Путешествия в тропики за самоцветами
Шрифт:
Хозяин образца, заметивший наше неподдельное восхищение, с улыбкой спросил, не желаем ли мы купить что-либо из коллекции, находящейся в его сумке и сумке его приятеля. Купить! Мы и думать об этом не могли, оснащенные лишь ограниченной суммой для расходов по командировке. Пришлось вежливо отказаться, что несколько разочаровало владельцев минералогических сокровищ.
Нужно сказать, что кристалл рубина в кристаллическом известняке был вполне ювелирного качества, по выделить его из образца неповрежденным можно было разве только растворив известняк в кислоте. Хотя стоимость самоцвета несомненно оправдала бы такую сложную операцию, по насколько приятней было видеть целый образец, в котором яркий кристалл рубина в массе мрамора светился, как маленький красный фонарик.
В связи с пашей финансовой несостоятельностью было немного неловко просить хозяев тяжелых сумок показать свои сокровища, по пропустить такой случай было бы непростительно. И вот на одном из столиков в
Мы долго еще перебираем образцы, любуясь совершенством форм кристаллов и чистотой ярких красок. «Где же вы надеетесь продать ваш дорогой товар, ведь на него нужен специальный покупатель?» — спрашиваю хозяев, аккуратно укладывающих в сумки свое каменное богатство. «Сейчас это не так уж трудно. В больших городах — Рангуне и особенно в Бангкоке — всегда много приезжих любителей, способных заплатить хорошую цепу, а уж перекупщиков хоть отбавляй, — отвечают они. — Главная проблема — довезти товар. По дороге возможны происшествия. Много вооруженных бандитов, нужно быть очень осторожными и ко всему готовыми».
Торговцы прощаются со всеми на террасе и исчезают среди цветущих кустов, окружающих бунгало. Повезло же нам. Мы и мечтать не могли увидеть такие образцы непосредственно на разработках. Ведь хорошие кристаллы попадаются очень редко. Иначе не были бы они такими дорогими.
Вот мы, наконец, и в маршруте. «Лендровер» вырулил на водораздел и перед глазами предстала вереница сочно-зеленых хребтов и пушистых холмов, покрытых яркой кудрявой зеленью. Их как бы рассекали глубокие долины с бескрайними рисовыми полями на искусно нарезанных террасами склонах. Над местностью доминировала пирамидальная вершина горы Таунгмет, возвышавшаяся километрах в двадцати прямо на север от пас. От пее в сторону долины Могок отходили зеленые хребты, между которыми скрывались глубокие темные ущелья. Гора Таунгмет казалась очень высокой и было странно узнать, что возвышается она над уровнем моря всего на 2260 м. Интересно, что в районе Могок тропические джунгли как бы смыкаются с южными лесами горных склонов и здесь на высоте 1000–1500 м над уровнем моря можно встретить наряду с ценимым корабелами тропическим тиком знакомые нам каштан, дуб и даже сосну.
Внизу перед нами километров на пять-шесть простиралась долина Могок — центр добычи самоцветов, только понаслышке известный геологам и любителям цветного камня. Чуть к востоку вдалеке в сизой дымке рядами выстроились группы маленьких домиков, формировавших довольно крупный поселок, вытянувшийся вдоль долины. Это был Могок — древний горняцкий городок с населением около 300 тыс. человек. В нем процветает кустарная обработка самоцветов, хотя хорошие камни, как правило, шлифуют и гранят где-нибудь в другом месте: в Бангкоке, Гонконге, Сингапуре или Рангуне. Все равно хорошо бы познакомиться с работой могокских мастеров-гранильщиков. Но программа маршрута диктует свои жесткие условия времени. Вряд ли нам удастся сегодня заехать в Могок. Отсюда сверху, с водораздела, было видно, что дно долины почти сплошь изрыто. Все это очень напоминало долину с россыпями самоцветов близ Ратнапуры на Шри-Лапке. И между нагромождениями чего-то сыпучего и издалека трудно различимого словно муравьи сновали люди. Мы начали спускаться по дороге вдоль рисовых полей и зарослей бананов, увешанных гроздьями почти спелых плодов.
