Пять новелл для принцессы книга 7
Шрифт:
Мейхил с мрачным видом наблюдал, как Эл натягивает сапоги, крепит ремешками голенища, чтобы они плотно обхватили щиколотки. Она бросила свои носилки и большую часть вещей на плоту. Наконец, Мейхил мог увидеть то, что она прятала. Меч был с красивой рукояткой в заплечных ножнах. Девушка закрепила их не глядя, явно она носила их не первый день. Вид у нее был мрачный и оттого более грозный. Мейхил испытал тоску, его ночной выпад стоил ему тех миролюбивых отношений, которые установились благодаря его несчастью. Его не покидало чувство, что он прав, он готов отстаивать свою точку зрения,
– Чем я могу тебе помочь?
– спросил он.
– Иди следом и не мешай, - ответила она.
– Тогда я пойду своей дорогой. Ты сделал для меня достаточно, - обреченно сказал он.
Вместо ответа она одобрительно кивнула. Капитан почувствовал, как все сжимается в груди, когда она повернулась к нему спиной и пошла вверх по холму, который закрыл ночью звезды. Он был пологий, огромный, закрывал весь горизонт, где всходило солнце.
Ему хотелось кричать, но он призвал на помощь свою гордость и тоже повернулся к ней спиной.
– Неужели так трудно принять то, что я полюбил тебя. Это так трудно принять?
– шептал он.
– Я ничего не могу потребовать взамен, но как бы мне хотелось иметь силу зажечь тебя в ответ. Я надеюсь, ты не отыщешь королеву. Пусть будет так. Пусть ты будешь жива.
Он брел берегом, близко от воды. Шел он долго и устал. Он лег. После ночи у руля болели плечи и рана на спине. Он впал в отчаяние и чувствовал себя разбитым. Он закрыл глаза, и мгновенно перед внутренним взором возникла картинка, как она уходит, ее силуэт в сером и ножны. Он сжал руками глаза, чтобы прогнать образ.
Ему потребовалось время, чтобы прийти в спокойное состояние. Усталость схлынула, он смотрел на воду. Колыхание волн вводило его в состояние отупения, он перестал думать о ней. Вопрос: что он станет делать теперь?
– пришел не сразу, он вспоминал события ночи, такой тревожной, необычной и разной по эмоциональной окраске.
Мейхил встал и вошел в воду. Плотная, прохладная, непривычная стихия заставила его дрожать от холода и страха. Она же остудила его ум, унесла остатки сомнений, прогнала оцепенение. Он ощутил прилив сил. Мейхил вышел на берег, сбросил лохмотья и кинулся обратно в воду. Она скрыла его с головой, окутала собой, захватила его и понесла прочь от берега. Он не думал бороться, сначала глубина была по грудь, потом по шею и вот его скрыло с головой. Оказалось, стихия старалась вытолкнуть его наверх. Он набрал полную грудь воздуха и повис, потом ему удалось лечь на воду. Он смотрел в небо, волна слабо колыхала его тело, которое само знало, как себя вести. Оно не мешало созерцать. Мейхил потерял чувство времени, чувство холода и опаски. Могучая, неизвестная энергия вошла в него новым потоком, он слился с ней.
Когда он вернулся на берег, то с некоторым недоумением смотрел на свою одежду, словно старые лохмотья - остатки его самого. Его учили, что перемены не происходят быстро, на все нужны труд и время, годы труда. А он ощущал себя иным, рожденным снова, в том же теле, но с иной душой. Неужели вода наделила его способностью чувствовать иначе.
– Ты нахватался моих энергий… Меня не будет, и ты очнешься от наваждения.
Это ее голос звучал в его голове, он не помнил,
Мейхил спешно оделся и помчался по берегу назад. За ней. На бегу, он проклял свою гордость. Он посмел предъявить претензии к тому неведомому мужчине, который был ей близок, а сам ее оставил одну, едва она резко заговорила с ним. Мейхил бежал и не чувствовал под собой земли. Как, оказывается он далеко ушел от места расставания. Холм долго оставался в дали, а до вершины, казалось не добраться до вечера, расстояние обманывало его видимой близостью. Мейхил карабкался с упорством человека боровшегося за жизнь, торопил себя, если приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. К концу подъема тело налилось тяжестью, но забрался наверх и не смог двинуться дальше.
Он будто бы взлетел ввысь. Он смотрел вниз, море уже не казалось стихией, оно разлилось внизу от берега до берега зеркалом. Он видел тот другой берег, который они оставили вчера, он видел этот берег далеко внизу и точку плота, он видел еще берег, очень дальний в прозрачной дымке, которая играла под солнечными лучами, создавая магический ореол, а дальше вовсе не было берегов, там - только вода. А вокруг - совершенная тишина. Ради таких мгновений стоит жить. Мейхил забыл о собственной тревоге, об Эл и о собственном существовании, его захватил безграничный простор, мир вырос до невероятных размеров, как в детстве, когда он путешествовал с отцом.
Он парил в пространстве чистого, пропитанного светом дня. Краски стали ярче, каждый блик, каждый луч. Высота наградила его пьянящим ощущением свободы, словно продолжала перемены, которые захватили его воде. Вспоминая воду, он вспомнил и Эл. Ему достаточно подумать о ней, чтобы увидеть лицо, оно всплыло в памяти во всех подробностях. В этом случает он вспомнил лицо, озаренное бликами огня в скромном жилище матери пятерых ребятишек. Она была рада его видеть, как он не почувствовал ее переживания тогда и почему уловил теперь? Как вышло, что воспоминание открыло больше, чем переживание мгновения наяву?
Мейхил ощутил шевеление за спиной, не услышал шум, а почувствовал, что рядом присутствует посторонний. Чтобы убедиться, он обернулся. К нему осторожно поднимался человек в одежде охраны короля. Этот силуэт словно выплыл из тумана его памяти и показался Мейхилу большей иллюзией, чем образ Эл. Но он приближался и рассматривал Мейхила с интересом. Он остановился поодаль, вгляделся в капитана, и на его лице выразилось откровенное сомнение.
– Капитан Мейхил?
– неуверенно спросил он.
Мейхил молчал, он верил какое-то время, что рядом фантом из его памяти. Фантом стал удаляться и напоследок сказал:
– Я позову друзей.
– Не нужно, я не хочу назад в свою жизнь, - возразил Мейхил.
– Не уходите. Осторожно. Склон опасный.
Он спускался неловко. Мейхил решил, что он споткнется и скатиться вниз, может быть разобьется. Он принял решение помочь. Спускаясь следом, он не мог понять, почему его воображаемый спутник так неуклюж. Он вспомнил усмешку Эл, что они не освоили воду, верно так же, что этот воин из прошлого не знает никаких других земель, кроме равнины.