Пьяные сны
Шрифт:
– - А ты пей больше!
– - Не могу иначе, -- с вздохом говорила Игнатьиха, -- без нее, проклятущей, повешусь. Вот те Христос!..
– - И душит хозяин теперь этой ждановской, -- говорил Федор Павлович Игнатьихе вечером за ужином.
– - Ой, душит!
– - отвечала Игнатьиха, -- утром идет и льет; вечером льет; по коридору льет, милые!
– - Блажь нашла, -- усмехался Авдей Лукьянович.
Чуговеев был также угрюм и мрачен и также неподвижно сидел в лавке в своем углу за решеткой, но иногда вдруг оттуда раздавался
И каждый вечер он уходил из лавки до ее закрытия.
Сидит, сидит, потом молча оденется, буркнет: "лавку без меня закрой!" и уйдет.
– - Опять без компаньона пить будешь, -- говорил Федор Павлович Игнатьихе, приходя вечером на кухню.
И когда все уходили, она, справив свое дело, выставляла бутылку и стаканчик и сердито бормотала:
– - Мне до его тоисть накакого дела. Я сама по себе, он сам по себе. Мне покойник еще наказывал: пока, говорит, ты жива, никто тебя из этой кухни не тронет... То-то! Так и в завещании прописано. Ты да я, -- обратилась она к кошке, -- вот как!
– - и опрокидывала первый стаканчик.
– - Пущай его слонов слоняет, мне што!
– - продолжала она.
– - Я ему не мешаю, а он мне. Ему што? Я за свои пью! Да!
– - и она выпивала второй стаканчик.
– - Коли бы не ты, мерзавец, -- обращалась она к невидимому Митьке, -- я бы может этого винища и в рот не брала, и ангельчик мой жив был бы! Ирод ты этакий, глаза бесстыжие! Встреться ты мне!
– - она выпивала третий и четвертый стаканчик, начиная приходить в обычную ярость. Возвращение хозяина на время прерывало ее пьяные монологи, но затем виденья овладевали ее мозгом и она снова бредила до потери сознанья. И вдруг однажды случилось нечто необычное.
Как всегда заскрипел ключ в замке у входной двери, открылась и хлопнула дверь, и Игнатьиха ясно услыхала, что в прихожую вошел не один хозяин, а с кем-то, громко говоря ему:
– - Сюда, сюда! Тут у меня покойно. И выпить есть, и закусить найдем! Помнишь, как в школе! А?..
– - Великолепно!
– - отвечал хозяину кто-то и они пошли в комнаты.
Игнатьиха на время даже отрезвела.
Никогда такого не было. Чтобы у хозяина и гости!..
Она приоткрыла дверь и стала прислушиваться.
До нее глухо донеслись голоса, громкий смех, потом словно спор, потом голос одного хозяина, все громче и громче.
И вдруг показалось ей, что кто-то крикнул да так-то страшно, а потом засмеялся, и будто она в гостиной сидит, на корточках, под киотой, и видит такое ужасное, отчего можно ума решиться.
Когда она очнулась, то лежала посреди кухни, головой у табуретки и Антипка толкал ее в плечо, сердито говоря:
– - Что ж это ты к сроку чая не сделала. Теперь из-за тебя нам на тощее брюхо!
– - Ох, милые, и что я видела!
– - приходя в себя и дико озираясь, прошептала Игнатьиха.
– - Ты хоть с пола-то встань!
– -
– - Ой, голова моя, голова!
– - снова прошептала Игнатьиха, тяжело подымаясь с пола.
– - Что ж вы не идете лавку открывать, -- послышался голос Чуговеева и он остановился на пороге кухни.
– - Так, что Игнатьиху едва добудились, Никандр Семенович, -- бойко ответил Федор Павлович, -- без еды оставила.
– - Ум пропила!
– - угрюмо сказал Чуговеев.
– - Ай! ай!
– - истерически взвизгнула Игнатьиха и бросилась к двери.
Чуговеев метнул на нее злобный взгляд и усмехнулся.
– - Ишь, допилась! А вы уж, -- обратился он к молодцам, -- в лавке поедите. Авдей Лукьянович купит что надо!..
– - Идем, что ли!
– - сказал Авдей Лукьянович, и все вышли из кухни.
Игнатьиха заспанная, растрепанная, красная, словно из бани, жалась в углу и испуганно таращила глаза на хозяина.
Чуговеев уставился на нее холодным, злым взглядом, криво усмехнулся, потом махнул рукой, повернулся и тихо вышел из кухни.
IV.
Что сказала Игнатьиха Авдею Лукьяновичу
Чуговеев пришел в лавку позднее обычного часа и, как сел в своем углу, так и не двинулся с места до самого вечера.
Из лавки он ушел опять раньше закрытия, не сказав Авдею даже обычных слов.
Мальчишки зашептались, Антипка и Федор Павлович стали громко говорить, и лавка словно ожила, едва ушел из нее мрачный хозяин.
В девять часов Авдей Лукьянович закрыл лавку, и все пошли домой.
Антипка и мальчишки влетели в кухню и закричали:
– - Ну, Игнатьиха, есть давай!
– - И воняет же этой ждановской!
– - морща нос, сказал Федор Павлович, -- сколько он льет ее, сил нет!
– - Корней два ведра купил!
– - ответил Антипка.
– - Что с тобой, али еще не прочухалась?
– - спросил Авдей у Игнатьихи, которая вяло ворочалась у печки и была сама не своя.
Игнатьиха поставила на стол миску и уныло покачала головою.
– - Надо быть, допилась!
– - ответила она с тяжелым вздохом, -- такое мерещится, такое! Господи, Боже мой!
– - и она вздрогнула всем телом.
– - Черти что ли?
– - засмеялся Федор Павлович.
Игнатьиха покачала головою.
– - Хуже, милый!
– - ответила она кротко.
Авдей пытливо посмотрел на нее.
– - И впрямь ты не в себе, -- сказал он, -- ты бы бросила пить, пока что.
Игнатьиха только вздохнула и, убрав миску, выставила на стол горшок с кашей, а сама села в угол на табуретку и застыла.