Путешествие в Элевсин
Шрифт:
– Помню, – сказал я.
– Но тогда возникает вопрос – кто наш программист? Кто создал наш язык? Вернее, языки?
– Как кто? Само человечество… История… Совокупная человеческая мудрость в процессе выживания… Нет, подождите. Так вообще нельзя ставить вопрос. Это ненаучно и конспирологично.
– Замечательно, – кивнул головой Ломас. – Все фильтры на ваших извилинах работают как надо. Вас не отменят чокнутые активисты, не уволят с работы трусливые менеджеры и не заблокируют в сети прогрессивные спецслужбы. Но для экономии времени позвольте сообщить, что программист у человечества есть.
– И кто это?
– Высшая
– А как мы попадаем в этот модус?
– Мы находимся в нем постоянно. По дефолту. Поэтому он так и называется. У нас две разновидности галлюцинаторного сна – ночная и дневная.
– Мы и сейчас галлюцинируем? – спросил я.
– В общем да. Но я не про корпоративную служебную симуляцию, где мы находимся. Я говорю про сам мозговой процесс. Тонкое деревце нашего непосредственного опыта – то есть контакта с внешней реальностью – обвито лианами ассоциаций, сожалений, надежд и так далее, возникающими в реальности внутренней. В нашей социально-культурной обусловленности…
Я взял сигару и пустил к потолку облако дыма. Он был хорош, этот дым.
– Чем бы ни была внешняя реальность, – продолжал Ломас, – физическим миром, сном или корпоративной симуляцией, default mode network функционирует одинаково. Поэтому большой разницы для мозга нет. Вот вы сейчас в симуляции. Курите сигару и выпускаете дым. На что похоже его облако? Говорите первое, что приходит в голову. Все ассоциации.
– Дракон, – сказал я. – Взрыв снаряда. Пожар… Опасность. Беда и горе.
– Достаточно. Когда ваши ум и сердце устремляются за этими образами и переживают вызванные ими эмоции, вы превращаетесь в курьера-доставщика еды. Каждую секунду вы покидаете реальность, чтобы доставить вампирам пиццу, сделанную из вашей душевной смуты. А потом возвращаетесь назад – печь следующую…
– Вы это серьезно? – спросил я. – Про вампиров?
– Да, черт вас возьми. Они не такие вампиры, как вы думаете. Это всего лишь самое точное приближение в нашем понятийном аппарате. Люди – их рабочий скот, существующий для того, чтобы производить еду. Мы и есть, собственно, еда, если вспомнить, что мы – это поток мыслей. Все идеи о том, что человек является чем-то важным, самостоятельным, осмысленным, протяженным и значимым, и есть производимая нами пища.
– А где живут вампиры? Как они устроены?
– Обсудим позже.
– В каких отношениях эти сущности с нашей корпорацией?
– Вот, – сказал Ломас. – Правильный вопрос. Они владеют корпорацией. Мы с вами работаем на вампиров, Маркус. Но в этом нет ничего ужасного. Жить в нашем мире и не работать на них невозможно. Можно знать про это или не знать. Они вовсе не какие-то злодеи. Они… Они и есть архитекторы нашей реальности.
– Гольденштерн – тоже вампир?
– Нет. Гольденштерн – это многофункциональный миф. Новая технология наших хозяев. Они придумали сохранять мозги в банках не для нашего с вами удобства. Когда у баночников кончается срок контракта, мозг не уничтожают, а отправляют в особое хранилище,
– И вместе становятся курьерами по доставке еды?
– Именно. Причем, в отличие от нас с вами, доставляют ее бегом. Очень-очень быстро. Это своего рода автоматизированная вампирская ферма, венец социальной и культурной эволюции человечества. То, что мы видим в качестве закатов и восходов Гольденштерна – энергетический след этого производства. Вернее, его маскировка.
– Гольденштерна на самом деле нет?
– Есть. Но он не то, что мы думаем. Представьте сильно дымящую трубу. Дым спрятать трудно, поэтому его подсвечивают с земли прожекторами и говорят зрителям – вот облако, где живет великий Гольденштерн. Гольденштерн и есть такой дым. Вернее, наложенная на него анимация. Это не мифическая личность, являемая баночным мозгам в ежедневном откровении, а… Как назвать… Психическая радиация, возникающая во время синхронизации.
– Какой синхронизации?
– Не заморачивайтесь. Это связано с технологией производства. Восход Гольденштерна – просто перекоммутация баночной фермы на дневной цикл. Вспышка излучения, которую невозможно скрыть от тех, кто в банках.
– Мы видим нечто прекрасное.
– Спасибо нашим хозяевам.
– Сложновато для меня, – сказал я. – Все равно не пойму. А если даже пойму, то забуду. Какие практические выводы для нашего следствия? И для корпоративной безопасности?
– Здесь начинается самое главное для корпоративной безопасности, Маркус. Помните, в прошлый раз я рассказывал про секретное баночное хранилище, обнаруженное сердобольской разведкой?
– Да.
– Сердоболы решили, что это тайное убежище хозяев планеты. Так сказать, главная подземная масонская ложа. Тот самый центр принятия решений, который они ищут с карбона. Сердоболы уверены, что выведали наконец, где мозг и сердце врага – и могут сыграть по-крупному.
– Да, – сказал я. – А на самом деле это…
– Это хранилище и есть вампирская ферма. Тот самый Гольденштерн. У сердоболов есть оружие, способное до него достать.
– Какое именно?
– Лазерная станция «Bernie».
– Это которая жжет ветряки? Но банки ведь глубоко под землей.
– «Bernie» – гораздо более грозная система, чем кажется. Ее атомный лазер имеет регулируемую мощность. При перенастройке он способен уничтожать баночные хранилища практически на любой глубине.
– И?
– Вчера, – сказал Ломас торжественно, – сердоболы выдвинули мировому правительству ультиматум.
– Какому мировому правительству?
– Это вы спросите у сердоболов.
– Так оно правда есть?
– Сердоболы считают, что есть.
– А как они его мировому правительству передали?
– Просто напечатали в своих газетах – в «Братце Кролике» и «Персее». Они уверены, что мировое правительство их читает. Вот, поглядите-ка…
Ломас положил передо мной напечатанный на сероватой бумаге таблоид с большим красным названием «PER SEЙ».
– И тут латынь? – вздохнул я.
– Видимо, намек на связь с традицией.
Я подумал, что сердоболы любят бумагу не меньше Ломаса. В мое время такого листка, кажется, не выпускали. Карикатуры на первой странице таблоида выглядели настолько воинственно, что брать его в руки не хотелось.