Путешествия Христофора Колумба
Шрифт:
Испанские хронисты XVI и XVII столетий отмечают, что в 1495 году Колумб обложил индейцев областей Сибао и Веги-Реаль, а также обитателей всех районов острова, где имелось золото, податью в золотом песке. Раз в три месяца каждый индеец старше 14 лет обязан был приносить полный каскавель (небольшой колокольчик-погремушку) золота. Каждый индеец других областей обязан был в те же сроки сдавать не менее одной арробы (11,5 кг) хлопка.
Колумб полагал, что каждый трехмесячный взнос будет приносить ему не менее 20 000 песо чистого сбора. Оказалось, однако, что за первые девять месяцев было внесено золота всего лишь на… 200 песо, что составляло ничтожную долю затрат на содержание колонии.
Всем индейцам, обложенным податью, велено было носить подвешенную на шее бронзовую или медную дощечку, на которой отмечались их взносы. Король и королева в инструкции адмиралу от 23 апреля 1497 года обязали его следить за тем, чтобы индейцы постоянно носили эти бирки [56] . Но индейцы, даже искренне желая удовлетворить алчность кастильских правителей, не могли бы собрать столько золота, имея смутное понятие о способах добывания этого металла. К тому же золота на Эспаньоле было куда больше в пламенном воображении Колумба и его соратников, чем в действительности. Известно, что богатейшие месторождения золота и серебра, разработки которых вызывали огромный прилив этих драгоценных металлов в Европу и революцию цен второй половины XVI и XVII столетий, были открыты только после завоевания Мексики, Перу и северных андских стран в период 1520–1550 годов [57] . Опыт первых же месяцев показал, что на золотую подать от Эспаньолы рассчитывать не приходится.
О причинах и последствиях мероприятий Колумба испанский историк XVII столетия Эррера пишет так: «Так как адмирал был чужестранцем и не пользовался расположением приближенных католических королей и так как он считал, что сокровища, которые следует отправлять [в Кастилию], есть главное, что надлежит собирать, то больше всего он заботился о золоте; во всем же остальном он был христианином из христиан и человеком богобоязненным, и поэтому он смягчил подать, видя, что [индейцы] не могут ее внести и некоторые из
Это «смягчение» во много раз ухудшило и без того тяжелое положение индейцев.
Дело в том, что Колумб заменил подать в золоте принудительной трудовой повинностью индейцев. С весны 1496 года индейцы обязаны были безвозмездно возделывать поля кастильцев и работать на золотых рудниках. При этом группы индейских селений во главе с их касиками прикреплялись к близлежащим земельным угодьям, отведенным кастильцам.
Прекрасно информированный испанский историк начала XVII столетия Леон Пинело утверждает, что именно к этому времени (то есть к 1495–1496 гг.) относится возникновение системы репартимьенто, то есть раздачи кастильским поселенцам земли и индейцев («репартимьенто» буквально значит «раздел») [59] . Индейцы, приписанные к землям кастильских поселенцев, обязаны были отбывать барщину на полях владельца земли и безотлучно находиться в своих селениях. Бегство каралось смертью или обращением в рабство. В последнем случае положение учинившего побег не слишком даже ухудшалось: работа закрепощенных индейцев была так же тяжела, как труд рабов.
Первые репартимьенто возникли не по прихоти Колумба. Земель и прикрепленных к ним индейцев требовали все кастильские поселенцы. Интерес к заморской земле проявили и феодальные магнаты в Кастилии и Арагоне и та прослойка служилого дворянства, которая приобрела особое влияние и значение при дворе абсолютных монархов Испании – Изабеллы и Фердинанда. Плодородными землями «Индий» интересовались духовные ордена – доминиканцы, францисканцы, иеремиты, которые утверждаются на Эспаньоле несколько позднее, в 1501–1520 годах.