После ряда извилин и разворотов тут и там начали встречаться большие кучи гальки, песка и просто земли. Перед нами, занимая всю донную часть долины Могок, за пределами значительно усохшего озера раскинулись разработки россыпей рубина. В первую очередь они поражали огромным количеством высоких бамбуковых «журавлей», скопление которых
Пока мы стояли и смотрели на лес качающихся журавлей, из дудки прямо у наших ног появился полуголый бирманец с головой, завязанной платком. Увидев нас, он сначала удивился и даже, по-моему, немного испугался. Но уже через минуту широко заулыбался и сообщил, что его зовут Ктип и что еще чуть-чуть и они должны вскрыть «байон». Что такое «байон», ни я, ни сопровождавшие меня из Рангуна геологи не знали. Пришлось обращаться к нашим спутникам из гостеприимного бунгало. Оказалось, что самоцветы в россыпи заключены только в особых гнездах и линзовидных пропластках, состоящих из гравия, сцементированного глинистым материалом. Их и называют «байон», возможно, от английского «by» (около) и «оn» (на). И пока горщики не дойдут до байона, они без опасения вываливают пустой песок и землю прочь. Но, как только встречается байон, каждое ведерко поднятой породы подвергается тщательному просмотру и промывке. Иногда для того, чтобы полностью выбрать байон, приходится копать боковой туннельчик — штрек, уходя на несколько метров от дудки. Дело это не простое из-за нехватки свежего воздуха. Вентиляции-то никакой нет.
«Как же вы в темноте там обходитесь?» — спросил я Ктипа, поражаясь быстроте, с которой из соседних дудок выскакивали горщики, немедленно устремлявшиеся по каким-то своим делам то к журавлю, то в сторону речки, по-видимому, к промывальщикам. Отвечая на мой вопрос, Ктип что-то долго показывал руками, но мои бирманские друзья, через которых шла эта беседа, видимо, не совсем хорошо его поняли. В результате по принципу испорченного телефона и я мало что понял. В конце концов Ктип, видя нашу затянувшуюся дискуссию, скрылся за большой кучей песка и гравия, закрывающей основание нашего «журавля». Он появился с приятелем, которого, подъезжая к участку, мы уже видели за подъемом породы, точнее, за управлением «журавлем». У него в руках отсвечивал на солнце большой осколок зеркала. Вот тогда и стала понятна жестикуляция Ктипа. Для освещения снизу горщики использовали луч света, отраженный зеркалом. Ну и ну! Подобной техники встречать еще не приходилось.
Тем временем вокруг нас собралось довольно значительное количество горщиков. Полуголые, с повязками вокруг головы, они переговаривались, активно жестикулируя и стараясь запять наиболее удобное для обзора нашей малочисленной группы место. Оказывается, интерес к нашим персонам разгорелся, когда по прииску распространился слух, что к ним приехал геолог из Москвы. Было приятно узнать, что и в этом отдаленном углу Бирмы знают о нашей стране и интересуются ею. Правда, беседа так и не вышла за пределы семейных и бытовых вопросов. Мои попытки вывести ее на более широкий простор остались без понимания. Неотвеченным остался даже вопрос о том, кто и как управляет здешними приисками. Меня с большим интересом спросили, есть ли у нас в СССР подобные месторождения, и были явно польщены, услышав ответ, что подобные месторождения на земном шаре очень редки и в Советском Союзе таких месторождений пока что не найдено.
В конце беседы из круга горщиков выдвинулся очень худой бирманец с большими красивыми глазами по имени Тун и сказал, что его твин на шестом метре углубки вскрыл байон и, если мы хотим, то можем участвовать в промывке и посмотреть, попадется ли ему камень. Он, правда, в удачу не очень верил, так как недавно добыл приличный рубин, а такое дважды подряд случается очень редко. Конечно, мы дали согласие, вряд ли можно желать большего. Через короткое время Туп появился с двумя видавшими виды ведрами, наполненными желто-бурым гравийно-глинистым материалом. Вместе мы направились к берегу озера, заполнявшего часть долины. По дороге к нам присоединилась и жена Туна, вооруженная большим медным тазом. На берегу озера, высыпав часть перемазанной глиной гальки в таз, Тун поставил его на мелком месте в воду так, чтобы было видно нам, и стал ловко работать руками в тазу. Сначала он избавился от глины, умело смыв ее из таза, и затем стал перемешивать гальку, раз за разом сбрасывая за борт таза часть промытого материала. Тун оказался прав, ему, а вместе с ним и нам не повезло. Ни одна самоцветная галечка в этот раз нам не показалась. Но мы видели сам процесс промывки, а это уже немало.