Пять ликов богини
Шрифт:
Рука Дена легла на невидимую рукоять. Менке еле-еле разглядел лёгкое искажение в воздухе, да и то лишь сосредоточившись. Однако ударить кулаком быстрее, чем вытащить меч из ножен — впрочем, лучше не сомневаться в мастерстве Дена.
— И с кем ты тогда поедешь штурмовать Златоград? — Менке усмехнулся. — Расслабься. Я свою мать почти шестнадцать лет не видел. Она меня вообще убить пыталась. Отец избивал, а сестра, которую я искренне любил, в итоге предала. Так что не уверен, что вписался бы за кого-нибудь из родственников.
— Сестра? — Ден выгнул бровь. — Какая сестра?
—
— Менке, у тебя нет никакой сестры.
— Говорю же, ты её не знаешь. Стал бы я тебя с ней знакомить, ага.
— Ты серьёзно думаешь, что я не изучил своего противника? Я уверяю: ты единственный ребёнок Армена Рамаяна. Иначе я бы придумал, как использовать твою сестру в развивающей войне, уж поверь.
У Менке закружилась голова.
— Я тебе не верю, — сказал он.
— Документы показать? Ты их, конечно же, не проверял. Оно и понятно — зачем, если ты и так живёшь в этой семье. Я тоже не проверял свои документы, а зря. Но я готов поручиться головой — никакой сестры у тебя нет. Как её зовут хоть?
— Нане. — Голос Менке дрогнул, но он сам не понял из-за чего. — Нане Рамаян.
— Не слышал про такую.
Картинка перед глазами Менке поплыла и раздвоилась, голову встряхнуло как после удара гигантского молота. Он пошатнулся, но вовремя схватился за спинку стула и устоял. Тонкая невидимая игла кольнула в сердце.
— Мне нужно идти, — сказал Менке. — Я возвращаюсь в Москву.
Ден посмотрел на часы.
— Да, нужно уходить, мы задержались. Если ты прав, то гердянки скоро придут.
Менке уныло поплёлся к выходу. Ден стоял на месте и смотрел ему вслед. Извечный противник показался ему жалким и сломленным, словно известие об отсутствии сестры придавило его к земле неподъёмным грузом. Если хочешь сразить человека — ударь его в сердце. Привязанность — это слабость. Ден прямо сейчас наблюдал, к чему приводит разрубание невидимых нитей между людьми, и думал, что не станет сам по доброй воле их к кому-нибудь протягивать. Разве что мама… Нет, тут другое, убеждал он себя, я её никогда и не знал толком. За всю жизнь даже не поговорил с ней ни разу как следует, какая уж тут привязанность. Это просто прихоть, желание продлить существование женщины, которая его родила, чтобы она своими глазами увидела триумф сына.
— Я приду завтра, — крикнул Ден вслед Менке. — Утром, к тебе домой.
Тот ничего не ответил, крутанул вентиль, открыл дверь и нырнул обратно в канализацию. Только в этот раз запах, похоже, волновал его уже не так сильно.
Ден нацепил маску и окинул убежище взглядом. Это место сослужило ему добрую службу. Он мысленно попрощался с ним и, ничего с собой не прихватив, выскочил наружу. Развернулся в противоположную от Менке сторону и побежал.
Больше ему не понадобятся последователи, тайные убежища и прочая мишура. Желанная цель висела перед ним, только руку протяни. Его сердце пылало огнём решимости, какую Ден раньше не испытывал. Годы непосильного труда наконец-то окупятся с лихвой.
Завтра всё решится.
Нейрограмма. Порфирий (08.03.2430)
— Уважаемые пассажиры,
Механический голос диспетчера пробуждает меня от крепкого сна, — до обиды короткого, но прекрасного, ибо он нёс желанное забвение. Удары последних дней обрушились на меня каменными кулаками и вот-вот отправят в глубокий нокаут. Хоть дело и близится к ночи, времени более чем достаточно, чтобы навестить одного-единственного человека, который сможет ответить на мои вопросы.
— Уважаемые пассажиры, можете покинуть капсулу. Просьба не толпиться и проходить по одному. Хорошего вам вечера.
Вещей у меня с собой нет, а потому я просто встаю с кресла и занимаю место в длинной очереди на выход. Люди кажутся мёртвыми серыми сгустками без разума и чувств. Я и сам похожу на мертвеца, ждущего своей очереди на конвейере, который отправит меня прямиком в ад. Хотя это ещё неплохой вариант, куда хуже, ежели я перерожусь и придётся всё начинать сызнова, опять страдать, бороться непонятно за что, стремиться к иллюзорным целям и всё ради того, чтобы в конце вновь умереть, начать сначала и далее по кругу до бесконечности. Так может, Ден Унаги прав в своём стремлении уничтожить всё живое?
Я выхожу из капсулы гиперлупа и сразу мчусь к рельсовым путям. Вызываю таксетку, забиваю адрес и лечу домой, дабы переодеться, — всё-таки я обратил внимание, что комфортная одежда сразу меняет внутреннее ощущение себя самого, а наряды Психа Колотка мне не по нраву. После того, как надеваю любимый тёмно-синий делизовый костюм с голубой рубашкой и укладываю волосы гелем, ужинаю стейком со спагетти и овощами. Вот теперь я полностью готов. Время уже без десяти одиннадцать вечера — тем лучше, поздние визиты оказывают куда более внушительный эффект.
Выхожу из дома, вызываю таксетку и еду к шестнадцатому южному блоку среднего уровня. К человеку, с которым мне совсем не хочется встречаться. Всё тело дрожит и трясётся от нервов. Надобно собраться, дабы не показывать волнения.
Таксетка привозит меня по нужному адресу. Я выхожу, неспеша проникаю внутрь блока, медленно подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова. Мне на второй этаж, подняться по лестнице проще и быстрее, но я оттягиваю время до неприятной встречи. Ступня сама собой отстукивает рваный ритм. Лёгкий и мягкий звук лифта раздражает куда сильнее, чем если бы он гудел и громыхал.
Когда двери открываются, я захожу внутрь, нажимаю на второй этаж, а затем зажимаю кнопку открытия дверей. Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Спокойствие и хладнокровие. Собранность, уверенность. Я в доминирующей позиции, так отчего же разволновался? Я отпускаю кнопку, и двери закрываются. На секунду возникает лёгкое ощущение тяги, после чего лифт выпускает меня наружу.
За девять лет тут почти ничего не поменялось. Я очень хорошо помню этот широкий коридор с зелёными стенами и серым ковролином на полу, стальные автоматические двери, тусклый жёлтый свет. Каждая деталь пробуждает смешанные воспоминания — некоторые утешают, другие льются на сердце чёрным ядом.