Интерес к «земельной проблеме» возрастает в последние годы XV столетия, когда выяснилось, что золота на Антильских островах вовсе не так уж много, и когда кастильцы на Эспаньоле с горечью начинают сетовать на то, что с дочиста ограбленных индейцев ничего, кроме рабочих рук, взять уже больше нечего.
Удовлетворяя петиции поселенцев Эспаньолы, Изабелла и Фердинанд открытым письмом от 22 июня 1497 года [60] предоставили Колумбу право раздачи земель на Эспаньоле. Желая обеспечить за собой монопольные возможности добычи драгоценных металлов и эксплуатации ценных пород леса, король и королева отметили: «Мы оставляем за собой красящее дерево (brazil), золото в любом виде, серебро и другие металлы, каковые на этих (то есть розданных поселенцам) землях будут обнаружены…» Об индейцах в этом документе не говорится ни слова. Корона, которая в это время предпринимала попытки разрешить индейский вопрос в угодном для нее плане, оставила за собой возможности дальнейшего мореплавания.
С марта 1496 года по сентябрь 1498-го Колумб отсутствовал на Эспаньоле, подготовляя и осуществляя свою третью экспедицию.
Будучи в Кастилии, Колумб обратил внимание короля, королевы и высших чиновников по делам «Индий» на трудности, связанные с заселением колонии. Так как по-прежнему доходы, поступавшие с Эспаньолы, были невелики, число желающих переселиться на Эспаньолу стало уменьшаться. Изабелла и Фердинанд распорядились отправить с третьей экспедицией Колумба уголовных преступников. При этом все отправляемые на Эспаньолу преступники получали, вне зависимости от совершенных ими злодеяний, помилование. Смертники обязаны были за свой счет прожить в «Индиях» два года, прочие же преступники, включая и тех, которые были наказаны отсечением одной из конечностей, – один год. Милость эта, однако, не распространялась на «еретиков». Зато воры, грабители и убийцы призваны были помочь адмиралу «способствовать» «обращению индейцев в христианство и заселению острова Эспаньола и «Индий» моря-океана, ибо сие будет угодно Господу нашему Владыке и возвеличит его святую веру, и расширит предел наших королевств и владений» [61] .
Но еще до прибытия этого нового пополнения «цивилизаторов» Эспаньола была ввергнута в смуту раздорами между властями, назначенными Колумбом, и кастильскими поселенцами. На острове вспыхнул мятеж, возглавляемый главным судьей Эспаньолы Франсиско Ролданом.
Положение колонии было чрезвычайно тяжелым, когда Колумб 31 августа 1498 года прибыл на Эспаньолу. Кипучие страсти поселенцев никакими мерами нельзя уже было сдержать, и Колумб вынужден был отказаться от подавления мятежа и вступить в переговоры с Ролданом.
Снова, как утопающий за соломинку, Колумб хватается за планы работорговли.
18 октября 1498 года он пишет королю и королеве: «Отсюда можно, во имя Святой Троицы, отправлять всех рабов, которых окажется возможным продать, и красящее дерево. И если сведения, которыми я располагаю, справедливы, то, как говорят, можно продать 4000 рабов и выручить по меньшей мере 20 куэнто… Ныне маэстре и моряки все богаты, и у всех намерение скоро возвратиться [в Кастилию] с грузом рабов… А плата за провоз взимается из первых же денег, вырученных от продажи рабов. И пусть даже умирают рабы в пути – все же не всем им грозит такая участь…» [62]
Но план этот уже не мог быть осуществлен. Население Эспаньолы за пять лет кастильского господства сократилось вдвое.
Не о вывозе, а о ввозе рабов помышляли уже в ту пору испанские плантаторы. Участились пиратские экспедиции на Лукайские (Багамские) и Малые Антильские острова. Ловля обитателей этих островов и вывоз их на Эспаньолу стали доходнейшими промыслами. Цены на рабов росли с каждым днем. Спустя три года на Эспаньоле уже появились негры-рабы, вывезенные из Гвинеи.
Соглашением в Асуа между Колумбом и Ролданом, заключенным осенью 1499 года, практика репартимьенто, то есть раздела земельных наделов с прикреплением к ним индейцев, была закреплена официальным актом.
