Пятая авеню, дом один

Бушнелл Кэндес

Довольная, она вернулась в спальню, чтобы еще потеребить Джеймса.

– И еще. Я знаю, твоя книга выходит через шесть недель, но тебе уже пора садиться за новую. Не тяни резину. Если книга окажется успешной, то написать еще одну сам доктор прописал. А если провалится, то тебе все равно придется взяться за другой проект.

Джеймс, возившийся в ящике со своим нижним бельем, поднял голову:

– Я думал, тебе расхотелось изображать из себя мамочку.

Минди улыбнулась:

– В самую точку! Раз так, предоставляю твое будущее тебе. Но все-таки не забудь о мини-кусочках для собаки!

После ее ухода Джеймс тщательно оделся, несколько раз поменяв джинсы

и рубашку и в конце концов остановившись на черной шерстяной водолазке. Посмотрев в зеркало, он остался доволен результатом. Возможно, Минди он больше не привлекает, но это не значит, что он утратил интерес для других женщин.

Утром, по пути в гимнастический зал, Филипп зашел перекусить и столкнулся с Шиффер Даймонд. Все эти дни он думал о Шиффер. Он убеждал себя, что поступил правильно, но его все равно не покидала потребность извиниться и объясниться.

– Я как раз собирался позвонить, – промямлил он ей.

– Ты вечно собираешься позвонить, – парировала она. Теперь, с переездом Лолы в его квартиру, с чувствами к Филиппу у Шиффер должно было быть решительно покончено. Но увы, они никуда не делись, а только дополнились иррациональным раздражением. – Жаль, что дальше сборов никогда не идет.

– Могла бы позвонить сама.

– Филипп!.. – вздохнула она. – Обрати внимание, мы уже взрослые люди.

– А-а, ну да... – Он старался не обращать внимания на витрину с соблазнительными вкусностями. Сколько раз они были здесь вместе, покупали после воскресного секса мороженое, кофе, The New York Times! Таких мгновений умиротворения и комфорта он с тех пор не испытывал. Тогда он был готов поверить, что они до восьмидесяти лет так и будут наслаждаться этим воскресным ритуалом. Хотя бывало и иначе после очередной ссоры или после ее отъезда в Лос-Анджелес или на съемки, когда им не удавалось построить планы на будущее: по таким случаям он покупал здесь сигареты, страдал и давал себе слово, что больше не будет с ней встречаться.

– Послушай... – начал было он.

Она взяла с полки журнал, где была помещена ее фотография на обложке, и стала его разглядывать.

Он улыбнулся:

– Ты по-прежнему все это коллекционируешь?

– Не так, как раньше. – Она заплатила за журнал и направилась к выходу. Он поспешил за ней.

– Я насчет Лолы...

– Филипп, я же тебе говорила: меня это не касается. – Она называла его по имени, только когда бывала на него сердита.

– Я хочу объяснить.

– Не стоит.

– Я не виноват. Просто ее родители остались без денег, и ей негде жить. Что мне было делать – оставить ее на улице?

– Родители остались без денег? Перестань, Филипп, неужели ты такой легковерный?

– Это правда! – Произнося это, он сознавал, что смешон. Он развернул купленный шоколадный батончик и заявил: – Ты-то была с Браммингером! Как же ты можешь злиться на меня из-за Лолы?

– Кто тебе сказал, что я злюсь?

– Когда ты была нужна, тебя никогда не было, – добавил Филипп. Ну почему с женщинами так трудно договориться?

– Я здесь, Филипп, – ответила она, останавливаясь на углу Восьмой улицы и Пятой авеню. – Вот уже несколько месяцев.

«Она не утратила интереса ко мне», – сообразил Филипп.

– Тогда я приглашаю тебя поужинать.

– С Лолой? – едко спросила Шиффер.

– Нет, без Лолы. Как насчет четверга? Лола пойдет с Инид на балет.

– Какой достойный план! – произнесла Шиффер с усмешкой.

