Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
И мир дрожит.
Мир в очередной раз выворачивается наизнанку, выталкивая его, Ричарда, вовне. Боль раздирает. А к нему подбирается тьма.
Мягкая, душная.
И снова нечем дышать. Он уже задыхался. Когда? Раньше.
– Ричард, – матушкин голос доносится издалека, но она рядом. Стоит. Возвышается. Улыбается. Бледное лицо и алые губы. Раньше она подкрашивала их помадой из банки. Помада пахла розами, и однажды Ричард даже попробовал её на вкус. Но та оказалась горькой.
И
Помада давно засохла, да и пудра не нужна больше, ведь её кожа и без того белее снега.
Матушка…
– Вот ты где, глупый мальчишка, – матушка наклонилась и ледяные пальцы её скользнули по щеке. – Думаешь, можешь вот так со мной?
Слабость.
Он помнил оглушающую слабость. И страх. И клятву, намертво склеившую губы. Он хотел рассказать, а… поздно.
Матушкины пальцы вцепились в плечо. Больно! Но как ни странно, боль отрезвила. Он не сопротивлялся, когда существо, притворявшееся матушкой, вытащило его из укрытия. Оно же заставило подняться. И только тогда отпустило, но лишь затем, чтобы перехватить за шею.
За шею, наверное, держать удобнее.
– Жаль, силенок в тебе почти не осталось, – оно облизнулось. – И этот… оскорбится… но сам виноват. Ты и он. И она тоже. Всегда виноваты только люди.
– А ты… кто ты?
– Тебе еще не все равно?
– Нет.
Он выдержал взгляд. И даже безумие в нем не заставило отвернуться.
– Что ты такое?
– Сама не знаю, – сказало существо. – Но… я голодна. А в тебе еще остались крохи силы…
– Я могу взять еще. Я знаю где взять силу. Тогда будет больше.
План.
Безумный план. И не имеющий шансов на успех.
Но тварь заинтересовалась.
– Ловушка?
– Не для тебя. Для меня. Я… ведь… Повелитель Тьмы… буду… когда вырасту.
Смешок. Ему не позволят вырасти.
Но Ричард держится. И смотрит в глаза. Нежить почему-то не любит, когда кто-то смотрит ей в глаза. Может, потому что так можно заметить истинную сущность?
– Я могу брать силу… из тьмы… больше тьмы, больше силы… а ты… ты просто будешь рядом. И убивать не обязательно.
Голос дрогнул.
И тварь осклабилась. Правильно. Она думает, что Ричарду страшно. И да, ему страшно. Правда. И это хорошо. Нежить чует… в том числе и ложь.
– Думаешь выторговать себе жизнь?
– Надеюсь. Мы ведь можем вместе… ты и я… во мне есть сила. А у отца её больше. И… и если осторожно… не сразу. Ты выпьешь меня, и он уверится, что ты – не мама. Он уже сомневается. Ты это знаешь. А вот если мы вдвоем…
– Маленький гаденыш.
Его беда в том, что он маленький. И глупый. И… столько всего натворил.
– Что нужно?
– Зеркало. Здесь есть зеркало… которое… нужно… нужно посмотреть.
Тварь оскалилась и в какой-то момент показалось, что она не выдержит. Что…
– Мне, – поправился Ричард. – Это не простое зеркало. Оно связано… с чем-то связано. Главное, что когда я смотрю в него, я вижу тьму. И беру из неё силы.
– Где?
– Здесь. В библиотеке. Недалеко.
Его не выпустили, пусть и держали не за шею, а за руку. И остановились в трех шагах. Поверхность зеркала была затянута тьмой, словно дегтем.
– Ты…
– Отпусти, – сказал Ричард и получилось почти спокойно. – Я все равно никуда не денусь. И ты это знаешь.
Она зашипела.
Но руку убрала. Осталась рядом. Пускай. Это… это не важно.
Ричард сделал шаг. И еще. От зеркала тянуло пустотой и… и он коснулся рамы.
– Ты здесь…
Она всегда была там. И отзывалась легко. Но сейчас тьма осталась неподвижна. Ну же… что ей стоит… или… она говорила, что сил почти не осталось, что даже у демонов есть срок. И Ричард помогал.
Силой.
Поэтому он и ослаб. Если бы одна тварь… а тварь и демон – это слишком много. Но… но что делать? Ему нужна помощь!
– Если ты не появишься, она меня убьет, – сказал он и получилось до отвращения жалко. И еще, кажется, он того и гляди разревется. – Пожалуйста…
Тварь ждет.
А зеркало молчит. И…
Что делать?
Хотя… он знает. Рука сама потянулась к поясу.
– Так надо, – Ричард сумел сказать жестко, почти как отец. Хотя, конечно, отец в жизни бы не вляпался в подобное.
Клинок.
И холод стали. Прикосновение к ладони. Больно. Но это хорошо, с болью приходит ясность ума. И тварь подается вперед.
– Это не для тебя, – Ричард не стал оборачиваться. Он прижал руку к стеклу, и кровь покатилась, чтобы увязнуть. Капля за каплей. И тьма пришла в движение. – Ты слышишь меня… ты же слышишь меня…
Тьма расступалась неохотно.
А та, что сидела по ту сторону зеркала, плакала. Крупные слезы катились по щекам, по белой коже, по золотым узорам, что украшали её. Правда, узоры поблекли, но все одно были.
– Он умирает, – сказала она, поднимая младенца. – Он… умирает.
– Прости.
– Он… умирает…
Демоны все-таки умеют плакать. И боль они ощущают.
– Что я могу сделать?
Действительно. Что может сделать мальчишка, который и сам едва жив. И тварь за спиной. И… тварь шипит, отступая.
– Ты и сам скоро умрешь, – слезы высыхают, а младенец исчезает внутри тела демона. Так уже было. И почему-то это исчезновение кажется почти естественным.
– Да. Наверное. И… получается, что все зря?