Путешествие Херульва

Каминский Андрей Игоревич

— Да имей тебя Локи! — не сдержался Херульв, когда обернувшись, увидел на месте, где только что стоял князь, лишь ворох смятой одежды. Поверх него сидела большая жирная ящерица, с длинной узкой головой и блестящей черной чешуей. Горло ее судорожно дергалось, проталкивая в брюхо еще дергавшееся насекомое, из быстро двигавшихся челюстей сочилась, капая на землю, темно-красная кровь. Сожрав огромного гнуса, черная гадина принялась слизывать с земли алые капли длинным раздвоенным языком. Херульв бросил невольный взгляд на алтарь — от янтарного сердца не осталось даже обломков.

— Пусть Мать Моря вечно хранит княгиню Риссу, — послышался довольный голос и, обернувшись, фриз увидел голого князя, неспешно напяливающего одеяние, — теперь, благодаря ей, я готов к поединку с кривым волхвом. Шли

гонцов в Изборск — пусть Избор готовится склонить голову перед великим князем Ладожским.

Несколько месяцев минуло со времен поездки Херульва к кривичам и словенам. На гостеприимство Избора фризы не могли пожаловаться — в своем граде он оказал посланцам Волха и княгине Илмере поистине княжеский прием: с обильным столом, щедрыми подарками, покорными рабынями-чудинками, плясками ряженных и медвежьими боями. Как никто Избор старался показать, что он по праву считает себя самым видным из здешних князей. Погостив в Изборске с седмицу, фризы вернулись обратно в Ладогу. Остаток зимы и начало весны прошло довольно скучно: наученная горьким опытом корела и чудь больше не пыталась набегать на Ладогу. Так что Херульв и его люди почти безвылазно сидели в Ладоге, лишь изредка выбираясь поохотиться в окрестных лесах. Князь почти не выходил с ними, предпочитая отсиживаться в натопленной хоромине и занимаясь какими-то волховскими делами.

Потом вскрылись льды и с запада потянулись торговцы — чудины, ливы, свеи. От последних Херульв и узнал о распрях между двумя могущественными конунгами Сигурдом Кольцо и Харальдом Боезубом, что столкнулись за власть над свеями, данами и геатами. Сигурда уже поддержал князь велетов Драговит, а Харальда — курши и гуты, так что все шло к великой битве, что могла потрясти весь Север до основания. Увы, Херульву с его отрядом не было места в грядущей великой сече — близилось лето, а значит недалек был и день, назначенный Волхом для подтверждения его права на великое княжение. И седьмицы не минуло, с тех пор как Волх и Херульв посетили святилище на острове, а князь уже велел снаряжать драккары, чтобы двинуться вниз по Мутной.

Встреча состоялась на небольшом лесистом острове, между речками Прость, Ракомка и самой Мутной. Кроме Волха и Херульва сюда явились Избор, кривичский волхв Кривогость, озерная княгиня Ильмера и несколько воев от каждого из князей. Явились и пятеро старейшин чуди и веси — то, что вершилось сейчас, решало судьбу и их родов. Все они стояли возле костров горевших на вершинах песчаных сопок, — или курганов, неведомо кому и когда возведенных, — окруживших пологое место возле воды. В ночи слышались крики ночных птиц, по особому шелестел окружавший сопки лес и в небе мелькали странные тени со светящимися глазами.

Сами же поединщики стояли друг напротив друга, перед огромными костром горевшим возле воды. Князь Ладожский явился в черном плаще, увешанным амулетами из человеческих костей, птичьих черепов и змеиными выползками. В руках Волх держал бубен, вроде тех с которыми ворожили кудесники веси, . Кривогость же явился в своей медвежьей шубе, прямо на голое тело, держа в руке посох с медвежьим черепом. Единственный желтый глаз его злобно вперился в Волха.

— Давай, ладожский приблуда, покажи на что ты годен, — издевательски произнес он, скаля острые зубы, — вызов брошен тебе, так что тебе и начинать.

Волх пожал плечами и, вскинув руки, прошептал несколько слов. Порыв внезапного ветра взметнул пламя костра, хлестнув Кривогостя вихрем песка, дыма и искр — но волхв кривичей вскинул посох и поднявшийся было вихрь бессильно рассеялся. Кривогость, скаля зубы в пренебрежительной усмешке, что есть силы ударил посохом — и даже Херульв почувствовал как дрогнула под его ногами земля, а в костре затрещали поленья и несколько горящих углей ссыпалось по склону. Волху же пришлось еще хуже — он покачнулся так, что чуть не упал, под ногами его прорезались глубокие трещины. Кривогость рассмеялся, но улыбка исчезла с его губ, когда князь закружился на месте, размеренно ударяя в бубен и что-то напевая себе под нос. Ясное звездное небо вдруг заволокли тучи, пролившиеся на обоих волхвов сильным дождем, враз залившим костер. При этом на Херульва и всех остальных не пролилось и капли.

