Пятая авеню, дом один
Шрифт:
– Я все еще могу тебя любить.
– Разве эта реплика произносится не после секса? – пробормотала она.
– Я произношу ее до.
Они синхронно избавились от оставшейся одежды. Она погладила его член, оценивая качество эрекции.
– Я хочу почувствовать тебя у себя внутри, – сказала она.
Он вошел в нее. Они замерли на мгновение. Потом она со вздохом запрокинула голову:
– Давай!
Он начал двигаться, проникая все глубже. Им не пришлось приноравливаться друг к другу, единение получилось немедленным и полным. У нее начался оргазм, она дала себе волю и
– Потрясающе! – тихо сказал он.
Она выскользнула из-под него и, сев на краю кровати, обернулась. Потом упала, положила голову ему на грудь.
– Что дальше?
– Не знаю, – прошептал он.
– Может, мы напрасно это сделали?
– Почему? Ты опять сбежишь? – испуганно спросил Филипп.
Он встал и направился в ванную.
– Нет, – сказала она, садясь. Последовав за ним, она, сложив на груди руки, наблюдала, как он мочится. – Сам-то ты что собираешься делать?
– Я не знаю.
– Хочешь есть?
– Очень, – отозвался он.
– Это хорошо. Мне до смерти хотелось рассказать тебе про нашего нового режиссера. Он все время молчит, только жестикулирует. Поэтому я прозвала его «Бела Лугоши».
Филипп откупорил бутылку «шираза», уселся на высокий табурет и стал ею любоваться, потягивая вино. Его снова охватило чувство довольства, от которого замирало время. В эту минуту в кухне были только он и она, остального мира вообще не существовало. Он подумал, что всегда был здесь – и всегда будет. Он принял решение.
– Я скажу Лоле, что все кончено, – объявил он.
Балет завершился в начале двенадцатого, так что Лола и Инид вернулись на Пятую авеню только к полуночи. Лола смертельно устала, зато Инид сохранила всю свою энергию, хотя упорно висела на Лоле, как будто не обошлась бы без подпорки. В середине представления она попросила Лолу забрать у нее сумочку, якобы чересчур тяжелую. Сумочка из крокодиловой кожи действительно весила все пять фунтов, и Лоле пришлось весь вечер только и делать, что выуживать из сумки Инид то очки, то помаду, то пудру. Когда старуха в третий раз потребовала пудреницу, до Лолы дошло: она хочет ее позлить. Иначе зачем еще так часто вспоминать о своей косметике?
Но потом, проезжая по Пятой авеню в такси на пути к славному дому номер один, Лола пришла к выводу, что не напрасно потратила этот вечер. На тринадцатом этаже она нашла в сумке ключи Инид, отперла дверь и отдала сумку владелице. Инид отблагодарила ее поцелуем в щеку – никогда еще она не делала ничего подобного.
– Спокойной ночи, милая, – сказала она. – Я чудесно провела время. До завтра!
– У нас есть планы на завтра? – удивилась Лола.
– Нет, но теперь, когда вы живете с Филиппом, нам не нужны планы. Я просто к вам постучусь. Может быть, мы пойдем гулять.
«Отлично!» – со злостью подумала Лола, входя в квартиру Филиппа. На завтра обещали минусовую температуру.
– Филипп? – позвала она.
Не получив ответа, Лола заглянула в каждую комнату, но Филиппа не обнаружила. Куда он подевался? Она позвонила
Она нахмурилась, встала и начала искать свои журналы. В одном из них рекламировалось особенно привлекательное платьице – расшитое бисером, без лямок, с длинным шлейфом (на ходу он развевается, а когда стоишь, элегантно обвивает ноги). Если журнал пропал, не видать ей этого платья, ведь не все страницы свадебных изданий дублируются в Интернете: это делается специально, чтобы невесты тратили деньги на журналы. Она поискала сначала в кухне, потом в кабинете Филиппа и пришла к выводу, что он случайно все выбросил. Придется сделать ему выговор: пусть учится аккуратно обращаться с ее вещами. Вернувшись в кухню, она вылила в бокал остатки белого вина, потом открыла люк мусоропровода, чтобы выбросить бутылку. Филипп несколько раз говорил ей не выбрасывать туда бутылки, но она отказывалась слушаться. Раскладывать мусор по категориям – ужасная возня, к тому же совершенно бесполезная. Планету уже изуродовали предыдущие поколения.
В узком жерле застрял один из ее журналов. Она брезгливо вытащила его и швырнула на стол. Значит, Филипп выбросил ее журналы намеренно. Что он хотел этим сказать?
Лола отнесла бокал с вином в ванную и открыла кран. Она считала, что Филипп намерен на ней жениться, – а почему бы и нет? Понятно, его пришлось бы к этому подталкивать. То, что она говорила про Филиппа Джеймсу Гучу, было враньем: при необходимости она была готова сама волочить Филиппа к алтарю. Всем известно, что мужчин приходится силой приводить в церковь, но им только того и надо, потом они испытывают благодарность. Если бы пришлось, она бы даже забеременела. Знаменитости всегда сначала беременеют, а потом выходят замуж, и потом, ее малыша можно было бы нарядить и нести по проходу в церкви в корзиночке – какая прелесть!
Она уже разделась до бюстгальтера и трусиков, когда услышала, как в замке ворочается ключ, и в таком виде побежала в коридор. Она заметила, что Филипп вернулся с пустыми руками, без покупок, и старался избегать ее взгляда. Что-то здесь не так...
– Где ты был? – спросила она, потом спохватилась и изобразила безразличие. – Мы с Инид так наслаждались балетом! Невероятно красиво, я даже не ожидала. «Алмазы» – просто восторг! Инид говорит, что ты в детстве танцевал в «Щелкунчике». Почему ты мне не рассказывал?
Он отвернулся, чтобы запереть дверь. Снова повернувшись, он наконец-то заметил, что она не одета. Обычно это его возбуждало, он спешил дотронуться до ее груди. Но на этот раз он только покачал головой.
– Лола... – произнес он со вздохом.
– Что такое? Что-то случилось?
– Оденься и давай поговорим.
– Не могу, – ответила она как ни в чем не бывало. – Я как раз собиралась залезть в ванную. Тебе придется со мной разговаривать, когда меня покроют пузырьки. – И, не дав ему ответить, убежала.