Пять прямых линий. Полная история музыки
Шрифт:
Его слава распространялась в том числе благодаря обретенной возможности публиковать свои произведения. Заказы прибывали из Парижа, Пруссии, Неаполя и других мест. По письменной просьбе Боккерини он сочинил уникальные «Семь последних слов нашего Спасителя на кресте» для службы в Страстную пятницу в Оратории Санта-Куэва в Кадисе: семь медленных частей. Мало кто из композиторов сумел бы написать подобную музыку, чтобы она не показалась однообразной: Гайдн сумел. В программах всех ведущих европейских концертных обществ его имя неуклонно поднималось наверх, от места, примерно соответствующего модным мангеймцам, до полного господства. Хотя он все еще жил (и работал) в позолоченном доме Эстерхази в Айзенштадте и резиденции Эстерхази (и отказывался путешествовать), его музыка и его мысли все более перемещались в другое место.
Я имею в виду Вену. Не вполне понятно, сколько раз он там побывал до встречи с Моцартом и как часто они встречались потом.
В это время в музыке Гайдна часто звучат шутки («подобно веселым мальчуганам… занимающимся невинным озорством», как он сказал Диесу) [565] . Например, он писал менуэты с тем, чтобы сбить слушателя с толку относительно того, куда приходится сильная доля такта, или же квартет, в котором партия виолончели звучала так, словно виолончелист перепутал ноты (быть может, это была внутренняя шутка для одного из его приятелей? У Гайдна такое случается часто). В финале Оксфордской симфонии небольшая мелодия кудахчет, дразнится и щекочет, словно мимолетный калейдоскоп настроений на лице блестящего актера буффонады.
565
Dies, p. 145.
Это десятилетие, как и предыдущее, завершилось значительными событиями. В 1789 году он подружился с Марианной фон Генцлингер, женой знаменитого венского врача, благодаря которой узнал обаяние и покой семейного дома, полного друзей-единомышленников: она вела долгую и пространную переписку со стареющим композитором, почти на четверть века ее старше. В 1790 году умерли княгиня Мария и князь Миклош Эстерхази. Новый князь, Антал, мало интересовался музыкой и, по знакомой Баху и многим другим прихоти, уволил большинство придворных музыкантов, оставив, однако, Гайдна капельмейстером с полным жалованьем и без каких-либо обязанностей. Гайдн был свободен. Почти 60-летний, он переехал в Вену.
Последние сочинения Моцарта, путешествия Гайдн а – 1790-е гг.
К этому времени, судя во всему, Гайдн, как и И. С. Бах до него, не отъезжал более чем на сто миль от места своего рождения. Неожиданный визит изменил все. Иоганн Петер Саломон был немецким скрипачом и композитором, сменившим И. К. Баха и К. Ф. Абеля в Лондоне в качестве ведущего устроителя концертов. Гайдна уже приглашали отправиться вслед за его славой на север (лондонские газеты ошибочно объявили о его скором визите), но только Саломону, который воспользовался известием о смерти князя Миклоша, удалось его убедить, объявившись на пороге и сообщив: «Готовьтесь к путешествию. Через полмесяца мы едем в Лондон» [566] . Перед отъездом Гайдн пообедал с Моцартом – эта встреча нашла свое крайне романтизированное отражение в биографиях Гайдна («слезы лились из глаз обоих», объявлял один биограф). Моцарт боялся, что «они прощаются навсегда» [567] . К несчастью, эти страхи были пророческими, хотя и не так, как оба предполагали.
566
Там же, p. 118.
567
См. Griesinger, p. 23, and Dies, p. 121.
Если последнее десятилетие жизни Моцарта было чудом, его последние пять лет – невероятными, то последние два – вне всякого понимания.
В 1790 году в Бургтеатре прошла премьера третьей оперы на либретто да Понте, «Так поступают все женщины», а Моцарт отправился (без приглашения) на коронацию Леопольда II как императора Священной Римской империи – во время этой поездки он опять написал мало. В 1791 году он сочинил фортепианный концерт, зингшпиль «Волшебная флейта» для своего друга, комического актера и импресарио Эмануэля Шиканедера, служившего в не слишком престижном пригородном театре Ауф дер Виден, Концерт для кларнета с оркестром, Реквием, оперу-сериа «Милосердие Тита» и мотет «Ave Verum Corpus». К концу года его хрупкое здоровье пошатнулось, и после непродолжительной болезни он умер, не закончив Реквием, 5 декабря 1791 года. Его похоронили в согласии с обычаями и ожиданиями, в безымянной могиле.
