Путешествие Херульва

Каминский Андрей Игоревич

Оставив половину людей возле драккаров, Херульв и его люди, вслед за финнами углубились в густой лес. Осенняя листва здесь все еще держалась на ветвях деревьев, хотя уже и приобрела нежно-желтый оттенок. Там же где березы и рябины сменялись тисом, царил темно-зеленый полумрак, который с трудом рассеивали лучи чахлого осеннего солнца. Промозглый моросящий дождь иногда пробивался сквозь кроны деревьев, но потом затихал, поглощенный тисовой хвоей и лишь приглушенный шелест где-то наверху напоминал, что дождь все еще идет.

Высокие тисы окружали и обширную поляну, окруженную серыми скалами из незнакомого камня. Они же обрамляли и глубокую впадину, наполненную водой, образуя небольшое озеро. Неподалеку находилось еще несколько подобных ям, но поменьше. Рядом

с озером, под небольшой аркой, стояло несколько каменных идолов с грубо вырубленными лицами. Чуть поодаль, на невысоком холме, стояла крепость, грубо сложенная из тех самых каменных глыб, что вздымались и вокруг впадины, словно возведенный неведомым великаном вал.

Под каменной аркой, перед идолами, полыхал костер, в которой подкидывали ветви несколько скуластых светловолосых женщин в длинных рубахах, с незнакомой вышивкой и высоких меховых шапках. Шапку самой старой из женщин украшали перья филина, на широком кожаном поясе, перехватывавшим ее талию, красовалась бляшка с изображением той же птицы, а с дряблой шеи свисало ожерелье из совиных когтей. Она посмотрела на Херульва и тот невольно передернулся, завидев ее глаза — желтые, круглые, хищные. Невольно вспомнилось прорицание Риссы и ее предостережение.

— Вот те, о ком ты мне говорила, Ныйд, — Кайро отошел в сторону, склонив голову перед женщиной, — если он и впрямь несет нам беду — пусть это разрешится прямо сейчас.

Старуха рассмеялась — смех ее напоминал уханье огромной совы, — и шагнула вперед. Костлявая длань с необыкновенной силой стиснула руку Херульва и тому понадобилось все его самообладание, чтобы не отшатнуться от старой ведьмы.

— Во времена, когда еще не было времени, — нараспев заговорила она на почти чистом свейском, — Бог Богов Таара-Укко низвергся с небес в обличье огромного филина и, пробив дыру в земле, проник в подземное царство. И с тех пор он является в миру в двух обличьях — крылатого дракона, небесного Таары, мечущего громы, и подземно-подводного Ико-Туурсо, многорогого, многоглазого, всепожирающего, неумолимого, равно властвующего над огнем и водой. Это место — одно из самых священных у нашего народа, где нам явлены оба лика величайшего из богов. Если то, что ты везешь с собой — зло, Таара заберет тебя прямо здесь.

— А если нет? — спокойно спросил Херульв.

— Тогда тебе нечего бояться, — рассмеялась Ныйд, — просто коснись воды.

И она снова рассмеялась своим ухающим смехом. Остальные женщины, расступившись по сторонам, достали из складок одежды некий музыкальный инструмент, похожий на волынку и затянули заунывный напев. Под него Ныйд закружилась вокруг озера в диком танце, с прытью какой никто не мог ожидать в столь дряхлом теле. Она то приближалась к фризу, скаля желтые зубы и тараща выцветшие глаза, то отскакивала от него, отбивая босыми пятками такт по земле. Так, вихляясь и ухая, она переместилась на противоположный берег озера и замерла, вскинув руки над головой. Одновременно, словно откликаясь на ее уханье, из лесу вылетел огромный филин, усевшись на голове идола Таары и злобно зыркая желтыми глазищами.

Фриз оглянулся по сторонам — здешние финны с напряженным ожиданием уставились на него, положив руку на рукояти мечей. Схватились за оружие и спутники Херульва, но тот движением руки остановил своих воинов. Его охватила какая-то спокойная уверенность — и в тот же миг он почувствовал, как его меч стал заметно теплее, только, что не обжигая бедро. Херульв вынул клинок из ножен — рукоять, как не странно, осталась прохладной, — и увидел, как руны на лезвии светятся синим светом. Уже не обращая внимания на беснующуюся ведьму, Херульв шагнул вперед — и что-то ослепительно ярко полыхнуло перед его глазами, так, что он зашатался, едва удержавшись на ногах. И лес и наполненный водой провал и стоявшие вокруг люди куда-то сгинули: вместо этого перед ним простиралась лишь ледяная черная бездна, усеянная холодно светящимися точками. Что-то огромное, неизмеримо могущественное, мчалось сквозь мрак, в считанные мгновения, преодолевая головокружительные расстояния. А потом последовал удар невероятной силы, испепеливший лес, вскипятивший

