Пять ликов богини
Шрифт:
— Неважно. Когда они поймут, что я привёл тебя с собой, будет уже слишком поздно. Ты вроде бы и так готовился к битве.
— Тоже верно. Но как только они всё поймут, вполне вероятно, что и ты приобретёшь для них статус врага. У тебя есть какое-нибудь оружие?
— Только самодельный гаусс-пистолет.
— Не годится. Слабовато для гердянок.
— А то я не знаю.
— Уж извини, дополнительную катану я не захватил.
— Я бы всё равно отказался. Мечи — не моя тема. Предпочитаю орудовать кулаками.
— Собрался в рукопашную против роботов? Ну, удачи. Хотя ты, думаю, знаешь, что
— Псих с этим справится. Ему не впервой участвовать в заварушках.
— Ненадёжный товарищ. Предпочитаю, чтобы спину мне прикрывал кто-то, кому я доверяю.
— Он такой же я, как и я. Ну в смысле не меньший я, чем я. Может даже больший. Сечёшь?
— Ладно.
— Итак, проникли мы внутрь. Что дальше? Куда идти?
— Не знаю. Сколько ни искал, не нашёл схем и карт завода. Похоже, эта информация строго засекречена. Так что придётся двигаться вслепую. Мне это не нравится, но иного выхода нет. Поэтому никто из унагистов и не подходит. У них серьёзные проблемы с импровизацией.
— М-да. Итого у нас ни оружия толком, ни плана, ни даже карты. Супер. Уверен, у нас всё получится.
— Да, я тоже уверен.
По лицу и взгляду Дена Менке увидел, что тот и в самом деле не позволил себе даже тени сомнения в успешности своих намерений. А вдруг и правда сработает? Если подумать, Менке никогда не считал себя «нормальным» в привычном понимании слова. Он чокнутый — это факт. Ведь только совершенный псих решил бы брать Златоград штурмом, когда получил туда официальное приглашение. А сейчас таких сумасшедших в комнате сидело двое: он и Ден Унаги. И кто из них более отбитый — вопрос дискуссионный.
По телу Менке расползался жар жажды заполнить все пустоты, которые зияли в истории его жизни. Он скрипел зубами и сгибал-разгибал напряжённые пальцы из-за того, что Нане и Зевана, похоже, знали про него куда больше, чем он сам. И он не собирался слёзно вымаливать у них информацию, по крупице жадно принимая то, чем они с ним поделятся. Нет, он заставит их спасовать и выложить на стол все карты.
Но как же это больно — осознавать, что самые близкие люди обманывали тебя и манипулировали на протяжении многих лет. Привязали к себе лишь затем, чтобы потом вырвать по кусочку еле бьющееся сердце. Может безумен вовсе не Менке, а мир, в котором он живёт? Как иначе объяснить тот факт, что ненавистному и раздражающему Дену Унаги можно доверять, а девушке, которую считал родной сестрой, — нет?
Менке посмотрел на часы. Время: одиннадцать тридцать два.
— Нам пора выдвигаться, — сказал он. — Фургонетка отходит через двадцать восемь минут.
Ден кивнул. Он взял свой рюкзак, накинул на плечи, прицепил обратно катану. Менке натянул любимую фиолетовую футболку Психа Колотка и жёлтую куртку из экокожи. На всякий случай натянул на руки перчатки без пальцев. Костяшки на них защищались металлическими накладками. Против роботов всё ещё бессмысленно, но хотя бы придаёт внутренней уверенности. Да и выглядит круто, чего уж там.
Ден вышел из квартиры и двинулся по коридору к выходу, а Менке замер на пороге, осматривая своё жилище.
Возможно, он видит его в последний раз.
Прощайте, любимое мятное кресло, прекрасный диванчик, прозрачный столик. Прощайте, холодные серые стены, стильная
На краткий миг внутри Менке всё сжалось от тоски и печали. Палец отказался двигаться и нажимать кнопку закрытия дверей. Прежняя жизнь вдруг показалась не такой уж и плохой, даже наоборот, она ведь полнилась прекрасными и счастливыми моментами, она была отлажена, стабильна, понятна.
— Ты в порядке? — послышался из конца коридора голос Дена.
Вопрос вывел Менке из оцепенения. Прочь сомнения, всё уже решено и пути назад нет. Лишь твёрдая несгибаемая воля помогла ему добраться до этого мига. Как тут дать заднюю?
— В порядке.
Менке нажал кнопку и закрыл дверь. Красный огонёк на панели управления показал, что замок заблокировался, лишая возможности кого-то постороннего попасть внутрь. Менке убрал палец и обнаружил, что на мгновение задержал дыхание, а теперь задышал вновь. Отрезав последнюю ниточку, связывающую его с прошлой жизнью, он словно сбросил с плеч тяжёлый рюкзак после долгого похода. Даже в груди стало просторнее.
Менке зашагал вперёд по коридору к Дену, на ходу вызывая таксетку. Дух захватило, как при падении в бездну, но это не принесло панического отупляющего ужаса, совсем напротив — собранность, уверенность и желание поскорее решить проблему. Ощущение близости к цели разогревало и разгоняло кровь. Менке чувствовал себя ураганом, который вскоре пройдётся по дороге до Златограда, снося всё на своём пути.
Ещё вчера он думал, что окончательно разбит, измотан и высушен изнутри для того, чтобы сделать последний рывок, но, словно в последние метры перед финишем в крупном забеге, у него открылось второе дыхание. Он вновь наполнился силой и энергией, как в самом начале.
Истины, обрушившиеся на голову каменным дождём, не смогли его похоронить. Даже не глядя на себя в зеркало, он понимал, что сейчас его взгляд походит на взгляд безумца в острой стадии душевного расстройства, если, конечно, в искусственных глазах вообще можно разглядеть хотя бы тень каких-то чувств.
Менке посмотрел на стоящего впереди Дена. Тот походил на твёрдую бронзовую статую, непоколебимую и недвижимую. Вот где подлинная уверенность в себе, граничащая даже с расслабленностью перед важным и ответственным предприятием. Ден что, и правда настолько сдвинутый, что не допускает даже намёка на сомнение в собственном превосходстве над всеми вокруг? Впрочем, сам Менке не шибко лучше, что и говорить про Психа Колотка, который и самому Зевсу бросил бы вызов, подвернись такая возможность.
Неизвестность впереди не пугала, а наоборот раззадоривала. Менке уверенно шагал вперёд в туманной тьме неизведанного, из которой в любую секунду мог выпрыгнуть робот с пулемётами и бензопилами, норовящий отрезать голову. И всё-таки даже в таких условиях он старался сохранить кристальную ясность ума и трезвость суждений. Но сейчас это лишь мешало, ведь в любой миг могло затормозить, вызвать губительные сомнения там, где промедление приравнивалось к смерти.