– Давние друзья могут вместе поужинать. Почему бы нам не остаться друзьями? Почему ты вечно устраиваешь бурю в стакане воды?

– Идет, – согласилась

она. – Ужин так ужин. Я даже могу сама его приготовить.

Тем временем неподалеку, в доме номер один по Пятой авеню, Джеймс Гуч готовился к любовному свиданию с Лолой Фэбрикан. Секса он не предполагал, зная, что это за пределом возможного, но акт словесной любви считал вероятным. Он жаждал ее интереса и признания. В десять минут одиннадцатого, не желая показывать излишнее рвение, он вознесся в лифте на тринадцатый этаж. Его мысли занимала только Лола, но стоило ей открыть дверь, как он отвлекся на квартиру Филиппа и поневоле сравнил ее со своей. Это были настоящие апартаменты, а не комнатушки, как у него: и тебе просторная гостиная, и камин, и холл. Идя следом за Лолой в гостиную, Джеймс успел оценить размер кухни, мраморную столешницу и стол на четыре персоны. Все здесь источало аромат старых денег, развитого вкуса, путешествий, к интерьерам явно приложил руку дизайнер с воображением, отсюда сочетание старины и современности. Джеймса восхитили восточный ковер, африканские статуэтки, кожаные кресла перед камином. Интересно, часто ли Окленд нежится в них с Лолой, попивает виски, занимается с ней любовью на шкуре зебры?

– Я принес вам книгу, – напомнил Джеймс смущенно. – Как обещал.

Лола была одета не по-зимнему – маечка (впрочем, современным девушкам свойственно обнажать свою плоть, невзирая на погоду) и клетчатые облегающие брючки, на синих замшевых туфельках красовались черепа со скрещенными костями. Протягивая руку за книгой, она, видимо, заметила его интерес к этой кладбищенской теме и, приняв изящную позу, объяснила:

– Это прошлогодний мотив. Мне хотелось с ангелочками или с бабочками, но где там! Они стоят шестьсот долларов, мне это не по карману. – Она вздохнула и присела на диван. – Я девушка бедная.

Джеймс не знал, как реагировать на ее необязательные сведения. Зазвонил ее мобильный телефон. Она отвечала монотонными «боже!» и «вот хрень!», словно была одна. Джеймса слегка задело ее поведение. По пути сюда он тешил себя надеждой, что она заинтересовалась им и что книга – только предлог, но теперь засомневался. Вытерпев десять минут, он сдался и направился к двери.

– Подождите! – Она указала на телефон и объяснила жестом, что не в силах остановить поток слов на другом конце. Убрав телефон от уха, она спросила Джеймса: – Вы уходите?

– Пожалуй.

– Почему?

– Не знаю...

– Останьтесь. Еще минутка, и я закончу.

Джеймс ей не поверил, но послушно сел, обнадеженный, как восемнадцатилетний юноша, воображающий, что ему может обломиться секс. Он наблюдал, как она расхаживает по комнате, восхищенный и напуганный ее энергией, молодостью, напором, а главное – тем, что она подумает о нем.

Наконец она небрежным жестом швырнула телефон на диван.

– Это же надо! Две гламурные девицы поцапались в клубе, а какие-то типы сняли их на видео и поместили в Интернете.

– Неужели с девушками до сих пор такое случается? – проговорил Джеймс.

Она посмотрела на него как на умалишенного:

– Шутите? Девушки бывают еще какие злющие.

– Понятно, – промямлил Джеймс, после чего последовала неловкая пауза. – Я принес вам свою книгу, – повторил он, чтобы не молчать.

– Знаю, – ответила она и прикрыла ладошкой глаза. – Я так смущена!

– Не хотите – не читайте, – свеликодушничал Джеймс.

Книга лежала перед ними на кофейном столике. На ее обложке была изображена нью-йоркская гавань в 1775 году. Над мачтами кораблей алела надпись: «Дневник американского террориста».