Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Теккерей Уильям Мейкпис

Этотъ Арнаутъ плнился на улицъ какою то женщиною и хотлъ схватить ее. Женщина пустилась бжать; вблизи былъ полицейскій баракъ; она бросилась искать въ немъ спасенія; Арнаутъ, не теряя присутствія духа, ворвался и туда за нею. Одинъ изъ полицейскихъ хотлъ остановить его, но онъ выхватилъ пистолетъ и положилъ своего противника на мст; потомъ обнажилъ саблю и убилъ еще трехъ или четырехъ человкъ прежде, нежели успли обезоружить его. Онъ понималъ неизбжный конецъ свой, видлъ, что не можетъ овладть женщиною и справиться съ огромной толпою вооруженныхъ солдатъ, которые окружили его, и однако же порывъ чувственности и страсть къ убійству долго еще волновали этого

звря. Сегодня поутру нсколько Арнаутовъ проводили своего товарища на мсто казни; смерть нисколько не страшила его, покойно опустился на колна и такъ хладнокровно сложилъ свою буйную голову, какъ будто она принадлежала другому.

Когда кровь хлынула на землю, изъ толпы выбжала замужняя женщина, не имвшая дтей, и начала брызгать на себя ею: здсь существуетъ поврье, что кровь преступника прекрасное медицинское средство отъ безплодья.

«А! ты любишь кровь? сказалъ одинъ изъ Арнаутовъ. Такъ смотри же, какъ твоя собственная смшается съ кровью моего товарища.» Съ этимъ словомъ спустилъ онъ курокъ пистолета, и женщина пала мертвою, посреди толпы, въ присутствіи исполнителей казни. Убійцу схватили; безъ сомннія, завтра отрубятъ и ему голову. Объ этомъ происшествіи можно бы написать хорошую главу: Смерть Арнаута; но я отказываюсь. Довольно въ жизнь свою видть и одного повшеннаго человка. J'у ai 'et'e, какъ сказалъ одинъ Французъ, говоря объ охот.

Пистолетные выстрлы вошли здсь въ общее употребленіе не только между Арнаутами, но и въ самой высшей сфер общества. Недавно одинъ изъ внуковъ Мегмета Али, котораго назову я Синей Бородою (собственное имя могло бы повредить нашимъ дружескимъ отношеніямъ къ Египту), чувствуя недостатокъ своего образованія, пожелалъ познакомиться съ математикою и съ условіями цивилизованной жизни. Для исполненія этого похвальнаго желанія былъ выписанъ изъ Кэмбриджа наставникъ, который, какъ я слышалъ, учился алгебр и учтивостямъ у достопочтеннаго доктора Уизля.

Однажды, когда мистеръ Мэкъ Уиртеръ, гуляя съ Синей Бородою въ садахъ Шубры, объяснялъ ему обычаи, усвоенные образованнымъ обществомъ, и увлекался краснорчивыми воспоминаніями о кэмбриджскомъ университет, къ нимъ подошелъ бдный феллахъ и, бросившись къ ногамъ Синей Бороды, началъ жалобнымъ голосомъ умолять о правосудіи.

Синяя Борода былъ такъ увлеченъ разсказомъ своего почтеннаго наставника, что веллъ просителю убираться къ чорту, и возобновилъ разговоръ, прерванный не вовремя крикомъ феллаха. Злая судьба надоумила бдняка снова попытать счастія. Онъ всталъ на другой дорожк, и когда принцъ и мистеръ Мэкъ Уиртеръ вышли на нее, занятые еще боле интереснымъ разговоромъ, феллахъ, упавши опять на колна, протянулъ просьбу къ лицу Синей Бороды и снова завопилъ жалобнымъ голосомъ.

Эта вторичная попытка неотвязнаго бдняка вывела принца изъ терпнія. «Человкъ, сказалъ онъ, я уже запретилъ теб докучать мн своимъ крикомъ, и вотъ! ты не повинуешься. Прими же достойную кару за ослушаніе, и пусть кровь твоя падетъ на твою же собственную голову.» Съ этими словами протянулъ онъ пистолетъ, и феллахъ никогда уже посл этого не молилъ о правосудіи.

