Пять шагов навстречу
Шрифт:
Забираю пакет, и пока Мэйсон рыскает по шкафам, разбираю его наполнение на полу среди кучи газеток. Ароматы пряностей пробуждают желудок, который начинает одобрительно урчать и просить наполнить его чем-то большим, чем воздух. Едва держусь, чтобы не накинуться на еду и не поглотить всё одним махом. Мэйсон садится рядом, держа в руках бутылёк и комок ваты.
Парень приступает оттирать краску с моего лица и шеи, я же в ответ кормлю его и себя, подхватывая лапшу и пельмени палочками.
— Воняешь, как спиртовая бочка, — улыбается Мэйсон.
— Когда-нибудь ходил на свидание с проспиртованной девушкой?
— Ты —
Что-то моментально меняется в его взгляде, а воздух вокруг становится тяжёлым и наэлектризованным.
— Во многом первая.
Глава 40
Мэйсон
День за днём, неделя за неделей, кирпичик за кирпичиком, моя привязанность разрастается до неведомых пределов. Не припоминаю, чтобы когда-либо так легко сдавался и принимал своё бессилие и нежелание борьбы. Обычно я борюсь с чувствами, противясь им и отклоняя всякое притяжение. Не верю, что внутри есть тот самый выключатель, по щелчку которого можно что-то включить и выключить, но даже если он существует, мой заклинило, либо он вовсе сломался и отвалился.
Поворачиваю голову к окну и наблюдаю за снежной бурей, разыгрывающейся за стенами университета. Несмотря на количество выходных праздничных дней, я всё равно не особо люблю зиму, а именно эта зима, кажется, будет достаточно морозной и снежной. На календаре только конец ноября, а на улице уже полно сугробов. Днём они тают под солнечными лучами, превращаясь в слякоть и лёд, а утром и вечером обрастают новыми слоями. Парочку раз я чуть ли не расшибся из-за гололёда не только на машине, но и когда шагал пешком. Людей практически нет, либо в такую погоду каждый предпочитает оплатить поездку в такси, чем совершить пешую прогулку.
— Эй, — оборачиваюсь на голос с правой стороны.
Миниатюрная брюнетка переминается с ноги на ногу, хлопая глазами и теребя волосы. Клянусь, в её голове завывает вьюга, потому что более дебильного женского жеста мне ещё не удавалось видеть. Каждый раз, когда вижу накручивание локона на палец, борюсь с желанием не издать рвотные звуки. Не знаю, что может быть глупее. Возможно, им кажется, что он вполне невинен и показывает скромность, я вижу иное: согласие на всё.
Окидываю её взглядом и выгибаю бровь.
— Что?
— Привет.
Борюсь с новым желанием закатить глаза и отвернуться, но проигрываю и всё же закатываю глаза. Если бы несколько месяцев назад, она подошла ко мне также, то давно получила желаемое. Сейчас перед глазами только одна картина: Трикси, кончик носа которой измазан краской, и которая рисует сердечки валиком на стене. Конечно, от них ничего не осталось, когда всё завершилось, но я запомнил.
— Тебе помочь что-то достать? — игнорирую намёки, задавая вопрос, который абсолютно не к месту. Вряд ли она открывала книгу со школы.
— Нет, — растеряно щебечет девушка. — Я хотела…
— Понятно, — говорю я, когда она не решается продолжить.
— Ты не мог бы позаниматься со мной?
Едва не давлюсь от подступающего смеха, оставаясь с каменным выражением лица.
— Позаниматься?
— Ну, да… ты же занимаешься боксом.
Оглядываюсь, чтобы обнаружить скрытую камеру и людей вокруг, которые
Вновь возвращаю внимание к девушке.
— И что? Из всего населения Нью-Йорка, я — единственная надежда?
— Да, — улыбается она.
— Отличная шутка, я оценил.
Хочу свалить, но девушка дотягивается до предплечья, останавливая движение. Сбрасываю руку и смотрю на неё через плечо.
— Остались ещё?
— Я не шутила… мы могли бы позаниматься.
— Максимум, что я могу сделать: посоветовать зал.
Достаю телефон, который сигналит о принятии нового сообщения, и абстрагируюсь от потока слов, который летит в мою сторону. Тупо улыбаюсь экрану, читая уведомление от Трикси, которая просит взять ей книгу. Даю положительный ответ и получаю слова благодарности. Вновь сую телефон в карман и поднимаю голову.
— Есть ещё вопросы?
— Я…
— Пока, — киваю я, направляясь к нужному стеллажу, чтобы захватить книгу и покинуть библиотеку.
Девушка продолжает смотреть мне вслед, и только когда скрываюсь за поворотом, зрительная связь обрывается. Этого следовало ожидать: интерес возрастает, когда находишься в отношениях. Словно кто-то пытается испытать на прочность и проверить выдержку на стойкость. Клянусь, моё терпение может быть вечным, но всему есть конец. Она уже третья или пятая за сегодня и миллионная за неделю. Со временем я понял, что полный игнор тоже не действенный способ, приходится говорить, чтобы дать понять. Некоторые оскорбленно фыркали, кто-то говорил, что я скотина, козел и урод, кто-то, взмахнув волосами, отворачивался и уходил. Я был бы рад, если бы они вообще не подходили. Иногда хочется стать невидимкой, чтобы проплыть мимо, но я потрясно овладел навыком безразличия. Мир перевернулся вверх ногами, когда тебя обхаживает девчонка, а не ты её.
Забираю книгу и прощаюсь со своей начальницей, которая тоже решает остановить меня, а не выгнать.
— Осталось два дня, — сообщает миссис Райт.
— Намекаете на шампанское? — улыбаюсь я. — Будете праздновать?
— Наоборот, признаюсь честно, в какой-то степени буду скучать.
— Да, конечно, вы же тут умирали от скуки без меня.
— Безусловно, — соглашается женщина, не скрывая иронии.
— Так что?
— Я должна составить характеристику.
— Помочь написать? Не уверены, что можете описать всё моё великолепие?
— От неё зависит решение ректора, если будете продолжать общаться с ним в подобной манере, то проведёте тут остаток жизни и не получите диплом.
— Я забыл, как он выглядит. Делаю ставки, что он расцелует Вам руки и ноги, когда увидит невероятную работу и влияние.
— Не подведите меня.
Рисую пальцем нимб над головой и выдаю самую очаровательную улыбку, на которую только способен. Миссис Райт недоверчиво принимает моё согласие стать послушным мальчиком и то, что я не сделаю очередную глупость, отпуская меня домой. Если бы она знала, что моя глупость может разрушить человека рядом, то смело могла довериться мне. Есть как минимум одна причина, из-за которой я не ступаю на прошлый путь. Она сейчас у нас дома, делит со мной одну кровать и терпит мои выходки так же, как я терплю её. На этом строятся всякие отношения: закрыть глаза там, где это нужно, и не замечать то, что ясно видишь.