Пятая авеню, дом один
Шрифт:
– Чем занимаешься? – поинтересовалась она.
– Хожу по магазинам.
– По магазинам? – переспросила жена с наигранным удивлением, к которому примешивалась толика презрения. – И что ты присмотрел?
– Я в Paul Smith.
– Надеюсь, ты не собираешься там что-нибудь покупать?
– Отчего же?
– Даже не думай об этом, там слишком дорого, – заметила Минди.
Джеймс собирался сразу позвонить жене, когда решится вопрос с авансом, но, к своему удивлению, предпочел наслаждаться новостью без нее.
– Когда придешь?
– Скоро.
– Как все прошло
– Отлично, – сказал Гуч и с силой нажал «отбой».
У них с Минди выработалось нелепо пуританское отношение к деньгам – словно они вот-вот кончатся, словно капиталы не для того, чтобы их тратить. Бережливость, как и склонность к мотовству, передается по наследству: если родители тряслись над каждым центом, значит, и дети будут избегать любых трат. Минди происходила из семьи коренных жителей Новой Англии, где жить на широкую ногу считалось вульгарным. Джеймс был потомком иммигрантов, работавших с утра до вечера, чтобы заработать на еду и образование. Оба выжили в Нью-Йорке, потому что умели экономить и не оценивали по одежке ни себя, ни других. Впрочем, в чем-то эта доктрина была ошибочной – ни он, ни Минди так и не научились уважать себя.
Джеймс побродил по магазину, задержался у стойки с пиджаками, пощупал тонкое кашемировое пальто. Он не знал, каково это – иметь собственные деньги. Гуч привык находиться у жены под каблуком. Он много лет жил с этим ощущением, отрицал это, рационализировал свое отношение к этому, стыдился, но хуже всего – никогда не старался изменить такое положение вещей. Джеймс Гуч гордился высоким полетом собственной мысли и преданностью литературе и радостно жертвовал мужской гордостью во имя высших идеалов, черпая поддержку в звании почетного трудоголика.
Но теперь-то у него есть деньги! Гуч с наслаждением вдохнул характерный запах дорогой кожи и мужского одеколона. Магазин со стенами, обшитыми деревом, напоминал сценические декорации – рог изобилия мужских желаний, скорректированных утонченностью и стилем. Посмотрев на ярлычок с ценой, где значилась тройка с тремя нулями, Гуч не без иронии подумал, сколько же стоит хорошее отношение.
Он с вызовом снял пиджак с вешалки и понес в примерочную. Сбросив свой практичный пиджак темно-синей шерсти, купленный на распродаже в Barneys пять лет назад, Джеймс внимательно оглядел себя в зеркало. Он был высокого роста, но впечатление портили широкие бедра и рыхлое брюшко. Ноги выглядели крепкими, но ягодицы стали совсем плоскими, а грудь дряблой (кажется, это называется «мужские сиськи», подумал Гуч). Однако под прекрасно скроенной одеждой эти недостатки можно было скрыть. Джеймс с удовольствием надел новый пиджак и аккуратно застегнул пуговицы. Из зеркала на него смотрел мужчина, стоящий на пороге больших перемен.
Выйдя из примерочной, Джеймс Гуч наткнулся на Филиппа Окленда. Уверенность в себе мгновенно испарилась. Paul Smith ему не по средствам, это клановый бутик, а Гуч не является частью этого клана. Филипп Окленд сразу даст это понять. Гуч часто встречал соседа у лифтов или на улице неподалеку от дома, но Окленд его никогда не замечал. Интересно, проявит ли он
– Привет.
– Привет, – ответил Джеймс.
На этом они бы и разошлись, но в дело вмешалась девушка, красивая девушка, которая пришла с Филиппом. Джеймс несколько раз сталкивался с ней в доме – она приходила и уходила в неурочное время, в середине дня, – и давно хотел узнать, кто она. Теперь все стало ясно: это любовница Окленда.
Пристально глядя на Гуча в обновке, она сказала:
– Смотрится хорошо.
– Правда? – переспросил Джеймс, не в силах оторвать от нее взгляд. В юной женщине чувствовалась абсолютная уверенность в себе, которая возникает только у красивых с самого раннего детства девочек.
– Об одежде я знаю все, – щебетала она. – Все подруги говорили, что я обязательно должна стать стилистом.
– Лола, прекрати, – поморщился Филипп.
– Но это правда! – возмутилась Лола, повернувшись к Окленду. – Ты выглядишь гораздо лучше с тех пор, как я помогаю тебе выбирать одежду.
Филипп пожал плечами и перевел взгляд на Джеймса, как бы говоря: «Женщины, что с них взять».
Джеймс не упустил возможности представиться.
– Я вас уже видела, – заметила Лола.
– Да, – согласился Гуч. – Я тоже живу в доме номер один на Пятой авеню. Я писатель.
– В этом доме ну просто все писатели, – высокомерно-пренебрежительно сказала Лола, чем неожиданно рассмешила Джеймса.
– Нам пора идти, – сказал Филипп.
– Но мы же ничего не купили! – запротестовала Лола.
– Слышал это «мы»? – обратился Окленд к Гучу. – Ну почему шопинг с женщиной всякий раз превращается в командную игру?
– Не знаю, – ответил Джеймс, поглядывая на Лолу и гадая, как другим удается подцепить таких штучек. Девушка была смелой, дерзкой и красивой. Его забавляло, как она перечит знаменитому Окленду, и хотелось посмотреть, как Филипп это проглотит.
– Потому что мужчины не знают, что покупать, – не растерялась Лола. – Моя мать однажды отпустила отца по магазинам, так он вернулся с акриловым свитером, представляете! А что вы пишете? – без паузы спросила она Джеймса Гуча.
– Романы, – ответил Джеймс. – Новый выйдет в феврале. – Ему было очень приятно невзначай объявить эту новость в присутствии Филиппа. «На тебе», – злорадно подумал Гуч.
– У нас один издатель, – пояснил Филипп. «Наконец-то сообразил», – усмехнулся Джеймс. – Какой тираж у вашей книги?
– Точно не знаю, – ответил Джеймс. – Но в интернет-магазины в первую неделю поступит двести тысяч экземпляров.
– Интересно, – с притворной скукой сказал Окленд.
– О да, – согласился Джеймс. – Говорят, за ними будущее книгоиздательства.
– Если мы здесь ничего не покупаем, пожалуйста, давай пойдем в Prada! – взмолилась Лола, томясь от скуки.
– Пошли, – легко согласился Филипп. – Еще увидимся, – бросил он Джеймсу.
– Конечно, – ответил тот.
Уходя, Лола обернулась: