Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим
Шрифт:
Но отсюда одинъ шагъ до заведенія, богатаго жизнью и силою, — это сиротское училище для тысячи мальчиковъ и двочекъ, основанное Дономъ Педро, который помстилъ его въ упраздненномъ Белемскомъ монастыр. Здсь видли мы превосходныя галереи, обширныя, наполненныя чистымъ воздухомъ спальни и великолпную церковь. Въ Оксофорд нашлось бы довольно джентльменовъ, готовыхъ заплакать при мысли объ упраздненіи монастыря, для того, чтобы дать мсто бднымъ малюткамъ, въ образованіи которыхъ не принимаютъ даже участія духовныя особы. «Здсь всякій мальчикъ можетъ найти занятіе по своимъ склонностямъ», объяснялъ намъ маленькій чичероне, говорившій несравненно лучше насъ по-французски. Держалъ онъ себя какъ нельзя боле прилично; платье на немъ отличалось опрятностью и временнымъ покроемъ, хотя и было сшито изъ бумажной матеріи. Также точно были одты и вс другія дти. Съ удовольствіемъ прошли мы по классамъ; въ одной комнатъ занимались математикою, въ другой рисованьемъ; одни изъ учениковъ слушали лекціи о кройк и шить, другіе сидли у ногъ профессора сапожнаго искусства. Одежда учениковъ была сшита ихъ собственными руками; даже глухо-нмые учились чтенію и письму, а слпые музык. Тутъ невольно позавидывали мы глухимъ, потому что эти музыканты производили такой ужасный гамъ, до какаго
Отсюда отправились мы во дворецъ Нецесидадесъ, составляющій только флифель задуманною нкогда огромнйшаго зданія. Ни у одного короля португальскаго не хватило денегъ на окончательную постройку его: это было бы что то въ родъ Вавилонскаго столпа, еслибъ достало только средствъ для осуществленія мысли архитектора. Видно, что онъ очень надялся на неизсякаемость серебряныхъ и золотыхъ рудниковъ Бразиліи, когда необъятный дворецъ этотъ рисовался въ его воображеніи. Съ возвышенія, на которомъ стоитъ онъ, открывается чудная картина. Передъ нимъ раскинулся городъ съ церквами и колокольнями, великолпный Тагъ виденъ на нсколько миль отсюда. Но къ этому дворцу ведетъ крутая дорога вдоль предмстія, застроеннаго гадчайшими домишками. При нихъ есть кое-гд сады съ сухой, растреснувшейся землею, сквозь которую пробиваются мстами дервенистые стебли индйской пшеницы, прикрытые тнью широкихъ листьевъ алое, на которыхъ развшаны для просушки лохмотья, принадлежащія владтелямъ этихъ домиковъ. Терраса передъ дворцомъ усяна такими же лачугами. Нсколько милліоновъ, благоразумно истраченныхъ, могли бы превратить этотъ сухой холмъ въ такой великолпнйшій садъ, лучше котораго не нашлось бы въ мір; самый же дворецъ, по своему мстоположенію, превосходитъ вс дворцы, виднные мною. Но дрянные домишки подползли къ самымъ воротамъ его; прямо надъ ихъ дранью и известью подымаются величавыя стны; капители и камни, отесанные для колоннъ, раскиданы по террасъ; здсь пролежатъ они цлые вка, и вроятно никогда не суждено имъ занять своего мста въ высокихъ, недостроенныхъ галереяхъ, рядомъ съ ихъ братьями. Чистый и сухой воздухъ не производитъ здсь вреднаго вліянія на постройки; углы камней остаются до-сихъ-поръ такъ остры, какъ будто каменьщики только-что кончили свою работу. Подл самаго входа во дворецъ стоитъ какое то надворное строеніе, сгорвшее назадъ тому пятьдесятъ лтъ. Глядя на него, можно подумать, что пожаръ былъ вчера. Какъ ужасно было смотрть съ этой высоты на городъ, когда подымало и коробило его землетрясеніемъ! До-сихъ-поръ остались еще кое-гд трещины и провалы; развалины лежатъ подлъ нихъ въ томъ самомъ вид, какъ рухнули зданія въ минуту страшной катастрофы.