— Решил, что в темноте ворожить удобнее будет? — послышался голос

Кривогостя, — дурашка, я в чащобе всю жизнь прожил, мне, что ночной мрак, что солнце ясное ворожить не помешает. А ну прочь…

С гортанным криком он взмахнул посохом и тучи расступились, дав Луне вновь осветить место поединка. Но Волх не сдавался: он ударил в бубен — и всея земля под его ногами вдруг пришла в движение. Херульв подумал, что Волх решил отплатить Кривгостю его же монетой, но присмотревшись, понял свою ошибку. Из мокрого песка и от воды, вихляясь и извиваясь, вдруг полезли большие черви, слизни, жабы, ящерицы, змеи, разом заполонив собой весь берег. Словно огромный шевелящийся ковер они ползли в сторону волхва, но тот, оскалившись, ударил посохом — и рассевшаяся вновь земля поглотила гадов. Кривогость же, продолжал что-то бормотать себе под нос, и в глазницах медвежьего черепа, венчавшего посох, вдруг засветились зеленые огни — словно гнилушки на болоте. В следующий миг вокруг Волха закружились, заплясали, мерзко захихикали на множество голосов рогатые черные тени, со светящимися зелеными глазами, тянувшие к князю тощие лапы, похожие на корявые ветви. Волх же, словно не замечая их, все сильнее бил в бубен, затянув некий монотонный мотив, невольно напомнив Херульву жриц Таары на Эйселе. В следующий миг взволновавшаяся река, выплеснулась на берег большой волной, пролившись под ногами Волха и заставив Кривогостя поспешно отпрянуть. Так же стремительно вода отхлынула, унося с собой визгливые, барахтающиеся тени — Херульву на миг показалось, что он видит некие прозрачные змеи или щупальца, обвившие отродья колдуна.

— Так, значит, щенок?! — лицо Кривогостя исказилось так сильно, что, казалось, потеряло все человеческое. Впрочем, Херульв понял, что так оно и было — волхв, упав на руки, по особому извернулся всем телом, шкура на его плечах словно надвинулась на его голову, во рту блеснули острые клыки и огромный одноглазый волк ринулся на Волха. Тот отпрянул, вскинув руки, словно два крыла взметнулись полы его плаща и черный нетопырь взмыл в ночное небо. За ним же мчался филин, зловеще ухая и сверкая желтыми глазищами. Нетопырь, сделав круг над водой, рухнул в реку — и оттуда вынырнула щука, с серебристо-зеленой чешуей, не меньше сажени длиной. Острые зубы щелкнули, вырывая несколько перьев из крыла филина и ночная птица с громким плеском обрушилась в воду. В тот же миг послышался торжествующий рев и на отмели, намытой течением Мутной, вдруг поднялся огромный медведь, держащий в лапах бьющуюся щуку. Желтый глаз медведя мелькнул бесовским торжеством и он, оскалив огромные клыки впился ими в загривок отчаянно бьющейся рыбы. Но вместо нежной плоти, медвежьи зубы сжались вокруг чешуйчатой шеи, покрытой бронированными щитками. От неожиданности медведь выпустил из лап, — уже не щуку, а диковинные чудовище, напоминавшее огромную ящерицу с мощными зубастыми челюстями и длинным хвостом с зазубренным гребнем. Хвост ударил словно исполинская плеть, оглушив медведя, и тут же огромная пасть вгрызлась в звериную морду. Чешуйчатое чудовище, бешено вращаясь в воде всем телом, увлекло отчаянно сопротивлявшегося медведя на глубину. Два огромных тела метались в реке, то поднимаясь, то исчезая под водой, поднимались и лопались огромные пузыри, после чего все стихло.

Настороженно оглядываясь Херульв, Илмера, Избор и прочие спустились по сопкам, остановившись возле потухшего костра. Но прежде чем с губ кого бы то ни было сорвался мучивший всех вопрос, как вода у берега вновь взбурлила и на берег поднялся окровавленный, исцарапанный Волх, в насквозь мокром, изодранном одеянии. Он выглядел измученным и усталым, но глаза его горели торжеством.

— Поединок окончен, — сказал он, остановившись перед остолбенелыми людьми, — Волх Ладожский отныне — великий князь и верховный волхв!

Словно в подтверждение этой мысли лицо его исказилось, подернувшись плотной чешуей, вытянулось, щелкнув острыми зубами. Видение продержалось всего миг — но его хватило, чтобы Избор и Илмера и старейшины чуди, опустились на колени, признавая его власть. Помедлив немного, под пристальным взглядом Волха, опустился на колени и Херульв как и остальные фризы. Князь Ладожский довольно усмехнулся.

— В честь моей победы, — сказал он, — первым своим княжеским указом, повелеваю обустроить на этом месте капище Владыке Вод. Рядом же с ним да поднимется стольный град мой и назовется он — Новым Градом.