Пьяные сны
Шрифт:
Чуговеев нетерпеливо смотрел на входные двери. Наконец, они открылись, и в трактир вошел парень с двумя женщинами. Обе они были одеты в темные ситцевые платья, цветные кофты и серые платки, накинутые на плечи.
Парень огляделся, сразу приметил Чуговеева и двинулся к нему с обеими женщинами.
– - Вот, -- сказал он, садясь к столу и тотчас беря бутылку, -- Пашка и Фенька. Обе знают!
– - Здравствуйте, господин!
– - развязно сказала женщина с бледным лицом и сунула Чуговееву руку.
Тот притронулся к ней и кивнул
– - Садитесь!
– - Мерси вам. Пива позволите.
– - Чего спрашиваешь. Пей!
– - сказал ей парень и объяснил Чуговееву: -- это Фенька.
Другая оправила платок на плечах, села подле Чуговеева, придвинула к нему красное курносое лицо и с таинственным видом заговорила:
– - Прохор вот сказал, что вы девушку, Таньку, ищите. Так которую?
– - Как?
– - не понял ее Чуговеев.
– - Их здесь три гуляли, -- вмешалась Фенька, -- мы их всех знаем.
– - Не мешай!
– - отмахнулась от нее Пашка, -- видите ли, господин, их здесь, действительно, три. Одна -- с Охты -- рыжая, другая -- Головешкой зовут -- черная такая вся, беззубая, в больнице теперь; а третья -- Гвоздь -- высоченная этакая и нос, как у дятла. Еще которая с Тимкой путалась, -- прибавила она.
– - С Тимкой и есть!
– - подтвердила Фенька.
– - Мы вам любую предоставим, -- сказал Прохор, беря вторую бутылку и разливая по стаканам пиво.
Чуговеев сидел молча, смотря в землю. Потом заговорил с видимым трудом.
– - Она невысокого роста. Как вы, -- кивнул он Феньке, -- а волоса светлые, глаза серые. Вот!
– - он вынул из кармана бумажник, из него фотографию и подал ее женщинам.
– - Может, она назвалась другим именем теперь нарочно, -- говорил он, пока Пашка, Прохор и Фенька разглядывали фотографию.
– - Нет, -- сказала Пашка, возвращая карточку, -- такой не видала. Я здесь шесть лет гуляю, а этакой не было!
Чуговеев с тяжелым вздохом спрятал фотографию в бумажник, бумажник в карман и положил на стол три рубля.
– - Вот вам!
– - сказал он, вставая.
Усталый он возвратился домой, и на другой вечер шел в Академический переулок и там искал Таньку, потом в Александровский парк и каждый вечер в новое место, не чувствуя усталости, не теряя энергии.
Вернувшись домой он смотрел на портрет, висевший над его постелью и шептал:
"Увидишь его. Пожди, все по-хорошему будет!" -- и тихо смеялся, а потом крался мимо кухни, где в пьяном бреду бормотала свои монологи Игнатьиха, проходил в коридор и, черпая из ведра ждановскую жидкость, разливал ее по полу, плескал в отхожее место и, подняв крышку огромного ларя, лил в него два полных ковша, после чего возвращался в себе и пил, говоря сам с собою, смеясь и ходя взад и вперед по комнате.
VI.
Авдей Лукьянович паутину ткет
С
Однажды прямо из лавки он прошел в большой трактир на Среднем проспекте и, подозвав полового, сказал ему:
– - Пошли-ка мне Евстигнеева!
Через четверть часа к его столику подошел господин в грязном поношенном сюртуке, с небритой бородой и красным носом.
Авдей Лукьянович потребовал закуски и водки и потом сказал Евстигнееву:
– - Вы мне говорите, а я на бумажке!
– - Сделайте одолжение. Три рубля. Извольте писать.
– - За этим не постоим. Пожалуйста.
– - Пишите. Доверенность. Это сверху. Милостивый государь... и потом как вас зовут: имя и отчество!
Авдей Лукьянович кивнул и послюнил карандаш.
– - Прошу, вас принять на себя ведете всех моих дел, как по дому моему... напишите, где... так и по торговле, в магазине... тоже обозначьте...
Авдей Лукьянович сказал:
– - Понимаю-с!
– - Так. Причем доверяю вам вести по моим делам тяжбы, взыскивать долги, покупать и продавать и выдавать обязательства, как бы от моего имени, при чем я сам лично устраняюсь от ведения своих дел. И все-с! А внизу пусть он подпишет.
– - У нотариуса?
– - У нотариуса лучше, но можно и в участок послать, чтобы засвидетельствовать подпись.
– - Очень вами благодарны. Получите свое! А теперь, милости просим. За ваше здоровье!
Авдей Лукьянович вернулся домой в небывало веселом настроении духа и, войдя в свою каморку, тотчас достал бумагу, перо, чернила и стал старательно переписывать только что продиктованную ему доверенность.
VII.
Второй сон Игнатьихи
Беспрерывное пьянство сломило Игнатьиху. Молодцы ушли, она едва убралась, достала свою настойку, выпила всего три стаканчика и без всяких монологов едва успела дойти до кровати, как ткнулась в нее и заснула.
Она спала до самого рассвета без видений, а потом ей стало казаться, что хозяин прошел по кухне, постоял над нею, потом ушел, закрыл дверь и вдруг Игнатьихе стало нестерпимо страшно, и она будто проснулась.
Игнатьиха, охваченная неясным страхом, будто сидела на кровати, а за дверью по коридору слышались шаги двух человек, потом загремел тяжелый висячий замок, словно хлопнула крышка ларя, и снова послышались неровные шаги по коридору, тихий смех и голос хозяина.
– - Это ему за дело! Так-то, а ты не бойсь! Ты ходи! Я за тобой завтра приду. Опять выпьем. Говорить будем... Ох, Таня!..
– - голос хозяина словно сорвался.