Хотя дворецъ далеко не достигъ до своихъ полныхъ размровъ, однако и то, что построено, довольно велико для государя такой маленькой страны. Въ Версали и Виндзор нтъ залъ, благородне и пропорціональне комнатъ этого дворца. Королева живетъ въ Аюд, зданіи боле скромномъ. Нецесидадесъ назначенъ для большихъ праздниковъ, пріема пословъ и государственныхъ церемоніаловъ. Въ тронной зал стоитъ большой тронъ, увнчанный такой огромною, позолоченной короною, больше которой не случалось видть мн ни одной регаліи на сцен Дрюри-Лэнскаго театра. Впрочемъ эфектъ, этой великолпной вещи ослабленъ старымъ, истасканнымъ брюссельскимъ ковромъ. Онъ прикрываетъ не весь полъ залы, и если очень велика корона, за то не великъ коверъ: стало быть пропорціональность въ меблировкъ не совсмъ нарушена. Въ пріемной посланниковъ потолокъ изукрашенъ алегорическими фресками, которыя совершенно соотвтствуютъ остальнымъ украшеніямъ этой комнаты. Дворцы считаю я самой непрочною вещью въ мір. Въ несчастіи теряютъ они все свое достоинство; блескъ необходимъ для нихъ; какъ скоро люди не въ состояніи поддержать этого блеска, они склоняются къ упадку и становятся фабриками.
Тутъ есть галерея съ алегорическими картинами, о которымъ упомянулъ я прежде. Для Англичанина особенно замчательны въ ней портреты герцога Веллингтона, написанные въ настоящемъ португальскомъ стил. При дворц также есть и капелла, великолпно украшенная. Надъ алтаремъ возвышается ужасная фигура въ дух того времени, когда фанатики восхищались поджариваньемъ еретиковъ и криками Евреевъ, преданныхъ пытк. Подобныя изображенія можно найти и въ городскихъ церквахъ, которыя все еще отличаются богатствомъ украшенія, хотя Французы и не посовстились ободрать съ нихъ серебро и золото, а со статуй короны и дорогія камни. Но Сультъ и Жюно, обкрадывая эти мста, руководствовались, кажется, тамъ философскимъ убжденіемъ, что мдь и стеклярусъ блестятъ на близкомъ разстояніи не хуже алмазовъ и золота.
Одинъ изъ нашихъ путниковъ, человкъ съ классическимъ складомъ ума, захотлъ взглянуть непремнно на водопроводъ, и мы, исполняя его желаніе, протряслись въ гадчайшихъ экипажахъ цлые три часа, поднимаясь съ холма на холмъ по сухимъ колеямъ ужаснйшей дороги, на которой торчали кое-гд алое и чахлыя оливковыя деревья. Когда подъхали мы къ водопроводу, оказалось, что ворота его заперты. Въ награду за неожиданную неудачу, угостили насъ славной легендою, сочиненною, конечно, въ позднйшее время съ невинной цлью, выманить нсколько монетъ изъ кошелька легкомысленнаго путешественника. Въ городъ возвратились мы къ тому времени, когда надобно было спшить на пароходъ. Хотя гостинница, давшая пріютъ намъ, была и не слишкомъ хороша, но счетъ подали такой, что онъ сдлалъ честь бы лучшему заведенію въ Лондон. Мы оставили ее съ превеликимъ удовольствіемъ; крпко хотлось намъ убраться изъ опаленнаго солнцемъ города и уйдти поскорй домой, къ черному котлу и раззолоченному изображенію леди Meри-Вудъ, блистающему на носу парохода. Но лиссабонскія власти очень подозрительны къ отъзжающему путешественнику, и намъ пришлось простоять цлый часъ въ усть Тага, пока прописывались наши паспорты. Суда, нагруженныя крестьянами и пасторами, набитыя красивыми галегосами, въ темныхъ курткахъ, опоясанныхъ краснымъ поясомъ, и невзврачными женщинами, приходили и удалялись другъ за другомъ отъ стараго брига, на которомъ просматривались наши паспорты, а мы стояли передъ нимъ, не двигаясь съ мста. Испанскіе офицеры съ удовольствіемъ посматривали съ него, какъ досадовали мы на эту остановку, и препокойно курили сигары, не обращая ни малйшаго вниманія на наши просьбы и проклятія.
Удовольствіе наше при вызд изъ Лиссабона равнялось тому сожалнію, съ которымъ покинули мы Кадиксъ, куда прибыли въ слдующую ночь, и гд позволено было пробыть намъ не боле двухъ часовъ. Городъ этотъ также прекрасенъ внутри, какъ
Было такъ рано, что только начинали отпирать лавки; но церкви были уже отворены, и мы встртили довольно женщинъ, направлявшихъ къ нимъ путь свой. Въ маленькой ножк ихъ, черныхъ глазахъ и прекрасныхъ блдныхъ лицахъ, не закрытыхъ черной мантильею, не находили мы ничего сходнаго съ грубой и смуглою физіономіею лиссабонокъ. Новые соборы, воздвигнутые теперешнимъ епископомъ на его собственныя деньги, отличались изящной архитектурою; однакоже народъ, минуя ихъ, шелъ преимущественно въ маленькія церковки, загроможденныя алтарями и фантастическими украшеніями, позолотой и паникадилами. Здсь велно было остановиться намъ у толстой желзной ршетки, за которою увидли мы колно-преклоненныхъ монахинь. Многія изъ нихъ, прервавъ молитву, съ любопытствомъ смотрли на насъ, также какъ и мы на нихъ, сквозь отверстія ршетки. Мужскіе монастыри были заперты; тотъ, въ которомъ находятся знаменитыя произведенія Мурильо, обращенъ въ академію художествъ. Проводникъ нашъ былъ убжденъ, что въ картинахъ не можетъ заключаться ничего занимательнаго для иностранца, а потому и повернулъ оглобли къ берегу, гд за вс труды свои и увдомленія взялъ съ насъ только три шиллинга. И такъ пребываніе наше въ Андалузіи началось и кончилось до завтрака. Отсюда пошли мы въ Гибралтаръ, любуясь мимоходомъ на черную эскадру принца Жуанвилля, на блыя зданія С. Мари и горы Гранады, краснвшія за ними. Самыя названія эти такъ хороши, что пріятно писать ихъ. Провести только два часа въ Кадикса — и это чего-нибудь да стоитъ. Здсь видли мы настоящихъ donnas и caballeros, видли природныхъ испанскихъ цирюльниковъ, взбивающихъ мыло въ мдной посудин, и слышали гитару подъ балкономъ. Высокій парень, съ густыми усами, въ полинявшей бархатной куртк, бжалъ за нами, напвая и припрыгивая. Гитары у него не было, но онъ очень искусно подражалъ ей голосомъ и щелкалъ пальцами не хуже кастаньетовъ; плясалъ онъ такъ мастерски, что Фигаро или Лаблашъ могли бы позавидовать ему. Голосъ этого молодца до сихъ поръ гудитъ еще въ ушахъ у меня. Съ большимъ удовольствіемъ припоминаю я прекрасный городъ, синее море, испанскіе флаги, разввавшіеся на шлюпкахъ, которыя сновали вокругъ насъ, и громкіе марши жуанвилевыхъ музыкантовъ, провожавшія насъ при выходъ изъ залива.