море и пробивший камень. В следующий миг Могущество, что явилось на землю, — перед глазами Херульва возникло что-то вроде клубка огромных змей, с множеством горящих глаз и пульсирующих беззубых ртов, — обрушилось на него волной неодолимого мрака, усеянного точками-глазами дышащей смертью тьмы, грозящей смять, поглотить, уничтожить его. Откуда-то послышался издевательский хохот, но он лишь придал фризу сил: Херульв вслепую ударил перед собой мечом и давящая на него тьма отшатнулась, качнулась к источнику дребезжащего злобного смеха. В уши ударил оглушительный крик и Херульв внезапно обнаружил себя стоявшим на краю провала, пошатывающимся от той чудовищной силы, с которой он только что соприкоснулся. Также ошалело на него смотрели собственные воины, тогда как местные финны с благоговейным трепетом созерцали раскинувшуюся на земле мертвую Ныйд. Остекленевшие глаза ее были полны ужаса, из уголка рта текла струйка крови.

— Полагаю, ваш бог явил свою волю, — сказал фриз, указывая на тело мертвой женщины, — какие доказательства вам еще нужны?

С этими словами он развернулся и, все еще пошатываясь, направился в лес. За ним потянулись и его спутники, тогда как финны все еще смотрели на мертвую колдунью.

Князь-чародей

Альдегья-Ладога оказалась не столь велика, как ожидал Херульв — не больше Рерика или Сиборга и куда меньше Дорестада, не говоря уже о Волине. Впрочем, после нескольких дней плавания вдоль лесистых берегов Финского моря, а потом по реке Неве и огромному пресному морю, носившему похожее имя — Нево, где фризам встречались лишь небольшие финские деревушки, Херульв был рад и такому городу.

Стоявшая на реке Мутной, чуть выше ее впадения в Нево, Ладога огородилась земляным валом и деревянной стеной, где на кольях красовались медвежьи и бычьи черепа. У добротного широкого причала покачивались разные суда. Возле большой лодьи, с носом в виде змеиной головы, стояло и несколько десятков человек, в которых Херульв признал воев, впрочем, довольно неказистых: вооруженных топорами и рогатинами, — лишь десять из них имели мечи, — и вовсе без кольчуг. Херульв невольно подумал, что если бы он явился сюда с набегом, взять Альдегью он смог бы без труда. Впрочем, глядя на здешние унылые края, он не был уверен, что тут вообще есть ради чего проливать кровь.

Впереди ладожских воинов стоял сам князь — Херульв признал его по темно-синей свите явно не из местной ткани, черному плащу расшитому серебряным шитьем и серебряным же браслетам в виде глотающих собственный хвост змеек. Волх был высок, худощав и, по-своему, красив: с тонким лицом и большими темными глазами, редкими средь здешних сероглазых жителей. Темно-русые волосы выбивались из тяжелой меховой шапки, с пояса свисал длинный нож, с зазубренным лезвием и костяной рукоятью покрытой затейливой резьбой. На шее висел серебряная подвеска в виде некоей водяной твари — рыбы или рака. Меньшие подобия этого создания, только из черной меди, украшали и кожаный пояс.

— Рад тебя видеть, фризский княжич, — негромко сказал Волх, — добрым ли был твой путь в Ладогу?

— Бывали пути и хуже, — пожал плечами Херульв, — здравствуй и ты, конунг Альдегьи.

Волх кивнул и, повернувшись к одному из своих людей, небрежно бросил.

— Размести наших гостей на княжьем дворе и дай им еды-питья с дороги. Тебя же, княжич, я предлагаю отведать меду в моих покоях.

– Благодарствую конунг, — слегка склонил голову Херульв. Обернувшись, он кивнул своим людям и те, настороженно поглядывая по сторонам, двинулись следом за княжьими воями, выглядевшими малость оробевшими рядом с превосходящим их числом войском с запада. Распахнулись ворота под смотровыми башнями и фризы вошли в Ладогу. Внутри город Волха выглядел лучше: добротные дома, небольшой торг, капище с несколькими высокими идолами, окруженными кольями с людскими и звериными черепами. Жители Ладоги спешно расступались перед своим князем и его гостем, испуганно косясь на высоких светловолосых чужаков, вооруженных с ног до головы.