Пузырь в нос
Шрифт:
– Вперед, смелей!
– потребовала она. И "демократки", как одна, пошли на зов старшей сестры.
– Ой, - и немка перепорхнула через командира.
– Ой! Ой!
– и почти все "демократки" с плохо скрытым удовольствием перешагнули через лужицу водки с бравым подводником, демонстрируя тому свои ажурный колготки вместе с содержимым. Остались полька и чешка, которым мешала переступить через повергнутого командира насмерть перепуганная монголка. От такой эротики командир окончательно потерял рассудок.
– Вперед, смелей!
– внушали одичавшей монголке спереди.
– Шибче,
Задрожав от ужаса и зазвенев национальными украшениями на национальной одежде, монголка сделала нерешительный шаг вперед.
– У-у, коммунистка! Попалась!
– зарычал командир и ухватил своей лапищей еще не переступившую ногу монголки.
– У-у-у-у!!!
– жалобным воем заблудившегося в степи шакала возопила та и бессильно села на грудь командира, укрыв ему лицо полами своей монгольской национальной одежды (сокращенно - МНО).
– ... ... ..., ... ...расселась, стерва!!!
– заорал командир и начал рвать и метать в буквальном смысле этого слова, яростно отбиваясь от такого монгольского насествия. Легкая эротика превращалась в стриптиз и насилие.
Азиатские делегатки, которым мы всегда безвозмездно оказывали братскую помощь, смотрели на происходящее спокойно и с пониманием - наверное, за долгое иго монгольское. В европейском же стане началась легкая паника.
– Ой, цо бэндзе, цо бэндзе...
– пятилась назад полячка.
Наша предводительница, спасая положение, ринулась останавливать коня на полном скаку.
На мгновение командиру удалось высвободить лицо из-под подола МНО.
– ...Устроили кордебалет, б... (ну, не балерины, конечно).
– Отпусти, алкаш!
– решительно рявкнула руководительница, ухватилась за верхнюю часть уже бездыханной монголки и потянула на себя. Но кони, когда их останавливают на скаку, иногда становятся на дыбы (о чем умолчал Некрасов). Командира понесло - вернулись мужество и воинственность. Также сказывался дефицит чувств к началу Инь.
– Я вас научу Родину любить!!! Здесь Сибирь вам, а не Польша!!!
– орал он, терзая женщину в МНО. В Польше как раз происходили конфликты и события, связанные с "Солидарностью".
– О, матка бозка, и тут нэма спокою, - сквозь слезы запричитала польская коммунистка и перекрестилась по католически, став таким образом красной тряпкой для быка. Командир на генетическом уровне был глубоко православным человеком.
– А по вашим ксендзам!!! С "Солидарности"!!! Давно Сибирь!!! Плачет!!!
– командир был взбешен всерьез.
Остальные демократки, вслед за полячкой, тоже быстро поняли, где находятся и готовы уже были выпрыгнуть из поезда на ходу. Конфликт разрастался и постепенно приобретал международный и затяжной характер.
На поднявшийся шум выходили из своих купе пассажиры спального вагона, проводник вызвал начальника поезда.
Инцидент разрешился довольно естественно. Невинная жертва, очередной раз придя в себя, от обильных переживаний слегка облегчилась через МНО прямо на командира. Командир был мужик сообразительный и сразу понял, чем дело пахнет.
– Зассали, суки, демократки!
– это были последние слова командира в конфликте. Он брезгливо отшвырнул монголку, зашел в свое купе, закрылся и запил по черному на три дня.
Заминать конфликт досталось все тому
СПЕКТАКЛЬ ДЛЯ ЗАМПОЛИТА
...и вошед в храм, начал выгонять
продающих в нем и покупающих...
от Луки, 19 - 45
ПУ ГЭУ - пульт управления главной энергетической установкой на атомной подводной лодке - место особое. Это вторая неофициальная столица (после Центрального), это государство в государстве, это казацкая вольница окраины. Опытный подводник, заглянув на Пульт ГЭУ, сразу определит степень боеготовности экипажа и атомохода в целом. Пульт - это "ум, честь и совесть" экипажа. Здесь свои лидеры, своя иерархия, свои законы, своя железная дисциплина. Пульт - это ход корабля. Корабль без хода - это уже не корабль. Это баржа. Отсюда - роль, значимость и уважение. Именно благодаря пультовикам лодка дошла до Дохлака в Красном море и по пути отнесла все боевые службы. А сейчас она возвращалась через Индийский океан в советскую военно-морскую базу Камрань, что во Вьетнаме.
Сам Пульт как выгородка (помещение) размещался над пятым турбинным отсеком, а вход имел через отдельную переборочную дверь из шестого. Проникнуть туда внезапно было совершенно невозможно. Посетитель из носа, всякое начальство и прочие проверяющие обязательно проходили двойной заслон - через боевой пост реакторного (БП-45) и турбинного (БП-55) отсеков, а они были обязаны докладывать на Пульт ГЭУ о прибытии чужаков. Но если на Пульте происходила какая-нибудь "расслабуха", то переборочную дверь просто задраивали, а рычаг кремальеры фиксировали специальным ремнем. Не мог проникнуть никакой враг-злоумышленник. Начальство эта вольница раздражала, но - ничего не поделаешь - приходилось мириться. К тому же, на переборочной двери Пульта в соответствии с "Корабельной ведомостью" красовалась буква "П", а сие означает, что дверь должна быть задраена постоянно, а отдраиваться - только по приказанию.
Когда напряжение боевой службы в Персидском заливе спало, и можно было заняться "расслабухой" (то есть, заниматься на вахте посторонними вещами), повадился ходить в гости на Пульт замполит. Заходил-то он, конечно, и раньше, но никакой теплоты и душевности ему не выделялось (как, впрочем, и остальному начальству), и долго он не засиживался. Официальный доклад - не вставая, не оборачиваясь, не отрывая взгляда от приборов; руки на рычагах управления. "Товарищ капитан такого-то ранга, в работе оба реактора на мощности столько-то процентов, параметры номинальны (понижены), ЦНПК первого контура на большой (малой) скорости, ограничение столько-то... турбина вперед столько-то... турбогенераторы побортно... испаритель...", - и так минут десять, до посинения. Мало кто из начальства мог вынести столь презрительный доклад. Причем, что особенно раздражало - оно, начальство, стоит, а докладывающий сидит! Говорят, такой порядок завел академик Александров - "тот еще технократ"...