Сто два соратника Ролдана получили земли в различных областях Эспаньолы, и каждому из них были выделены в соответствующих округах индейцы.
Эррера указывает: «[Адмирал], не желая дать им [сторонникам Ролдана] разрешение на то, чтобы все они поселились в одном месте, ибо он боялся нового мятежа, поселил одних в Банао, откуда распространилась смута, других – в средней части Веги или на берегах реки, которую назвали Зеленой, третьих – в 6 лигах оттуда, в Сантьяго, в той же долине к северу, по прямому направлению; и адмирал давал и раздавал им владения и пашни с 20 000 монтонами – кому больше, кому меньше; а монтон в той стороне – словно виноградная лоза [в Кастилии], с той только разницей, что лозы живут долго, а монтоны, которые дают хлеб, не более чем один – три года. И отсюда пошло начало репартимьенто и энкомьендам во всех Индиях, ибо адмирал давал им это по своим указам, говоря, что с таким-то касиком дает он столько-то тысяч мат (или монтон, что одно и то же) и что тот касик или его люди должны обрабатывать земли для того, кому они даны» [63] .
Под терминами «мата» или «мотон» подразумевались грядки конусообразной формы, на которых индейцами возделывалась культура маниока (Iatropha Manihot).
16 ноября 1499 года Колумб предоставил тем участникам мятежа Ролдана, которые желали вернуться в Испанию, возможность получить некоторое количество рабов. Всем мятежникам разрешалось пребывание на острове, причем им предоставлялось право состоять на коронной службе и владеть рабами и землями.
Раздача земель и индейцев, произведенная в 1499 году, была по своим масштабам гораздо более значительной, чем прежние репартимьенто. Овьедо утверждает, будто все индейцы были розданы в 1499 году Колумбом. Но, очевидно, известная часть индейцев в то время не подверглась распределению. Об этом свидетельствуют многочисленные пожалования, которые давались поселенцам в 1500–1514 годах.
Выше уже указывалось, что в 1497 году, резервируя за собой недра новооткрытых земель и ценные сорта леса, корона обошла молчанием вопрос об индейцах.
Между тем индейцы интересовали корону не в меньшей степени, так как, присвоив право исключительного использования их труда, испанский абсолютизм получил бы тем самым неограниченные возможности эксплуатации заморских богатств.
Королева Изабелла уже в 1495 году приступила, совместно с богословами и юристами, к разрешению индейского вопроса в угодном ей плане, не проявляя, впрочем, при этом особой поспешности.
Когда в марте 1495 года в Севилью прибыла партия рабов – 500 индейцев обоего пола, захваченных Луисом Арьягой в его карательной экспедиции, Изабелла сперва отдала Фонсеке распоряжение продать их на рынке Андалусии наивыгоднейшим образом. Однако четыре дня спустя, 16 апреля 1495 года, королева приказала Фонсеке, не приостанавливая переговоров о продаже, воздержаться от получения денег от покупателей, пока не будут ей доставлены привезенные от Колумба письма, где изложены причины обращения индейцев в рабство. Изабелла указывала, что, после того как она получит эти письма, вопрос о возможности продажи рабов будет передан для разрешения «ученым богословам и канонистам» [64] .
Между тем часть рабов была продана, а в январе 1496 года Фонсека передал 50 самых здоровых индейцев капитану королевского флота Хуану Лескано для работы на галерах с условием, что если будет объявлено, что индейцы свободны, Лескано отпустит на волю тех, кто к тому времени останется в живых.
В 1496 году прибыла из Эспаньолы и была продана Фонсекой первая партия индейцев в 300 человек. Рабы продолжали поступать в Кастилию и в следующие годы, и продажа их не вызывала у королевы ни возмущения, ни гнева. Богословы же и законники продолжали начатую ими в 1495 году работу.
