Пять прямых линий. Полная история музыки

Гант Эндрю

Историческая антенна Берни здесь немного неверно определила направление: самые смелые эксперименты Скарлатти случились куда меньше, чем полвека назад, и помимо сыновей было множество людей, полагавших, что «старый Бах» вышел из моды. Однако его критический анализ безупречен. Музыка К. Ф. Э. Баха весьма разнообразна. Его магнификат самым явным образом написан под влиянием музыки отца, в то время как в клавирных сонатах он откликается на смелые эксперименты Скарлатти и во многом развивает их. Его неуютные симфонии предопределили мрачную экспериментальность раннего Моцарта и Гайдна среднего периода творчества. Его примечательная оратория 1769 года «Die Israeliten in der Wuste» [475] является связующим звеном между музыкой Генделя и «Илией» Мендельсона. Эмануэль был одаренным композитором и предтечей романтизма, чей талант так и не нашел подходящей формы выражения. То была не его вина. В каком-то смысле время обогнало его.

475

Израильтяне в пустыне (нем.).

Иоганну Кристиану, сыну Иоганна Себастьяна и его второй жены Анны Магдалены, было 15 лет, когда умер его отец. Как и в случае его отца (и многих других), его музыкальным образованием после этого занимался близкий родственник, в данном случае его брат Карл Филипп

Эмануэль, 21 годом его старше. Существует чудесный портрет Кристиана, написанный английским художником-портретистом Томасом Гейнсборо, на котором удачно схвачена его забавная, интеллигентная, насмешливая и обходительная натура: очень лондонская, очень характерная для XVIII века. Этот Бах поначалу жил в Италии, обучаясь контрапункту у педагога падре Мартини и работая органистом в огромном Миланском соборе (в процессе чего обратился в католичество, что, очевидно, вызвало бы недоумение у канторов и капельмейстеров поколения его отца), затем, в 1762 году, приехал в Лондон, где сочинял оперы, симфонии и концерты (в том числе и тот, чья тема в качестве дани уважения его патронам основана на гимне «God Save the King»), а также организовывал чрезвычайно успешные концертные серии в сотрудничестве с коллегой-симфонистом Карлом Фридрихом Абелем. Его учтивая мелодичная музыка звучит как репетиция появления Моцарта: восхитительная, однако еще не вполне достигающая цели. Оба композитора встречались дважды: первый раз, когда Моцарту было восемь лет и он приезжал в Лондон с отцом; затем, спустя четырнадцать лет, в Париже, после чего Моцарт сообщил Леопольду, что Бах «Честный Человек, и относится к людям справедливо. Я его люблю (как вы знаете) от всего сердца и испытываю к нему большое уважение…» [476] [477] . Моцарт аранжировал несколько сонатных частей Баха, тренируясь в сочинении клавирных концертов. Помимо Гайдна, он был, судя по всему, единственным композитором, о котором Моцарт не сделал ни единого критического отзыва. К несчастью, как и в случае многих других видных представителей этой семьи, со временем его музыка утратила популярность, и финансовые дела пошатнулись, хотя королева Шарлотта, жена Георга III, назначила его вдове пенсию (увы, его матери не досталось и этого). Он похоронен за углом вокзала Сент-Панкрас (в то время как буквально на каждой площади Италии стоит бронзовая статуя местной барочной знаменитости – Джеминиани в Лукке, Галуппи в Бурано, – Англия память о своих музыкантах сохраняет по большей части под грязными могильными камнями и синими табличками на пригородных улицах Челси).

476

Цит. по: Моцарт В. А. Указ соч. С. 164.

477

Mozart, letter to Leopold Mozart (27 August 1778), in Spaethling (ed.), p. 182.

Симфония: прогресс и создатели

Новая симфония – создание космополитичное. Миланский композитор Джованни Баттиста Саммартини был сыном француза по фамилии Сен-Мартен. Более чем 70 его симфоний отражают все стадии развития жанра, в том числе и учтивая мелодия, которую Руссо назвал «анданте Саммартини» [478] , и являются восхитительным связующим звеном между барочным методом соединения тем контрапунктически и классицистическим предпочтением их разработки. Эта музыка, как и ее создатель, много путешествовали по Европе. Его лучшим учеником был интернационалист Кристоф Виллибальд Глюк. Его брат работал при дворе принца Уэльского (и был, как и он сам, прекрасным гобоистом, неплохо владевшим и другими духовыми инструментами, – что было в то время распространенной практикой, объясняющей, почему в симфониях того времени в одной части звучит пара гобоев, а в другой – флейт). Другой видный симфонист, чех Йозеф Мысливечек, как утверждают, называл Саммартини «отцом гайдновского стиля» [479] , хотя Гайдн это отрицал и в свою очередь называл Саммартини «писакой» [480] .

