чувствовала Джейми – властно и сильно. Но на сей раз это было по-другому: нас связывала Бри, и мы говорили о ней ночью, чтобы вызвать ее образ, присоединить также и ее к себе. Но утреннее пробуждение внесло что-то новое в наши отношения.

– Брианна тому ли причиной?

Джейми сжал мою руку.

– Ты думаешь, что мы спим, потому что у нас общий ребенок? – Он нахмурился. – Нет, этого было бы слишком мало. – Джейми поспешил исправиться: – То есть я не хочу сказать… что я не признателен тебе.

Он пристально взглянул мне в лицо. Я увидела, как на кончиках его ресниц вспыхивают маленькие солнышки, по одному на каждой – это встающее солнце бросало свой свет.

– Дело в том, что я хотел бы непрестанно смотреть на тебя, англичаночка. Это захватывающее занятие – видеть, какой ты стала, и вспоминать, какой была. Глядеть на линии подбородка, например. И на всякие другие. – Джейми положил руку мне на затылок и стал водить свободным пальцем по мочке уха. – Ушей, к примеру. Они такие же, как и были. Или вот волосы. Моя каштановая головка – mo nighean donn.

Он говорил очень тихо, гладя мои локоны.

– Ну, уже не вся каштановая.

Возраст давал о себе знать, и, хотя я еще не поседела, волосы уже постепенно меняли свой цвет, становясь светлее, золотистее, теряя насыщенный темный пигмент; местами сверкали серебряные нитки.

– Это похоже на бук: идет дождь, и капли катятся на кору, пробегая по листьям. – Он провел по волосам сверху вниз. Удивительное сравнение. Как и все в Джейми.

Я коснулась его бедра и не смогла не провести по шраму.

– Я совершила фатальную ошибку, когда ушла, – сдавленно промолвила я. – Бросить тебя на верную

смерть… Я все время думала об этом, и мне было очень стыдно и горько.

И мой поступок, и мысли о нем были ужасными.

– Я очень старался, чтобы меня убили. Но, как видишь, этого не произошло, хоть я и старался изо всех сил. – Джейми ухмыльнулся, говоря об этом периоде своей жизни с юмором. Я попыталась улыбнуться, понимая, что на самом деле это бравада, что за ухмылкой прячется перегоревшая горечь и боль. – Что ж, видимо, я плохо старался. – Он оглядел шрам будто бесстрастный врач или будто этот шрам был на теле кого-то другого. – Тот англичанин тоже очень старался, идя в штыковую атаку.

Теперь была моя очередь пристально изучать след на его бедре.

– Это был штык?

– Да, англичаночка. Распорол штыком. Потом там начал скапливаться гной.

– Да, это было написано в журнале лорда Мелтона. Отправив тебя домой тогда, он написал, что ты не выживешь и умрешь по дороге. Мы нашли этот документ.

Я сильно схватила колено Джейми – и чтобы справиться с нахлынувшими чувствами, радостью и волнением, и чтобы еще раз ощутить рядом с собой его живое тепло.

Он вскинул брови.

– Отчасти так и было. Те, кто снимал меня с повозки в Лаллиброхе, думали, что я отдал богу душу. Да я и сам так думал.

Джейми насупился, как грозовая туча. Ему было нелегко вспоминать.

– Меня везли двое суток. Адская дорога, скажу я тебе, англичаночка! Меня бил озноб и мучила горячка – иногда все вместе. Когда временами вижу это во сне, всегда просыпаюсь в поту…

Сено, оно было повсюду – телега была полна им, и оно лезло мне за шиворот. Я был исколот, и к тому же меня мучили вши, кусая до крови. Но самое веселое было то, что я считал каждый ухаб на дороге, а их было предостаточно. Тогда мне казалось, что лучше умереть, чем продолжать такой путь, непрестанно терзаясь от боли.

– Ужасно. – Я отдавала себе отчет, что нужно сказать что-то другое или уж промолчать.

Джейми сделал вид, что пропустил мимо ушей мое восклицание.

– Всю дорогу я представлял, как отомщу Мелтону за то, что он не убил меня. Только это меня и держало на свете.

Я издала нервный смешок, и Джейми посмотрел на меня с осуждением.

– Джейми, пойми, мне не весело. – Я чувствовала необходимость оправдаться. – Я расплачусь, если буду реагировать как-то иначе, прости. А к чему плакать, когда все закончилось и мы снова вместе?

– Конечно, я не сержусь.

Он крепко пожал мою ладонь.

– Я… мне… Мне казалось, что произошло неминуемое и что я ничего не смогу исправить, – вздохнула я.

Казалось, словно я оправдываюсь, тем самым еще раз предавая Джейми.

– Я знаю, я должна была узнать, что с тобой… Поверь, я никогда не забывала тебя, я бы не смогла забыть…

Я всегда думала о тебе…

– Не мучайся, англичаночка. – В голосе Джейми не слышались обида или великодушие. Он погладил мою ладонь. – Я все понимаю. Я не мучаюсь прошедшим, так что ты не должна переживать.