Плоды ее созрели пять лет спустя, когда выяснилось, что, в ущерб своекорыстным интересам короны, ее предприимчивые подданные стали владельцами подавляющего большинства индейцев Эспаньолы. Королевская чета и чиновники по ведомству «Индий» были, разумеется, в курсе событий 1498–1499 годов и прекрасно отдавали себе отчет в том, что никаким Колумбам не под силу справиться с заморскими добытчиками, что, не согласись адмирал своей подписью скрепить акт о пожаловании новых репартимьенто, Ролдан и другие колонисты захватили бы и земли и индейцев явочным порядком.
Однако, когда в начале 1500 года 15 сторонников Ролдана со своими рабами прибыли в Кастилию, Изабелла велела немедленно освободить рабов, демонстративно заявив при этом: «Кто дал право Колумбу раздавать моих вассалов кому бы то ни было!» [65]
Королевским указом, данным в Гранаде, предписывалось всем, получившим рабов Колумба, немедленно отправить их обратно на
Речь шла о рабах, приобретенных в силу репартимьенто 1499 года. Индейцы же, ранее привезенные в Испанию, освобождению не подлежали, так как королеве было известно, что «они взяты в справедливых войнах». Этим фарисейским актом королева объявляла индейцев «свободными» кастильскими подданными и ее прямыми вассалами; при этом ссылка на прецеденты, упомянутые в указе, подтверждала, что этих «свободных» людей можно обращать в рабство в «справедливых войнах». Разумеется, все войны, в которых кастильцы завоевали новооткрытые территории, считались справедливыми, поскольку они велись под флагом распространения «истинной веры» и утверждения власти «католических» королей.
Таким образом Изабелла гранадским указом сразу пыталась убить трех зайцев.
1. Она стремилась резервировать за собой право распоряжаться судьбой индейцев: отсюда провозглашение индейцев «свободными» (читай – закрепощенными!) подданными и вассалами испанских монархов.
2. Бросалась лакомая приманка конкистадорам – ограничивая их права на захват индейцев в уже покоренных областях, корона предоставляла им возможность порабощать обитателей вновь открываемых земель и территорий, которые еще предстояло завоевать или усмирить.
3. До всеобщего сведения доводилось, что «их высочества» собираются вышвырнуть вон вице-короля, губернатора и адмирала «Индий», поведением которого они совершенно недвусмысленно выражали монаршее недовольство.
Законодательные акты «католических» королей были направлены к одной лишь цели – обеспечить интересы испанской короны и тех общественных сил, на которые она опиралась.
Первое десятилетие XVI века вошло в историю испанской колониальной системы как период дальнейшего формирования ее главных институтов – рабства и эксплуатации труда закрепощенных индейцев. Именно в эти годы появляется и приобретает распространение энкомьенда.
Репартимьенто 1495–1499 годов – это энкомьенда в ее зачаточной форме, энкомьенда, лишенная той фарисейской оболочки, с помощью которой корона и церковь пытались скрыть ее крепостнический характер и обеспечить себе преимущественное право на эксплуатацию труда коренного населения.
Мы уже видели, что именно этими стремлениями были продиктованы акты, провозглашавшие индейцев «свободными» подданными. Но сами авторы указов и грамот подобного рода отлично понимали, что заклинаниями и декларациями нельзя унять аппетиты заморских добытчиков и наполнить пустующую королевскую казну.
Репартимьенто раздавались и после гранадского указа временным правителем «Индий» Бобадильей, сменившим Колумба. Не раздавать их нельзя было, ибо иначе кастильские поселенцы взяли бы сами то, что от них пытались уберечь коронные чиновники. Поэтому в данных условиях корона и те классы, интересами которых она руководствовалась в своей колониальной политике, стремились – применительно к уже установившейся социальной практике конкисты – создать систему, которая обеспечила бы их интересы.
По своей идее подобной системой и должна была стать энкомьенда, начало применения которой падает на 1501–1510 годы.