Такая неожиданная развязка удивила почтеннаго Мэкъ Уиртера. «Милостивый принцъ, сказалъ онъ, мы никогда не убивали людей въ Кэмбридж, даже и въ то время, когда случалось гулять намъ на зеленой лужайк университета. Позвольте доложить вашему высочеству, что такую методу отдлываться отъ докучливости просителей мы, Европейцы, признаемъ крутымъ и даже почти жестокимъ средствомъ. Осмливаюсь покорнйше просить васъ укротить нисколько этотъ пылъ на будущее

время и, какъ наставникъ вашего высочества, умоляю васъ быть немного поскупе на пули и порохъ.»

— О, мулла! отвчалъ Синяя Борода своему наставнику. Мн очень пріятно слушать тебя, когда говоришь ты о своемъ университета; но если вздумаешь ты мшаться въ дло правосудія, какимъ бы то ни было образомъ, и препятствовать мн убить какую-нибудь арабскую собаку, которая бжитъ по пятамъ за мною, — то, клянусь бородою пророка! у меня отыщется для тебя другая пуля.

Проговоривши это, онъ выхватилъ другой пистолетъ и взглянулъ на почтеннаго Мэкъ Уиртера такъ многозначительно, такимъ ужаснымъ взоромъ, что тотъ пожелалъ убраться поскорй восвояси и, надюсь, посиживаетъ теперь благополучно дома.

Вотъ еще забавный анекдотъ, разсказанный мн джентельменомъ, который постоянно живетъ въ Каиръ. Поземельные доходы поступаютъ въ казну черезъ руки фермеровъ. Въ ихъ полное распоряженіе отданы цлые округа, и на нихъ же возложена отвтственность въ сбор податей. Эта система понуждаетъ сборщиковъ прибгать къ ужасной тираніи, а феллаховъ къ притворству, къ желанію прикинуться нищими, для того, чтобы сберечь деньги отъ хищности своихъ надсмотрщиковъ. Такимъ образомъ плутовство развито здсь въ высшей степени: это очень горестный фактъ. Паша обкрадываетъ и надуваетъ купцовъ, зная, что надсмотрщики обкрадываютъ казну, пока остаются на своемъ мст и пока, съ помощью палки, не заставятъ ихъ развязать кошель; надсмотрщики угнетаютъ и обворовываютъ земледльцевъ, а бдные земледльцы плутуютъ и воруютъ въ свою очередь; и такъ вся административная система постоянно вращается здсь въ широкой сфер обоюднаго надувательства.

Депутаціи отъ поселянъ и феллаховъ то и дло являются къ паш съ жалобами на жестокость и притсненія начальниковъ, поставленныхъ надъ ними; но какъ извстно, что съ Араба ничего не возьмешь безъ палки, то жалобы и оставляются по большей части безъ вниманія. Казна его высочества должна быть наполнена, и чиновники, назначенные правительствомъ, не могутъ же быть оставлены безъ поддержки.

Была однако же одна деревня, разоренные жители которой жаловались такъ патетически, что возбудили негодованіе въ сердц Мегмета Али, а потому и былъ вызванъ въ Каиръ начальникъ деревни, Скинфлинтъ-Бегъ, для представленія отчета въ своихъ дйствіяхъ.

Когда явился онъ, паша началъ упрекать его въ несправедливости, спросилъ, какъ осмлился онъ обходиться такъ жестоко съ его любезными врноподданными, и грозилъ бегу опалою и конфискаціею всего имущества за то, что онъ довелъ до разоренія ввренный ему округъ.

«Ваше высочество, отвчалъ Скинфлинтъ-Бегъ, вы изволите говорить, что я разорилъ феллаховъ. Какъ же изобличить мн во лжи моихъ враговъ и доказать несправедливость ихъ обвиненія? Принесть больше отъ нихъ денегъ. Если принесу я пятьсотъ кошельковъ съ моей деревни, увритесь ли вы, что народъ мой не доведенъ до разоренія?

Паша смягчился. „Я не хочу, чтобы этихъ бдняковъ били палками, сказалъ онъ. О, Скинфлинтъ-Бегъ, ты такъ много мучилъ ихъ и такъ мало сдлалъ для нихъ полезнаго, что сердце мое обливается кровью. Я не хочу, чтобы они страдали боле.

— Даруйте мн прощеніе, ваше высочество, превратите гнвъ свой на милость, и я принесу пятьсотъ кошельковъ также врно, какъ зовутъ меня Скинфлинтъ-Бегомъ. Я прошу только позволенія сходить домой, пробыть тамъ нсколько дней и вернуться назадъ. Я возвращусь также честно, какъ возвратился Регулъ-паша къ Карагенянамъ, и съ блымъ лицомъ предстану передъ ясныя очи вашего высочества.