Слдующей станціею былъ Гибралтаръ, гд предстояло намъ перемнить лошадей. Солнце еще не сло, когда пароходъ нашъ плылъ вдоль мрачныхъ горъ африканскаго берега; къ Гибралтару подошли мы передъ самымъ пушечнымъ выстрломъ. Утесъ этотъ чрезвычайно похожъ на огромнаго льва, который улегся между Атлантикой и Средиземнымъ моремъ для охраненія пролива. Другой британскій левъ — Мальта, готовый прыгнуть на Египетъ, вонзить когти въ Сирію или зарычать такъ, что ревъ его будетъ слышенъ въ Марсел.
На глаза студента, Гибралтаръ несравненно страшне Мальты. Такъ грозенъ видъ этого утеса, что всходъ на него, даже безъ привтствія бомбъ и выстрловъ, кажется отважнымъ подвигомъ. Что же должно быть въ то время, когда вс эти батареи начнутъ изрыгать огонь и ядра, когда вс эти мрачныя пушки станутъ привтствовать васъ перекрестными выстрлами, и когда, вскарабкавшись по отвсной дороги до первой площадки, вы встртите на ней британскихъ гренадеровъ, готовыхъ вонзить штыки свои въ бдный желудокъ вашъ, чтобы сдлать въ немъ маленькое искусственное отверстіе для свободнйшаго дыханія? Не врится, когда подумаешь, что солдаты ршаются карабкаться по этой крутизн за шиллингъ въ день: другой на ихъ мст запросилъ бы вдвое больше за половину такой дороги. Облокотясь на бортъ корабля, покойно измряешь взорами объемистую гору на всемъ протяженіи ея отъ башни, построенной внизу, до флага на вершин, гд громоздятся самыя затйливыя зданія для убійства. Негодный для приплода конекъ моего воображенія — пресмирное животное. Онъ можетъ разъзжать только по паркамъ, или бгать легкой рысцою въ Потней и назадъ въ тсное стойло, къ яслямъ, которыя набиты овсомъ до верху; не способенъ онъ карабкаться по горамъ и нисколько не пріученъ къ пороху. Нкоторые жеребчики такъ горячи, что при первомъ взгляд на укрпленіе становятся на дыбы; обстрлянный боевой конь только всхрапнетъ и промолвитъ: «А-га!» какъ скоро намекнутъ ему на битву.
III
Спутники. — Леди Мэри-Вудъ
Семидневный путь нашъ приближался къ концу. Передъ нами, въ синемъ мор, бллъ мысъ Трафальгаръ. Я думаю, не слишкомъ пріятно было смотрть на него морякамъ Жуанвиля. Вчера видли они Трафальгаръ, а завтра увидятъ С. Винсентъ.
Одинъ изъ ихъ пароходовъ потерплъ крушеніе у африканскаго берега, и Французы должны были сжечь его, изъ опасенія, чтобы не овладли имъ Мавры. Это былъ двственный корабль, только-что выступившій изъ Бреста. Бдная невинность! Умереть въ первый же мсяцъ союза своего съ богомъ войны!
Мы, Британцы, на палубы англійскаго корабля, выслушали съ самодовольнымъ смхомъ разсказъ о скоропостижной смерти «Грёнланда». «Невжи! сказали мы, — грубые фанфароны! Никому, кром Англичанъ, не суждено господствовать надъ волнами!» Тутъ пропли мы нсколько пиратскихъ арій, сошли внизъ и свалились отъ морской болзни въ койки, наполненныя клопами. Нечего сказать, нельзя было не улыбнуться, глядя на адмиральскій флагъ Жуанвилля, разввающійся на фокъ-мачт посреди двухъ огромныхъ пушекъ на корм и на носу парохода, вокругъ котораго шумно суетились шлюпки, а на палубъ кудахтала озабоченная команда, — нельзя было не потрунить надъ этимъ могадорскимъ героемъ и не поклясться, что, доведись намъ взяться за тоже дло, мы обработали бы его гораздо чище.