Пьяная Россия. Том второй
Шрифт:
Налимов выложил информацию, распрощался с мэром, и в два счета прикончив яичницу, повалился спать. Больше ему ничего не снилось.
9
В кабинете, за своим столом Налимов раздраженно листал небольшую коллекцию старых классных журналов.
– Валентин Михайлович! – сунула нос в щель двери очкастая педагогиня, в бардовом костюме с длинной юбкой и приталенным в талии, пиджаком. – Ребята закончили прополку!
– Пойдем, посмотрим!
Позади
За этот огород Налимов получил множество почетных грамот, потому как мало кто из директоров городских школ занимался чем-то подобным.
Огород производил впечатление. Просто, огромный, огороженный высоким забором с колючей проволокой, к тому же уставленный стеклянными теплицами, в которых росли томаты, огурцы и сладкие перцы, он поражал воображение городских зевак еще и системой полива.
Наследники рабочих и крестьян, нынешние школьники с родителями, устраивались в учебное учреждение Налимова еще и из-за этого огорода. Если директор может справиться с такой махиной земли и вырастить достойный урожай, то ему можно доверять, рассуждали они. Безусловно, это настоящий хозяин!
Но Налимов просто любил поесть и для школьной столовой свежие овощи безо всяких там пестицидов, считал вырастить самым необходимейшим и нужным делом.
К тому же ему помогал школьный комитет, организованный преимущественно из бабушек учащихся.
Эти бабушки ревниво ухаживали за огородом. Выращивали цветники перед школой и увлекали своей трудовой деятельностью представителей младшего поколения.
Валентин Михайлович нисколько не удивился, встретив возле пышных гряд кабачков одну из активных пенсионерок школьного комитета.
Приложив руку козырьком к голове, она весело отрапортовала:
– Товарищ директор, прополка картошки завершена. Сбор и засолка помидоров в школьной столовой идет полным ходом!
– А огурцов? – придирчиво оглядывая гряды овощей, спросил Налимов.
– Огурцы засолены и замаринованы в больших количествах еще на той неделе, пока вы отдыхали в отпуске!
– В каких количествах? – дотошно допрашивал бабушку, Налимов.
– Не могу знать, а она знает! – показала пальцем на педагогиню, стоявшую позади Валентина Михайловича, пенсионерка.
– Ну-с, Наталья Михайловна! – обернулся к ней Налимов.
– Триста трехлитровых банок малосольных огурцов и двести маринованных, – без запинки выпалила Наталья Михайловна.
– Молодцы! – гаркнул Налимов, обращаясь, в том числе и к группке молодежи, теснившейся у калитки огорода. – Так держать!
– Служим Советскому Союзу! – ответила бабушка за всех.
Молодежь прыснула, Наталья Михайловна смутилась, а Валентин Михайлович пристально посмотрев на старушку, снисходительно улыбнулся.
– Бабушка,
– Страна эта же, – посерьезнела активистка огорода, – а вот правительство, точно, другое!
И добавила, обращаясь к недоумевающим школьникам:
– Чужое!
Налимов осторожно прокашлялся, но ничего не сказал.
Вернувшись в здание школы, он в сопровождении Натальи Михайловны, прошел по коридорам:
– Уютно стало, по-домашнему! – похвалил он.
С любопытством рассматривая свежее окрашенные стены и выставку фотографий достижений учащихся, в числе которых были, и водные походы с детским туристическим клубом, и победы на танцевальном конкурсе с клубом старинных русских танцев, и спортивные награды с девичьей командой по гандболу.
Испытывая гордость, Налимов постоял, заложив руки за спину перед стеклянной витриной победных кубков школы, где его учащиеся в разные годы взяли первые места на школьных спартакиадах по легкой атлетике и по футболу.
Конечно, чтобы привлечь в школу сильных физруков, Валентин Михайлович выдержал ни один и даже не два боя с директорами спортивных школ, путем хитрых махинаций, он все же заманил выдающихся мастеров спорта пенсионного возраста, прекрасно осознавая, что старые спортсмены дадут его школярам гораздо больше нежели молодые выскочки, недавние выпускники педагогических училищ и университетов.
Налимов вообще всегда охотился за кадрами. Убеждал талантливых аспирантов научного института перейти к нему в школу, завлекал более высокой зарплатой, чем младшие научные сотрудники не нужного нынешней российской власти учебного учреждения.
И потому, школьники обучающиеся с первого класса в школе у Налимова опережали сверстников других школ. Двоечников не было вовсе, молодые ученые никому не давали расслабиться, а взявшись за неуча, уже не отставали, экспериментировали, ставили опыты на неустойчивом, туманном сознании ребенка. Налимову казалось, набери он слабоумных детей и тут, через месяц, эти дети начнут щелкать сложные математические примеры, словно семечки, начнут ставить химические опыты еще в первых классах.
– Валентин Михайлович! – послышался робкий голос.
Налимов обернулся. Девочка, хрупкая, бледная, напоминавшая тоненький блеклый стебелечек в поле, протягивала директору цветную бумажку, заключенную в красивую рамку.
– Валентин Михайлович я в конкурсе победила!
Налимов немедленно перешел к движению, жадно схватил, пробежал глазами. Диплом о победе в областном конкурсе пианистов, был о присуждении первого места…
– Как тебя зовут, мое солнышко? – заворковал Налимов, обнимая девочку за плечи.
– Тоня Стебелькова!
– Какая подходящая для тебя фамилия! – заулыбался Налимов. – Стебелькова!