Назначая в сентябре 1501 года Николаса Овандо правителем Эспаньолы, король и королева дают ему пространные инструкции, в которых указывается, что индейцев следует обращать в христианскую веру, оберегать от злоупотреблений как «свободных» вассалов короны и использовать их в «наших интересах», для чего следует взимать с них подать и удерживать десятину и эксплуатировать их труд на разработках золота и на казенных плантациях [67] .
Такого рода программа заранее была обречена на неуспех, и Овандо, прибыв на Эспаньолу в 1502 году, сразу же убедился в том, что кастильские переселенцы менее всего расположены были поступаться в пользу своих монархов уже приобретенными выгодами.
Тем не менее эту же программу король и королева продолжали отстаивать в инструкциях, данных Овандо в марте 1503 года, где предписывалось принудительное размещение индейцев во вновь основанных селениях, что окончательно разрушало и без того уже расшатанный их общественный уклад. Ведь таким путем разрывались внутренние связи, которые скрепляли все родовые и племенные сообщества.
Истинные цели этого мероприятия объясняются секретной инструкцией Овандо от 29 марта 1503 года, в которой предписывается закладывать новые селения вблизи золотых рудников, чтобы применять при добыче золота труд индейцев [68] .
Этими инструкциями намечался широкий план христианизации индейцев. Овандо ясно дал понять короне, что реальная обстановка, сложившаяся на острове, не позволяет провести в жизнь указания короны, стремившейся овладеть источником рабочей силы – индейцами.
20 декабря 1503 года смертельно больная королева подписывает в Медина-дель-Кампо следующий указ: «Мы желаем, чтобы упомянутые индейцы были обращены в нашу святую католическую веру и были наставляемы в ней, а для этого необходимо установить более тесные связи между индейцами и христианами, которые живут на этом острове, чтобы они могли общаться друг с другом и друг другу оказывать помощь, дабы остров этот возделывался и заселялся и было на нем всего в изобилии и собиралось бы золото, каковое имеется на нем к выгоде моих кастильских королевств и их обитателей. И повелеваю я дать по этим причинам настоящий указ, каковым поручаю вам, упомянутому нашему правителю, чтобы вы тотчас же, как только получите этот указ, и в дальнейшем добивались и принуждали упомянутых индейцев общаться с христианами этого острова, и работать в их домах, и собирать и добывать золото и другие металлы, и трудиться для возделывания полей и для прокормления христиан – обитателей и поселенцев упомянутого острова» [69] .
Лицемерными заботами о спасении душ индейцев королева прикрывала хитроумный замысел: «свободные» подданные, оставаясь людьми, принадлежащими короне, передаются кастильским поселенцам на правах краткосрочного и долгосрочного пожалования. Сама форма пожалования называлась энкомьендой («патронат», «вверение»). Удостоенный монаршей милости кастилец – энкомьендеро – получал право эксплуатации труда закрепленных за ним индейцев. При этом, передавая эти права своим кастильским подданным, королева другим указом, подписанным в тот же день, обязала поселенцев-христиан выплачивать короне четвертую часть от всего дохода, который они получат, эксплуатируя труд индейцев. Таким образом королева с бухгалтерской точностью фиксировала свою долю в этом предприятии.
Энкомьенда как форма феодальных пожалований существовала уже давно. Чаще всего феодальный сеньор получал в энкомьенду города и селения. Он обязывался защищать жителей и пользовался там правом сбора в свою пользу определенных податей.
Создавая институт энкомьенды в Америке, корона воспользовалась старыми формами. Но на новооткрытых землях, в иной социальной обстановке за этими формами скрывалось иное содержание. В Америке с энкомьендой с самого начала связаны были безмерно тяжелые формы барщины.
