Пять шагов навстречу
Шрифт:
— Эти факты сейчас ни к чему.
Она вновь возвращает внимание ко мне.
— Хочешь чаю или воды?
— Я должна идти, — тихо говорю я, делая шаг назад.
— Дай ему время остыть, он слишком эмоциональный.
Киваю, практически вылетая с порога их дома. Она даже не представляет, насколько эмоциональный Мэйсон, если я жду его пять дней и готова прождать ещё столько, сколько потребуется. Ему придётся вернуться. Рано или поздно придётся. Но если этого не произойдёт, я найду его сама. Даже для этого необходимо перевернуть вверх дном ад и рай, я найду его, чтобы сделать миллион шагов навстречу, как делал он.
Глава 46
Я
Из-за каждого удара, который он пропускает, у меня сбивается дыхание. Он не мог опустить руки. Не мог сдаться. Не мог проявить слабость. Это не про Мэйсона. Земле придётся сойти с орбиты, чтобы он собственноручно позволил кому-то получить превосходство над собой. Но сейчас происходит именно так. Жмурюсь снова, когда он получает новый удар и плачу от радости, когда наносит успешный ответный. Это похоже на резкие линии кардиограммы, которые летают вверх-вниз, но алого цвета и на лице Мэйсона. Хотя, трудно сказать, что его оппонент может похвастаться свежестью и чистой.
Резкий радостный рёв вокруг оглушает. И мой размытый взгляд фокусируется на Мэйсоне, над которым нависает рефери, отсчитывая секунды до поражения. Бросаюсь вниз, но толпа не даёт протиснуться. Нахожу в себе новый голос, с помощью которого хочу докричаться до него. Он хриплый, отчаянный и вот-вот готовый оставить меня раз и навсегда. Но если это возможность помочь, то я готова остаться без голосовых связок. Мужчина, со схожей формой, что шорты Мэйсона, стучит по рингу и тоже что-то кричит. Его лицо покраснело то ли от злости, то ли от силы, с которой он старается что-то сказать. В моей голове секунды отсчёта доходят практически до предельной точки, когда Мэйсон ударяет кулаком по полу и поднимается на ноги. Сердце в груди готово выпрыгнуть, разорваться и сжаться одновременно.
В толпе замечаю его отца, который в кругу тех, что скорей всего являются командой Мэйсона. Кажется, на его лице нет никаких эмоций. Он полностью спокоен. Это странно, удивительно и пугающе, ведь он должен стучать о ринг не хуже, чем тот мужчина, который занимается этим в данную секунду. Скрестив руки, он смотрит на сына, пока перед моими глазами всё размывается и темнеет. Он не должен быть таким равнодушным. Он должен достучаться до него, как этого хочу я. Вероятно, мы мыслим по-разному.
Полминуты перерыва, которые я мысленно умоляю Мэйсона собраться и больше не позволять иметь над собой верх. Чувствую себя виноватой во всех смертных грехах. Он не может проиграть из-за меня, либо на моей шее повиснут две ошибки, которые я совершила меньше, чем за пару недель. Я буду помнить, и платиться за них даже после смерти. Я потеряла его. А он потеряет веру в то, чем занимается всю жизнь. Иногда ничем невозможно помочь. Сейчас я стою среди обезумевшей толпы и никак не могу прорваться сквозь неё. Я могла бы пойти по головам, но некоторые из тех, что передо мной, могут придавить меня
Парни снова сходятся, и на этот раз, Мэйсон забывает о том, что такое опустить руки. Он больше не пропускает удары. Он довольно ловко и легко наносит свои. Их становится так много, что даже мне становится страшно за его соперника, который может получить далеко не нокаут, а что-то похуже. Он почти не видит грань. И тогда, когда рефери хочет разнять их, перчатка Мэйсона очень точно прилетает в челюсть парня с такой приложенной силой, что с середины ринга, второй отлетает в канаты, огибающие место боя. Парень замертво скатывается на пол, а у меня напрочь сбивается дыхание. Мужчина, занимающий должность рефери находит пульс и кивает, что всё в порядке. Только после его кивка, я могу выдохнуть.
Часть толпы ликует, вторая разочарованно освистывает, вероятно, поставив на победу соперника Мэйсона. Вокруг всего этого хаоса, я вижу только Мэйсона, который получает заветный пояс, желанный многими. Я не знаю, как давно он готовился к этому. Не понимаю, почему он не упоминал о том, что должен выйти на ринг. Полностью обескуражена тем, что он молчал о чём-то. Я думала, что мы больше ничего не скрываем друг от друга. Наивно полагала, что он открыт передо мной до конца. Оказывается, я тоже ошибалась. И среди всей той обиды, которая вдруг возникает внутри, понимаю, что во всём виновата сама. Именно я — та, кто всё портил и усложнял. Мне не на что обижаться и злиться, ведь я сама не пыталась узнать, какие у него планы. Как будто перед глазами было что-то важное, но я не замечала, витая в облаках и подливая масло в огонь.
Мне удаётся пролезть сквозь толпу, но в обратном направлении. Я больше не устремляюсь к рингу, зная, что не могу прыгнуть к нему на шею, оповестив о своём присутствии. Хотя могу, ведь часть толпы расступилась, только Мэйсон вряд ли примет эти объятия. Кроме того, я больше не вижу его на ринге. Он ушёл, перекинув пояс через плечо, как будто вовсе не нуждался в нём. Как будто он ничего не доказывал кому-то, а только себе.
Я должна была приехать раньше, но проклятый поезд опоздал на двадцать минут, из-за чего задержалась я. Количество пропущенных раундов, мне удалось узнать только тогда, когда по рингу продефилировала девушка с табличкой пять. Все те пять, моё место было пустым, но должно быть занятым с самого начала. Я должна была хоть как-то рассказать Мэйсону о своём присутствии. Но всё и всегда не идёт по моим планам. Они всегда рушатся, а я собираю остатки того, что осталось. Я не знаю, должна ли теперь идти к нему. Так или иначе, ноги решают всё сами. Они плетутся в другую сторону от таблички выхода.
Уже придумываю, что должна сказать для того, чтобы меня пропустили туда, куда нельзя войти зрителям. Но как ни странно, мужчина спокойно отступает, позволяя мне следовать по коридору. Я понимаю что-то лишь тогда, когда чувствую болтающуюся карточку на шее, которую несколько дней назад получила от мистера Картера. Приходится опросить не меньше, чем десятерых человек, чтобы понять, в каком направлении двигаться на поиски Мэйсона. Ни один совет не приходит на пользу, ведь я нахожу дверь с именем и фамилией самостоятельно.