ПВТ. Сиаль
Шрифт:
Как вот теперь: на потеху публике, в клети бились сразу три овдо. Черный, как Полог в зеницу тьмы, идеально круглый и наверняка очень тяжелый; бурый, словно сухая кровь, с редкими толстыми шипами; и глухо-зеленая самочка, очень молодая, вся покрытая тонкими крючьями-зацепами, помещенная в клеть для возбуждения.
Случалось, что женские особи дрались безжалостнее и подлее самцов.
Публика свистела и орала, подзуживая противников. Хозяева овдо сжимали кулаки тут же, иногда обращаясь к беспристрастным судьям.
Черный
Люди подались назад с восторженным рокотом.
— Эк он его! Точно тебе говорю, вылетит черныш, как есть вылетит!
— Не-е-е, это мы еще поглядим, кто кого ухайдакает. Зеленый-то тихушник, ждет небось, пока эти здоровяки друг дружку побьют.
— Красный, а, красный каков! Кра-са-вец! Шипами как — у-ух!
— Тио главный судья, это решительное нарушение правил! — плачущим голосом пожаловался один из хозяев. — Длина и количество шипов строго регламентированы!
— Поправки надо читать, попр-р-равочки, — довольно расхохотался другой, потирая руки.
Юга понял, что собирается сделать его знакомец до того, как Выпь сам определил мысль-действие.
— Выпь, а вот это вот совершенно точно плохая затея!
Пастух, не глядя, высвободил руку из цепких смуглых пальцев и, шагнув за символическую ограду, сдвинул засов на двери.
— Ты что творишь, эй...!
И скользнул в клеть.
***
— А это интересно! — ясно прозвучал сильный женский голос над притихшей толпой.
Овдо, на мгновение оцепенело подвисшие, метнулись к парню. От первой, грубо-лобовой атаки Выпь увернулся — тело быстро, даже охотно вспомнило старые навыки. Промазавшие по такой крупной цели овдо обиделись, рассредоточились и обрушились с трех сторон.
Вот тогда пастух низко, хлестко зарычал-запел.
Шары обмерли, застыв в опасной близости от груди и головы пастуха. Теперь он ясно различал, как сильно ранен черный овдо и как ядовито, влажно блестят шипы бурого. Зеленая самка воинственно топорщила колючки.
Праздный люд меж тем отутовел, зароптал недовольно:
— Эй, ты! А ну пошел вон из клетки, будешь добрым людям забаву ломать!
— Уходи, дурак, пока не слопали!
— Кто-нибудь, киньте в них чем-нибудь! Как-нибудь...
— Ага, — ответил Выпь.
Развернулся — открытой спиной к овдо — и вышел, потянув на себя дверцу.
Овдо выскользнули следом, с гудением промчались над пригнувшейся, пристигнутой страхом, толпой, облетели площадь, круто развернулись, и, игнорируя окрики хозяев, собрались обратно.
— Выпь, — сказал Юга, когда бурый шар завис у него перед носом, предварительно со свистом обойдя кругом и задев волосы, — если они меня коснутся, я глаза тебе выдавлю.
Выпь словно очнулся. Уставился на друга непонимающе, тряхнул головой, поднял руку и собрал пальцы в
Овдо послушно скучковались у него над головой.
— Только попробуй, — негромко сказал пастух человеку, взявшемуся за подсек.
Мужчина вздрогнул и, выронив испытанное средство укрощения, с мучительным стоном схватился за голову.
Юга не мог предположить, что случилось бы дальше — ибо появившиеся вердо медленно, но верно стягивали кольцо — если бы не...
Толпа развалилась, выпуская ее — высокую, с властной осанкой, в драгоценной одежде и лицом в искрящейся пене богатой вуали.
— Молодой и смелый, что ты скажешь, если я выкуплю у тебя этих красавцев?
— Они не мои, — глухо откликнулся Выпь, и хозяева овдо поддержали его слова криком.
— Правильно! Наши они!
— Они свободные существа и принадлежат самим себе. Только, — напряженно повел глазами пастух.
— Тогда отпусти их, чего тебе стоит, — предложила женщина с неуместной веселостью.
Подбоченилась даже, словно дразнила. Словно на слабо брала.
— Не смей! Они опасны, они кому хошь голову снесут!
— Это не так, — глухо опроверг Выпь.
— Да кто ты такой, чтобы спорить?!
— Пастух овдо.
— Тогда слушай, пастух, — неизвестная тиа заговорила громче, и люди послушно стихли, вслушиваясь, — Я беру тебя под свою руку, а ты берешься выдрессировать этих малышей и после дать им свободу. Или — уходи. Если сможешь, конечно.
— Соглашайся, болван, — одними губами посоветовал Юга, щерясь на слишком близко подобравшихся вердо.
Выпь огляделся. Встретился глазами с подменышем, почти до крови утопившим ногти в ладонях.
Кивнул:
— Хорошо.
Площадь, во главе с Юга, облегченно вздохнула.
— Уважаемые тио, прекрасные тиа, прошу прощения за маленький беспорядок, учиненный моими питомцами. Уверяю, все будет в должной мере компенсировано. Прошу вас, продолжайте веселиться.
С вердо говорил безликий тио в заношенном сером одеянии. Надо полагать, переговоры прошли удачно, потому что оцепление сняли и толпа медленно, оживленно переговариваясь, разошлась. Тот же человек легко унял праведный гнев бывших хозяев и не оставил без честного заработка равнодушных судий.
Выпь, не отвечая на испуганные, негодующие или любопытные взгляды, прошел следом за тиа — к богатому экипажу, запряженному первосортными тахи.
— Сможешь упаковать их для меня? — Деловито обратилась к нему неизвестная спасительница. — Не думаю, что мой Дом покажется им теснее клетки, однако перевозить лучше в чем-то закрытом.
— Если у вас найдется достаточно великий сундук, или корзина с крышкой.
— Сундук, — женщина прищелкнула пальцами, — отлично.
Подчиняясь велительному жесту, двое прислужников сняли с крыши экипажа довольно вместительный короб.