Испанский законовед начала XVII столетия Хуан Солорсано-и-Перейра в своем труде «Индийская политика» прямо говорит о целях, которые преследовали короли Испании, оперируя терминами «свобода» и устанавливая энкомьенду. Солорсано отмечает, что свободные люди по духу феодального права не могут быть отчуждены без соизволения на то своего сеньора. Провозглашая короля непосредственным сеньором индейцев (а подобный акт вытекает из статуса «свободы» последних), законы дают королю, и только ему, исключительное право распоряжаться судьбами своих вассалов. А отсюда следует, что и поселенцы-конкистадоры не могут приобретать индейцев в личное, безраздельное и вечное владение. Им предоставлено лишь право временного пользования индейцами на началах ограниченного дарственного акта, причем король-сюзерен волен устанавливать условия подобных держаний. Солорсано, сам потомок конкистадоров и крупный перуанский землевладелец, указывает, что, пытаясь поставить завоевателей и поселенцев в зависимое положение, короли вовсе не стремились к защите интересов индейцев; они желали лишь ограничить влияние и мощь социальной группы, которая выдвинулась на первый план в завоевательных войнах.
Казуистическое законотворчество коронных юристов расползалось по швам, потому что в период испанского владычества в Америке сперва конкистадоры и первые поселенцы, а затем их потомки были могучей и вполне реальной силой. Коронные администраторы недаром руководствовались при проведении в жизнь королевских декретов положением «Obedezco, pero no cumplo» – «Подчиняюсь, но не выполняю». Но подлинные цели короны, поскольку они касались индейского населения, абсолютно ничем не отличались от целей, которые ставили перед собой конкистадоры. Рабство и крепостная зависимость и различные промежуточные формы эксплуатации индейцев – такова была доля «свободных вассалов» короны и тогда, когда они отбывали барщину на казенных землях и рудниках, и в том случае, когда их использовали на своих плантациях и предприятиях испанские поселенцы.
Об этом свидетельствуют и сами законодательные акты, и исторические документы, запечатлевшие приемы колонизации новооткрытых земель.
Положение индейцев после указов 1503 года еще более ухудшилось. Овандо стал направо и налево раздавать энкомьенды, а энкомьендеро и коронные чиновники загнали тысячи индейцев в рудники.
В 1504 году индейцы центральных областей острова, доведенные до последней крайности, восстали. Овандо отправился в многомесячную карательную экспедицию, разорил и опустошил область Харагуа. О его деятельности кастильский чиновник, проживший долгое время на Эспаньоле, пишет: «…[Овандо] отправил своих людей в область Игуей, где перебил руками своего наместника Хуана Эскивеля [70] , уроженца Севильи, семь или восемь тысяч индейцев под предлогом, будто, по слухам, эта область собирается возмутиться; а населяющие ее наги и один христианин с мечом может справиться с двумястами индейцев. Другое величайшее побоище и жестокое дело он [Овандо] учинил в области Харагуа, где за один прием захватил великую индейскую сеньору, по имени Анакаона, со всеми главными касиками тех мест. Он раздавал индейцев и отнимал их у многих [христиан] и передавал их своим приближенным и всяким лицам, и от этого погибло бесчисленное множество [индейцев]» [71] .
После расправ, учиненных Овандо, на острове осталось немногим более 10 000 индейцев. Всеобщее репартимьенто 1514 года фактически было последним разделом индейцев среди кастильских поселенцев. В 20-х годах XVI века на плантациях и в рудниках острова работали уже негры, заменившие коренных обитателей Эспаньолы.
Этот остров оказался таким образом своеобразным опытным полем кастильской колонизации. Рабство и энкомьенда, возникшие на его землях, распространились в ходе дальнейших открытий и завоеваний на все необъятное пространство Испанской Америки.Я. М. СВЕТ
Примечания
1
Перевод А. Габриловского и др. под общей редакцией А. Дживелегова.
2
Или лицо, которое под именем Фернандо Колумба (Коломбо) выпустило в свет в 1571 г. на итальянском языке в Венеции «Историю жизни и дел адмирала Христофора Колумба».
3
И все же этому противоречат некоторые высказывания самого Колумба и его современников, лично его знавших, в частности – Бернальдеса.
4
См. комментарий к «Свидетельству о пожаловании титула Христофору Колумбу 30 апреля 1492 года».