Ранняя смерть Моцарта напоминает раннюю смерть Перселла почти за сто лет до этого: быстрое и неожиданное начало болезни (до этого опасения вызывало здоровье
Изобретательность Моцарта в эти последние месяцы просто необъяснима. Все это происходит на фоне постоянных долгов, беспокойства, постоянной изоляции Констанции и серьезной болезни, которые не оставили и следа в его шедеврах («Милосердие Тита», быть может, – некоторое исключение из списка шедевров – эффектно, но быстро написанный заказ к коронации). Нет их следа и в письмах, в которых он постоянно шутит с друзьями, такими как его ученик Франц Зюссмайер и хормейстер Антон Штоль:
Любезный Штоль! Моя фасоль! Великий ноль! Вселенной соль! Скажи, бемоль Нам чтить доколь? [568]Друзья приходили к нему через музыку: Зюссмайер и Йозеф Эйблер, которые завершили заказанный анонимно Реквием, Антон Штадлер, вдохновивший Моцарта на чудесную музыку для своего (и любого прочего) инструмента; Эмануэль Шиканедер и его пестрая театральная труппа, которые вдохнули жизнь в «Волшебную флейту», поразительную музыкальную смесь из кувыркающейся увертюры-буффа, экстравагантной колоратуры, пышной масонской музыки для духовых, довольно странного сюжета и, возможно превыше всего, песен невыразимой простоты, соседствующих с величайшей музыкальной изощренностью. Лишь самые великие творцы музыкальной драмы (Монтеверди, Перселл, Верди) отваживались поставить свою репутацию под удар, сочиняя столь простые и прямолинейные музыкальные высказывания, и преуспели в этом. «Так поступают все женщины» – быть может, наиболее удачная из всех опер-сериа на либретто да Понте, полная веселья благодаря ее героям, самодовольным влюбленным, с остроумными ссылками на модные фокусы вроде лечения магнетизмом, пионером которого был старый друг семьи Моцарт Франц Антон Месмер.
568
Mozart, letter to Anton Stoll (12 July 1791), in Spaethling (ed.), p. 438.
Помимо своей неиссякаемой музыки Моцарт оставил нам еще одно незабываемое свидетельство разносторонности человеческого духа: свои письма. Его любовь к жизни бьет с каждой страницы, она слышна в его языке, настоящем и вымышленном, дурном правописании и еще более дурном почерке, иногда в рифмах, образном и перевернутом написании слов, из шуток и игры слов, эффектных, игривых, искрометных и точных. Они, разумеется, непереводимы: недавний перевод Роберта Спетлинга на английский улавливает их дух и иногда их смысл, воспроизводя, например, моцартовские рифмованные схемы, напоминающие стихи Эдварда Лира. Спетлинг также (в отличие от его нервных предшественников) спокойно передает ребяческий туалетный юмор Моцарта (он однажды весело сообщил своей сестре, что известный балетный танцор «при каждом прыжке портил воздух» [569] [570] ), который часто встречается в письмах к его юной двоюродной сестре Марии Анне Текле, известной как «Безле»:
569
Цит. по: Моцарт В. А. Указ. соч. С. 30.
570
Mozart, letter to Maria Anna Mozart (sister) (26 January 1770), in Spaethling (ed.), p. 8.
Драгоценная кузинушка-образинушка! Ваше столь ценное для меня послание я благополучно получил-размочил, и из него заключил-решил, что г-н брат-пират, г-жа мать кузины-образины, а также вы сами-с-усами хорошо поживаете-бываете… Я проверяю, засовываю в задницу большой палец, подношу к носу, и – – … Ну, будьте здоровы, целую вас 100 000 раз и во всякое время остаюсь ваш старый юный свинтус. Мйегннам, гоо-5 ярбятко г. 7771 [571] [572]
571
Там же. С. 83.
572
Mozart, letter to Maria Anna Thekla Mozart (5 November [sic] 1777), in Spaethling (ed.), p. 86.