478

Jean-Jacques Rousseau, Dictionnaire de musique (1764).

479

См. Giorgio Pestelli, Eric Cross (trans.), The Age of Mozart and Beethoven (Cambridge: Cambridge University Press, 1999), p. 32.

480

См. Pestelli, p. 62.

Чехом был и Ян Стамиц, который, наряду с флейтистом Иоганном Иохимом Кванцем и скрипачом Кристианом Каннабихом, выступал в качестве ведущего музыканта в великолепном оркестре, созданном в Мангейме курфюрстом Карлом Теодором. Тот завидовал версальскому великолепию и собирался воспроизвести его в Германии. Известное высказывание Берни гласит: «Здесь, вероятно, больше солистов и хороших композиторов, чем в любом ином оркестре: это армия генералов»: он живо описывал поражающие воображение оркестровые эффекты [481] . Сходным образом высказывался К. Ф. Д. Шубарт: «Ни один оркестр в мире не способен превзойти мангеймский. Его форте – это гром, его крещендо – водопад, его диминуэндо – хрустальный ручей, журчащий в отдалении, его пиано – дыхание весны» [482] . Моцарт встречался с Каннабихом несколько раз во время своих путешествий по Европе, в том числе и во время продолжительного визита в Мангейм в конце 1777 года. Он относился к Каннабиху с уважением и приязнью как к члену семьи. (Отчасти из-за того, что у него было две музыкальные дочери, старшая из которых разделяла пристрастие Моцарта к грубому юмору: «Я придумал кое-какие рифмы в присутствии Каннабиха, его жены и дочери… сплошные грубости – Навоз, дерьмо, лизание задницы… я бы не вел себя так безбожно, если бы наша предводительница по прозванию Лизель, а именно Элизабета Каннабих, не подзуживала меня».) В музыкальном плане Моцарт был, как обычно, настроен критически даже по отношению к другу более чем в два раза его старше: «Каннабих сочиняет сейчас гораздо лучше, чем когда мы его видели в Париже» [483] . Он также был невысокого мнения и о фортепианной технике 14-летней Розы Каннабих [484] .

481

Charles Burney, The Present State of Music in Germany, the Netherlands, and the United Provinces (1773), p. 94–95.

482

См. Pestelli, p. 33.

483

Там же. С. 88

484

Mozart, letters to Leopold Mozart from Mannheim (14 and 20 November, 6 December 1777), in Spaethling (ed.), p. 94, 97, 110.

Опера:

певцы и либреттисты

XVIII столетие стало эпохой больших характеров, и певцы были среди наиболее значительных. В мире излишества кастраты по-прежнему восхищали и возмущали публику: «И в самом деле, голос у него мелодичнее, чем может быть у мужчины или женщины, и пел он столь божественно, что, слушая его трели, я поистине чувствовала себя как в раю» [485] , – говорит героиня романа 1771 года Тобиаса Смоллетта «Путешествия Хамфри Клинкера» [486] . Казанова называл знаменитого Гваданьи «мужчиной лишь внешне», хотя и «миловидным», а также «искусным музыкантом» [487] , и описывал ряд щекотливых встреч взволнованных поклонников и мужчин-певцов, чей женский образ оказался более убедительным, чем они рассчитывали [488] . В 1773 году накануне своего 18-летия Моцарт написал одно из своих самых знаменитых концертных произведений, мотет «Exsultate, Jubilate» для миланского кастрата Венанцио Рауццини. Позже он предлагал весьма изобретательный способ справиться с нехваткой певиц в зальцбургской оперной труппе:

485

Цит. по: Смоллет Т. Путешествия Хамфри Клинкера. М.: Правда, 1983.

486

Tobias Smollett, The Expedition of Humphry Clinker (1771), ch. 31.

487

Giacomo Casanova, Memoirs (1798–1808), vol. 3, p. 153.

488

Mozart, letter to Nannerl Mozart (16 January 1773), in Spaethling (ed.), p. 42.

