Пять новелл для принцессы книга 7
Шрифт:
Лекарь поднял на нее свои маленькие глазки.
– Речи не селянки, - заметил он.
– Сделаешь свое дело достойно, я скажу, что ты хороший лекарь, и награжу тебя, - посулила Эл.
– Я скромный сельский лекарь, но у меня есть гордость. Мне посулы не нужны, - обиделся он.
– Он не доживет до…
– Делай свое дело. Делай, что можешь.
Эл спустилась вниз, чтобы ему не мешать. В очаге сиял огонек. Эл осмотрелась. Жизнь тут более чем скромная. Малыш из младших вертелся около ее поклажи, которую Эл оставила у стены.
Эл подошла, малыш сбежал в темный угол. Эл позвала хозяйку и вручила ей всю еду, что нашлась в ее вещах.
– Спасибо. Ты добрая. Мы как раз шли к торгу, чтобы запастись провизией. Еды в доме совсем не осталось. Твоя еда, что пыль для моих едоков, сметут в миг. Мы так поступим. Разделим пополам. Раз ты его знакомая, тебе его и провожать, а мне нужно на торг. Я тебя оставлю тут, с ним. А мы опять пойдем.
– Я спешу, а то присмотрела бы за младшими.
– Они каждый больше унесут, и тележку надо толкать. Вот тебе еще забота. Твоя забота наверху. Жених? Глаза у тебя, словно сама уходишь.
– Он мне, - Эл остановилась.
– Сказать хороший знакомый - не могу. Так бывает. Видишь человека, и он кажется тебе родным. Так бывает не часто. Давно не было.
– И жалко, и помочь нечем. Хуже не бывает, - посочувствовала женщина.
Они наспех поели, потом вся ватага вместе с тележкой укатила прочь.
Эл сидела у очага и ждала, когда лекарь сойдет вниз. Он спустился нескоро.
– А пожалуй вы были правы. Умирать он не торопиться. Ни туда, ни сюда. У меня не хватает лекарств. Я принесу некоторые собственные средства, если вы не возражаете.
Эл согласилась.
– Я побуду с ним, пока вы не вернетесь.
Капитан дышал так тихо, что его действительно не трудно принять за мертвого. Эл вслушивалась в тихое дыхание. Для верности она положила ему на грудь руку, чувствуя, как слабо бьется в нем жизнь, она сосредоточилась на этой пульсации. От прикосновения она усилилась. Эл положила обе ладони.
Она чувствовала, как медленно растет пульсация, как тело уплотняется. Тело грелось и слабо вздрагивало.
Эл убрала руки и провела рукой по нагревшемуся лбу капитана.
– Мне знаком этот эффект. Ты тянешь силу на себя.
– Эл улыбнулась.
– У меня хорошие новости, капитан Мейхил, ты решил выжить.
***
На четвертый день измученный "сельский эскулап" провозгласил устало:
– Не могу ответить, какая сила удержала его, но я нахожу, что он силен и живуч. Он, безусловно, поправиться, я должен сознаться, что ошибся.
Эл тоже устало кивнула ему.
– Он еще бредит, ему попеременно мерещиться то бой, то некий спор. Ему придется самому вырваться из забытья, - продолжал он.
– Я слышала, что он говорил, - ответила ему Эл.
Она валилась с ног от усталости, поскольку доктор все время находился в доме, часто уходил и возвращался, она не спала четвертые местные сутки.
Эл спровадила доктора, чему он был рад. За труды он получил не кристалл, а кусок ценного металла и маленькое украшение, которое Эл нашла в своих вещах. Плата его удовлетворила. Эл намеревалась выспаться до возвращения шумного семейства.
Она с удовольствием растянулась в углу чердака и уснула.
Мейхил очнулся. Блики света тревожили глаза. Он никак не мог понять, откуда они. Он не соображал, что над ним прохудившаяся крыша, в щели которой попадает свет. Дыр было много, лучики скользили в них яркими нитями.
Он едва шевелился, тело онемело и распухло. Он осознал, что жив. Это открытие противоречило всему, что он пережил. Чтобы удостовериться, что тело его существует, он с трудом перекатился на живот.
Совсем близко от него, он увидел лежавший силуэт, и хоть зрение вполне могло ему изменять, но он различил обнаженную по локоть руку, безвольно лежавшую на полу. Блики света играли на коже, они же мешали ему рассмотреть всю фигуру.
Мейхил хотел дотянуться до руки, тянулся к ней, но сил у него не было. Он окончательно ослаб и замер, чтобы отдохнуть. Он положил лоб на пыльный пол, почти ничего уже не чувствовал. Он пролежал так всего мгновение. Очнулся снова на спине, накрытый какой-то тканью, она не спасала от прохлады, его бил озноб. Кто-то в темноте взял его за руку. Он вспомнил блики на руке и схватил горячую кисть, она казалась ему обжигающе горячей.
– Кто ты?
– он не узнал свой голос.
– Друг, - был ответ.
– Это моя смерть?
– Нет. Это твоя жизнь.
– Я не хочу жить. Моя жизнь потеряла смысл.
– Ты говоришь глупости.
– "Не говори глупости". Она так сказала. Но я глуп. Я был глуп.
– Молчи. Береги силы.
– Не уходи. В твоей руке столько тепла.
– Я не уйду.
Уже утром он очнулся снова. Кто-то обтирал его лицо и шею прохладной тканью. Мейхил увидел ребенка, мальчика, который старательно умывал его.
– Мама сказала, что тебя надо помыть, - сообщил он.
– Ты не умер. Здорово.
Мейхил смог рассуждать вполне здраво. Он ощутил, что лежит полуобнаженный на полу, под ним кусок старой ткани и сверху такой же. Мальчик, не смущаясь, вытирал его грудь, он очень старался.
– Погоди, - Мейхил перехватил его ручку.
– Как я здесь оказался?
– Мы тебя нашли. Ты умирал. Тебя вылечил наш лекарь и твоя подруга, я имя ее не запомнил.
– Кто? Где?
– Она ушла, чтобы заказать тебе наряд. Ты почти голый. Ты лежи смирно, я вымою тебя. От тебя пахнет лекарствами. Эти мази вонючие, что было хорошего - впиталось, остальное я смою.