Пути Господни
Шрифт:
Эйфория не продлилась долго.
Вершина потому и вершина, что мала. Двоим нет места. Одному, вроде не тесно, но… «Дальше обшивки не выйдешь», - гласит народная пословица.
– Куда Ковчег катится… скоро век, как искоренили Арианскую ересь, Маховщину, Апполинарцев, Бадастов, Гаситов, выросло не одно поколение, а плевелы инакомыслия продолжают давать ростки, всходы… куда Ковчег катится?..
– Насчет ростков, - секретарь фальшиво закашлялся. – В нижних ярусах объявился человек. Проповедник. Отвергает божественную сущность Учителя. Собирает большое число
Вот-вот, откуда они только берутся эти странствующие проповедники, новоявленные мессии, лжепророки…
– Зачем вы мне это говорите? Не знает, что делать?
Секретарь опустил голову, розовая лысина снова подмигнула шаловливым озорником.
– К сожалению, мы не в состоянии принять… обычные меры, то бишь – арестовать. Он прячется в заброшенных секторах. Только чистильщики спускаются туда, да и им известны далеко не все… проходы. К тому же, как вы знаете, Истинное Учение никогда не находило должного отклика в среде ассенизаторов, а вера в божественность Учителя…
– Проще говоря, его покрывают. Почти заговор – это интересно, хотя и не очень. Арестуйте с десяток этих ваших чистильщиков, наобум. Устроим показательную экзекуцию. Учитель сам отделит грешников от праведников. Объявим награду за поимку. Заставим, так называемых, сторонников задуматься. Больше веры, друг мой, в человеческую сущность.
Затылок заговорщицки сощурил розовый глаз.
– Слушаюсь.
После осторожного стука, больше похожего на шкрябанье умирающего, на пороге каюты возник камердинер.
– Великий Пастырь, к вам Индиго Мендез – старшина Техников.
Артур Гвана скривился. Техники – неизбежное зло. Не раз и не два Гвана задумывался над тем, что его предшественник – Великий Сонаролла поторопился, даровав техникам более чем щедрые привилегии. Особенно, когда вздумается, без предварительного согласования, являться в покои Великого Пастыря.
***
Жить – Учителю служить.
Из сборника «Устное народное творчество»
– Да вы что! – Авраам Никитченко – Великий Пастырь, подчеркивая важность слов, даже поднялся с кресла.
Невысокому Пастырю «импульсивный» поступок доставил удовольствие. Удовольствие смотреть на собеседника сверху вниз. Особенно на Этьена Донадье – длинного, как жердь и такого же худого старшину Техников. На приемах и собраниях обычно происходило наоборот. Даже сидящий Донадье на голову возвышался над прочими членами Совета. – Нашей Матери Церкви только-только удалось добиться относительной стабильности. Ересь искоренена, вольнодумие отсутствует… - Авраам невольно повторил слова своего секретаря, те самые слова, за которые пол часа тому назад распекал помощника. Под руку с замешательством вернулась зубная боль.
Последние пять минут инструменты стоматолога уже не казались столь страшными. Маленькие, миленькие штучки… блестят…
Сердобольная ладонь потянулась к щеке…
– Техники должны
– Лазят дети, сорванцы по садам, мои же люди совершают плановые обходы! – Донадье являл собой пример невозмутимости, лишь большие уши покраснели, выдавая истинные чувства техника.
– Именно лазят, я не оговорился. Куда не просят и когда не просят. Вы сами сказали – находка сделана в так называемых заброшенных секторах. Секторах, где обретают убежища еретики.
– Это обвинение?
– Это факт!
– Ересь искоренена – ваши слова.
Проклятая зубная боль, проклятый техник, когда-нибудь это кончится!
– Как их вообще занесло туда!
– Не важно. Важно то, что уже сделано…
– Нет! Я запрещаю! Исследования свернуть, проход опечатать!
– Вы не можете! – багрянец ушей перекинулся на лицо, стремительно добираясь до шеи.
– Уже сделал! Или вы забыли, кто здесь хозяин?
Вопрос должен был звучать вкрадчиво, с подоплекой, однако проклятая зубная боль мешала воспользоваться обертонами голоса в полной мере.
– Открывающиеся перспективы…
– Какие именно? Я вижу только одну перспективу, и она мне не нравится.
– Но люди, они имеют право знать…
– Именно благом людей я руководствуюсь, а еще благом Матери Церкви, что одно и то же. Или вы думаете иначе?
– Нет! – видимая часть тела техника алела раскаленным металлом.
– Рад, что наши мнения совпадают. Знание – зло! Неведение – благо, за редким, очень редким исключением.
***
Мы даровали Мусе Писание и вслед за Мусой направляли других посланников. Мы даровали Исе, сыну Марьям, ясные знамения и укрепили его волю через Святого Духа. Но каждый раз, когда к вам приходил посланник с тем, что не по душе вам, вас обуяла гордыня и одних посланников вы объявляли лжецами, а других убивали.
Коран. Сура 2 (87).
(Пер. Крачковского)
Сотни глаз, устремленных на него. Эммануил чувствовал себя уставшим, очень уставшим. Сколько их было: насмешливых и сочувствующих, недовольных и понимающих, подозрительных и восхищенных. Сколько еще будет… будет как раз немного. Уже немного. Там, над головами, в недосягаемой глазу вышине, еще не среди звезд, но уже ближе, нежели что другое, плавал он – Ковчег. Завершение строительства, именно строительства - ведь это их дом – дело нескольких недель.
Сегодня, на встрече, глаза были понимающие с небольшой примесью восхищенных. Это понятно, на эти, последние перед полетом встречи, редко забредали праздные зеваки. Люди приходили, зная, ожидая, понимая, что хотят услышать.
И слышали это.
– Отриньте заблуждения, сомнения, страхи! – он начал тихо, но быстро возвысил голос до должных высот. Многие из сидящих в зале подали заявку на участие в полете. Несмотря на уже сделанный решительный шаг, их требовалось ободрить, кого-то успокоить, всех без исключения уверить в правильности решения.