У нас ведь есть еще кастрат. Вы знаете, что он за птица? Он ведь умеет не только петь, но и превосходно изображать женщину… пока пусть г-н Чекарелли [кастрат] всегда играет попеременно то мужскую, то женскую роль… я взялся бы пригласить из Вены Метастазио или хотя бы дать ему заказ написать для нас несколько дюжин опер, в которых примадонна и primo uomo никогда на сцене не встречаются. Тогда кастрат сможет одновременно играть и любовника, и возлюбленную… [489] [490]

489

Цит. по: Моцарт В. А. Указ. соч. С. 163.

490

Mozart, letter to Joseph Bullinger (7 August 1778), in Spaethling (ed.), p. 182.

Жаль, что такой оперы с переодеваниями не появилось. Царствование кастратов остается одним из самых странных и непонятных эпизодов в этой истории. Иронично, что практика, обусловленная сверхпуританской неприязнью к певицам со стороны церкви, создала персон уникальной моральной и сексуальной двусмысленности (но также уникальной музыкальной одаренности).

На более скромных сценах подвизались исполнители легкой оперы и водевиля, которым было не обязательно даже уметь петь. Казанова вспоминает, как одна из его любовниц, 16-летняя Мими, сбежала из дома после того, как родила и бросила ребенка, и присоединилась к странствующей труппе:

«Я не знал, – сказал я ей, – что вы музыкант». – «Я музыкант не более, чем все мои спутники, из которых никто не знает и ноты музыки. Оперные девицы не более умны, однако, несмотря на это, с хорошим голосом и вкусом можно прекрасно петь» [491] .

Юная Мими – довольно радикальный пример традиции певцов-актеров, таких как Китти Клайв и Сюзанна Сиббер Генделя, друзья Моцарта Эмануэль Шиканедер и племянница Анна (которая играла одного из трех мальчиков на премьере «Волшебной флейты»).

491

Casanova, p. 790.

Опера по-прежнему опиралась на заранее написанные либретто. Композитор нанимал поэта или переводчика для того, чтобы «приспособить, или скорее перекроить драму на свой вкус», как выразился венецианский драматург Карло Гольдони, описывая свое сотрудничество с Вивальди. Часто такого рода адаптации делались для того, чтобы показать сильные стороны (или скрыть недостатки) конкретного исполнителя. Вивальди говорил Гольдони: «Сморите, тут, например, после нежной сцены ария кантабиле, но так как мисс Арнина не… не… не любит такого рода арии (Гольдони в скобках замечает «То есть не умеет их петь»), то здесь нужно более подвижную арию» [492] . Гольдони поступил так, как его просили, и получил работу. Помимо своих блестящих пьес Гольдони писал комические либретто, в том числе и либретто 1750 года «Il mondo della luna» [493] , которое положили на музыку не менее шести композиторов, в том числе Галуппи, Гайдн и Паизиелло, во втором акте оперы которого дело происходит на Луне (или так, по крайней мере, думает один из ее героев), и «La finta semplice» [494] , на которое написал оперу 12-летний Моцарт. Свой принцип он изложил в предисловии 1756 года к возобновленной постановке «Статиры» (ок. 1740): «Когда я пишу для музыки, я менее всего думаю о себе. Я думаю об актерах. Я более всего думаю о композиторе. Я думаю о том, как доставить удовольствие публике в театре». Добросердечный буффонадный дух Гольдони и его сказочные персонажи – основа репертуара комической оперы во второй половине XVIII века, своего рода дежурные шутки этого жанра.

492

См. Michael Talbot, Vivaldi (Oxford: Oxford University Press, 2000), p. 50.

493

Лунный мир (ит.).

494

Притворная простушка (англ.).

Другим мастером слова, чья беспутная биография словно вышла из-под пера Генри Филдинга или кисти Уильяма Хогарта, был Пьер-Огюстен Карон де Бомарше, часовых дел мастер, революционер, банкрот, сутяга и трижды женатый прелюбодей. Его трилогия о Фигаро – вероятно, наиболее значительный источник оперных либретто того времени: действующие лица ее – хваткая знать и пронырливая прислуга – отражают спектр его симпатий и его опыт. Лишь настояние королевы Марии Антуанетты побудило Людовика XVI снять цензурные ограничения на подобную «подрывную» литературу. Переводы остроумного и скабрезного повествования о любовной жизни графа Альмавивы и его слуги составили основу трех лучших и наиболее влиятельных комических опер – «Севильский цирюльник» Паизиелло и Россини и «Женитьба Фигаро» Моцарта.