Пузырь в нос
Шрифт:
– Галь, принеси молочка, - несколько оживился Кобылкин, - молочко-то у нас хорошее!
– Разберемся. Пусть заодно сертификат захватит, и анализы.
Это ничуть не смутило бригадира.
– Галь, анализы захвати за этот год!
Все так просто... На атомоходе с анализами рабочих сред было посложнее. Обычно они были просрочены, и папку искали долго-долго...
– А какой у вас живой привес молодняка на тонну кормозатрат? Белковые добавки используете?
Бригадир снова запустил пятерню под кепку.
– Вот, попробуйте молочка!
–
– Да, молоко хорошее, - подобрел босс-командир, и его стакан сразу наполнился снова.
"А вот это уже лишнее, - чертыхнулся про себя механик.
– Ишь, обрадовался молочку, как папуас побрякушке. Надо это ликование кончать."
Механик решительно отодвинул пустой стакан, взглянул на анализы.
– С этим ладно, тут ничего не скажешь. А куда поставляете мясо-молочную продукцию? Окупается ли себестоимость?
Бригадир снял кепку, чтобы было удобнее скрести затылок. Удар был явно ниже пояса. Вся продукция шла на пропитье совхозников. Уж это механик знал наверняка. Под конец перестройки наши продовольственные товары куда-то окончательно исчезли, а взамен им, подхлестываемый рекламой, валом повалил дешевый и резиновый импорт. Механик и бригадир одинаково не понимали, почему молоко из Голландии и Австралии, привезенное за тысячи километров самолетом, дешевле и лучше своего, натурального, привезенного в бидоне из-под коровы, которая за пять км. Тем не менее, натуральное молоко со столов подводников исчезло навсегда. Даже здесь пролез дешевый импорт, и недаром раньше всех на иномарках начали ездить довольные лодочные интенданты.
Бригадир Кобылкин умоляюще уперся взглядом в самого большого начальника - босса-командира - и уже открыл было рот, вспомнив сложное имя:
– Ариссс...
Но механик решил добить.
– Арсений Платонович, мало того, что совхоз не рентабельный, так он еще свою убыточную продукцию подводникам не поставляет! Это безобразие надо зак-ры-вать.
– Ну что ж, логично, - равнодушно пробасил командир.
Тут Кобылкин понял воочию, что самое непоправимое, которого ждали случилось. Теперь абсолютно неважно, как правильно сложное имя-отчество начальника. Что можно потерять - уже потеряно. Он решительно надел кепку, попытался встать, но непослушные ноги подкосились, и он снова грузно опустился на стул...
– Во!.. упирались, упирались, и все пошло прахом, - Кобылкин, сам того не зная, непроизвольно повторил "плач командира". Его уже стало по-человечески жалко. Кажись, того... переиграли.
– Галь... дай молочка...
Галя подала весь сосуд. Бригадир долго пил, отходя от шока.
– Вот те на... год до пенсии камчатской остался... внучок подрастает, славный такой... а сын - раздолбай, загулял...
– бригадир разговаривал сам с собой.
Эффект превзошел все ожидания. Надо было спускаться на землю.
– Батя, ты это... не переживай так сильно. Совхоз, конечно, закроют, но не прямо же сейчас. Даже
У бригадира в глазах появилось осмысление. Он внимательно слушал "референта", самого вредного из "комиссии".
– Да нам-то не много и надо...
– самый вредный даже немного смутился.
Кобылкин решительно поправил кепку.
– Бычка, поросенка, цыплят - все организуем...
– Да нет же, батя... нам установка вакуумная нужна. У вас все равно запасная есть.
– Есть! Берите! А зачем?
– молния подозрения пронзила сумрак красного уголка.
А действительно, зачем? На кой ляд московской комиссии вакуумный допотопный агрегат от доильной установки времен хрущевской семилетки, да еще с Камчатки? В музей, что ли?
Кобылкин пристальным взглядом обвел "комиссию", и глаза его остановились на заме. Михалыч, как "верный слуга партии", по ее велению первым начал осваивать дачный участок и, совершая частые вояжи в совхоз за навозом, примелькался. Он-то и дрогнул - из-за говна (вдруг больше не дадут?), а на боеготовность, значит, наплевать...
– Да ладно, Виктор Герасимыч, никакая мы не комиссия, просто подводники мы.
Вот гнида! А как же обороноспособность? Где "союз меча и орала"?!
Телепатические посылки командира и механика на зама не действовали, и он продолжал, как ни в чем ни бывало:
– Это вот командир лодки, а это - механик...
По лицу бригадира-животновода, меняя друг друга, проскочили несколько эмоциональных выражений.
– Да вам бля, что?! Делать не фиг?! Подводники хреновы!..
При слове "подводники" Кобылкин взял себя в руки. Подводников он, как становилось ясно, все-таки сильно уважал.
– Да, батя, делать не фиг, угадал ты. В море выйти не можем, вакуумный агрегат во как нужен!
– командир махнул рукой и просительно, но твердо посмотрел на бригадира. Гнев того сменился на растерянность и живое любопытство.
– А кого ж вы там эта... доить собираетесь?
– и тут все вдруг облегченно рассмеялись.
– Лодку. Точнее - трюма. У нас трюма вакуумом сушат. Принцип тот же - у вас молочко из коровки сосет, а у нас воду из трюмов, - сказал механик-референт, - только наши насосы такое дерьмо, и все четыре чем-то накрылись...
Словом, помирились, разговорились, попили молочка, и с собой прихватили. Агрегат бригадир дал, но, понятно, не задаром, а за пять литров "шила", да за пару ДУК-овских мешков "балабаса" - дешевых рыбных и овощных консервов...
На заключительном этапе соглашения сидели у ручья, накрыли там полянку, все было как следует. Поговорили по душам, настроили груду планов, которые чисто по-русски забылись и не выполнились, хотя и безумными не были - это поставка в совхоз отработанного компрессорного масла для гидравлики сельхозтехники, дизельного - для ее смазки, немного соляра на уборочную и посевную... Просто хмель вышел, а планы так и остались благими намерениями, которыми вымощена дорога в ад...