Пять шагов навстречу
Шрифт:
— Вы вдвоём? — спрашиваю зачем-то я. Это хреново: после одной не доверять всем.
— Втроём, — усмехается он, но тут же делает вдумчивый вид, почесав подбородок. — Забыл тебя представить: Бо.
Папа указывает в правую сторону от себя, бровь Ди, и моя вопросительно дёргается.
— Я тебе не говорил о своём воображаемом друге с детства? Странно.
— Шуточки, — закатываю глаза я.
— Не задавай тупых вопросов и не получишь таких ответов.
— Где мама?
— Дома, если полагать.
— Ладно, —
— Мне надо отлить, — вступает Ди. — Тебя ждать?
— Да.
Получаю кивок, и друг удаляется в противоположную сторону от той, куда ушёл Люк. Брови отца тут же сводятся на переносице, а его ладонь ложится на моё плечо.
— И что это было? — спрашивает он тоном, не терпящим язвительных ответов.
— Ты о чём?
— Не делай дебильный вид.
— Я ничего не делаю, — фыркаю я, и отец сжимает сильней моё плечо.
— Не смей даже думать об этом.
— О чём?
— Ты сам знаешь.
С этими словами, он отступает и подбирает бинты с пола, начав наматывать их на руку, не желая смотреть на меня. Ладно, я только что обидел второго члена своей семьи. С этим что-то нужно делать, в ином случае будет комбо, о чём я даже думать не хочу. Если не считать Ди, то отец и есть мой лучший друг. Он, как и Мэди, может видеть меня насквозь, но он не знает, что действительно было. И я, черт возьми, никогда ему об этом не скажу. Он убьёт за свою дочь, и уверен, за меня тоже, хотя последнее не требуется. Я сам готов разорвать их на части. На кривую дорожку я не ступил только благодаря сестре.
— Не знаю, почему я об этом подумал, — говорю я, и отец молча кивает, продолжая мотать бинты, не смотря на меня.
Перевожу дыхание. Извиняться хреново. Очень хреново. Для раскаяния нужно переступить через гордость, а во мне её выше крыши.
— Ты же любишь маму.
— Люблю, — соглашается отец.
— И ты никогда… никогда не изменял ей, так?
— Так.
— Не строй из себя обиженного, ты же понимаешь, почему я могу подумать не о Люке, а о ком-то другом.
Отец поднимает голову, и его каменное выражение говорит о многом. Спустя минуту, черты его лица приобретают прежнюю беспечность и мягкость.
— Что с тобой происходит?
— Со мной всё в порядке.
— Я не верю ни единому твоему слову, — заявляет он. — Ты знаешь, что можешь поговорить со мной обо всём. В чём проблема сейчас?
— У меня нет проблем.
— Ладно, бесполезно, — вздыхает отец.
Поджимаю губы и вздыхаю, остановив движение в дверном проёме.
— Мы можем позаниматься завтра? — спрашиваю я.
— Без проблем. Встретимся в шесть.
— Нет, не тут. Завтра в центральном парке. Вдвоём.
Отец быстро смахивает удивление с лица и кивает.
— Хорошо.
— Спасибо, — говорю я, собираясь уходить,
— Себе подари, засранец, — усмехается он, и напряжение между нами моментально сменяется лёгкостью.
— До завтра, пап, поцелуй маму за меня.
Губы отца растягиваются в широкой улыбке, как будто он свалил с ног армию и не получил и царапины.
— Поцелую.
Закатываю глаза и, игнорируя его насмешки, покидаю стены зала.
Нахожу друга в машине, который, кажется, отрубился, пока меня не было. Я едва держу смех, из-за слюны, которую он решил пустить по подбородку. Резко шлепаю ладонью по стеклу с водительской стороны, и он подскакивает на месте, а я заливаюсь смехом.
— Придурок, ты напугал меня, — недовольно бурчит он, когда я приземляюсь на пассажирское кресло.
— Нехрен спать, смотри в оба и держи защиту.
— Это ты мне говоришь о защите? — улыбается Ди, выезжая с парковки.
— Забери свой камень из моего огорода, иначе я тебе двину.
Резко вскидываю руки и ставлю перед лицом защиту, потому что через пару секунд он решил проверить теорию на практике. Усмехаюсь и играю бровями.
— Чистое везение, — смеётся Ди.
— А мне кажется, что это просто хорошая реакция и отличное владение боевыми искусствами.
— Заткнись, — получаю кулак в плечо, но не даю ответный, чтобы машина не съехала со своей полосы и по доброте душевной не вытянула из кошелька деньги на ремонт той, в которую въедет.
— Она всё ещё дуется на меня? — с осторожностью спрашиваю я.
— Ты знаешь, что она хочет, но не может. Тебе повезло. В следующий раз следи за языком.
— Из меня хреновый брат, — выдыхаю я.
Ди оставляет на мне быстрый взгляд, и его брови сводятся на переносице.
— Нет, ты просто не можешь контролировать агрессию. А следует.
Жму плечами и протираю лицо ладонями. Последнее время, из меня действительно никудышный сын и хреновый брат. Это понятно по сегодняшнему дню.
— Так и? — продолжает он.
— Что?
— Ладно, забей.
Поджимаю губы и окидываю его взглядом. Не знаю, почему, но такое чувство, что друг всё знает. Получаю новый быстрый взгляд Ди, который он вновь переводит на дорогу. Вижу, как белеют костяшки его пальцев, и интуитивно смотрю на свои. Ничего нового: мои в точности такие же, как и у него.
— Я не хочу говорить об этом, — хрипит он, как будто предвидит мой вопрос.
Молча киваю и смотрю перед собой, борясь с пеленой перед глазами. От былой усталости не осталось следа, я снова хочу убивать или что-нибудь сделать. И когда друг подъезжает к дому, я пулей вылетаю из машины, прощаясь практически на бегу.