Путешествие в Элевсин
Шрифт:
Скажу только, что в каменной теснине сциссоры не могли как следует размахнуться своим грозным оружием – и пытались им колоть. Это выходило плохо, и ничего не мешало мне разваливать врагов на дымящиеся куски, отсекая их жала. Надо было лишь уворачиваться от горячих обрезков.
В священном опьянении я шел по улице вверх, крутил гудящим огнем над головой, кричал что-то грозное – и под конец без всякой необходимости разрубил на части двух бронзовых фавнов у чьих-то ворот.
Порфирий за моей спиной крикнул:
–
Поняв, что врагов более не осталось, я погасил священное пламя.
Улицу позади покрывали куски тел, обрезки лат и шлемов, рассеченные маятники сциссоров. Пахло так, словно жарили кабана.
Впереди поднимался Телестерион. Огромное величественное здание с двойной колоннадой. Сердце мистерий. Он был темен и безлюден – только у входа горели два коптящих факела.
Порфирий задержался, чтобы добить сраженных и поднялся ко мне.
– Если не хочешь слышать предсмертные стоны, – сказал он, – старайся проткнуть оба легких или отделить голову. Обычным мечом это сложно, а таким – проще простого…
– Здесь больше некого рубить, – отозвался я. – Мы повергли всех.
– Не спеши. Быть может, еще не все соперники вышли нам навстречу.
Я не придал значения этим словам, потому что думал о другом.
– Господин, объясни мне одну вещь. Я слышал, что к Элевсинским таинствам не допускают тех, кто осквернил себя убийством. Ты великий понтифик – поэтому на тебя, вероятно, это правило не распространяется. Но как быть со мной? Не замарал ли я себя содеянным до такой степени, что не смогу участвовать в мистериях?
Порфирий вытер лезвие топора краем своего плаща.
– Здесь надо понимать, – сказал он, – что именно элевсинские мисты называют убийством. На земле живут очень разные люди. Философы делят их на физиков и лириков. Ты слышал про это?
– Не припоминаю.
– Физики, также называемые гиликами – это чисто плотские люди. Их разумение не выходит за пределы чувственного. Они целиком относятся к материальному миру. Убить физика – как срубить дерево. Мудрый не делает этого без необходимости, но большого греха здесь нет. Сегодня ты убил двадцать физиков, Дарт Аньян. Неужели ты думаешь, что боги Элевсина отвернутся от тебя из-за такой малости? Вот если бы ты убил лирика… Да и то…
– А кто такие лирики?
– Лирики – это люди, способные ощущать нематериальное. Они делятся на психиков и пневматиков. У психиков уже есть душа, но она пока не видит истину. Пневматики же воспринимают все происходящее как движение чистого духа. Если богам угодно, психик может развить свою душу и стать пневматиком. Именно в этом смысл паломничества в Элевсин…
Я хотел спросить, кто по его классификации буду я (наполовину жрец, наполовину гладиатор), но не успел. Порфирий поднял руку.
– Погоди с расспросами, Маркус.
– Сколько у меня соперников теперь?
– Один, – сказал Порфирий. – Но это страшный враг. Он нападет на тебя одновременно снаружи и изнутри.
– Что значит изнутри?
– Это нечто такое, с чем ты еще не сталкивался, Маркус. Он… Он наведет на тебя морок. Прикинется твоим другом. Заставит тебя поверить, будто вас связывает общая тайна и цель. Не поверить ему будет почти невозможно. Ты соблазнишься. Ты решишь, что на самом деле твой друг он, а я твой враг.
– Такого не может быть, господин, – сказал я. – Я никогда не забуду, как высоко ты меня поднял…
Сказав это, я тут же понял, что «высоко поднял» означает лишь одно – Порфирий позволил мне подвергаться невзгодам рядом с ним. Но думать подобное рядом с цезарем небезопасно, ибо мысль рано или поздно становится поступком…
– Я не пущу врага в свою душу, – произнес я решительно.
– Не зарекайся, Маркус. Как бы ты не отрекся от меня трижды под пение иудейских петухов.
Я не понял, на что намекал Порфирий, но ощутил в его словах горечь.
– Не сомневайся в моей верности, господин. Я выстою.
– Хорошо, – сказал Порфирий. – Помни об этих словах, если задумаешь повернуть оружие против меня.
– А кто мой враг?
– Он у тебя за спиной.
Я повернулся.
Перед дверью в Телестерион ждал некто в темной хламиде с капюшоном. Его одежда выглядела в точности как одеяние Порфирия, только край капюшона был расшит блестевшим под луной золотом.
В первую минуту мне показалось, что это двойник моего господина, или его брат – так похожи были контуры их фигур.
Но это, кажется, даже не был человек. За его спиной качалось белое крыло, размером больше орлиного, но лишь одно, словно другого он лишился в битве. Он не стоял на мостовой, а парил над ней, почти касаясь ее босыми ногами. Его лица я не видел – оно было скрыто капюшоном.
– Сразись с ним, – прошептал Порфирий, – и победи. Только тогда ты сможешь войти в чертог тайны…
– Кто это?
– Ангел, сторожащий вход.
Ну конечно, дошло до меня, ну конечно. Зачем иначе Порфирий дал бы мне ангельское оружие? Будь я умнее, все сделалось бы ясно с самого начала…
– Значит, это правда? – спросил я. – Про ангела у райского сада, не пускающего людей к истине?
– Я уже говорил, что истин в мире много, – ответил Порфирий. – Одна из них такова – если берешься за ангельское оружие, будь готов сразиться с небом. Истины выше откроются тебе, если сможешь победить.
– У него тоже огненный меч?
– Иди и узнай, – сказал Порфирий. – Но я скажу тебе кое-что важное.
Он наклонился к моему уху и прошептал:
– Ангела может победить только добро. Помни.