Пятьдесят оттенков хаки

Букрин Валерий Васильевич

– Тебе что-нибудь купить, соня? – уточнила Маша.

– Приехали? – пришел в себя Никита. – А где гостиница?

– В двух шагах по курсу. Я за продуктами. Что тебе взять?

– А зачем? Брошу в номере технику и отправлюсь в гости, – многозначительно признался напарник.

– У тебя в городе появились знакомые? – удивилась Маша.

– Уже да.

– Всем спасибо за работу, – журналистка захлопнула дверцу машины, поднялась на крыльцо магазина и шутливо напомнила Никите. – Веди себя достойно, чтобы мне завтра не пришлось за тебя краснеть!

– Будет исполнено, дорогая.

Привет супругу!

Тополевская обернулась и на прощание погрозила ему пальцем. Наблюдавший за этой сценой мужчина в модном пальто и широкополой шляпе удивленно цокнул и тоже свернул в магазин.

Пожилая продавщица узнала гостью и приветливо улыбнулась.

– В гости или по работе?

– В командировку, – Маша наклонилась, изучая ассортимент. – А я смотрю, у вас здесь отличный выбор.

– Хозяева знают свое дело – стараются.

– Беру однопроцентный кефир, сыр и «нулевой» творог… – стала перечислять набор продуктов Тополевская

– Вечер добрый, любезная Марья Андреевна, – раздался за ее спиной вкрадчивый мужской голос.

Маша узнала бы эту неизгладимую интонацию из сотен других. Ошибиться было невозможно – на контакт с ней пытался выйти Локтев. Беседовать с недавним обидчиком не было ни малейшего желания. Не оборачиваясь и не комментируя, Маша расплатилась и стала медленно перекладывать покупки в пакет.

– Вы забыли приобрести свой любимый шоколад, сладкая женщина, – не сдавался собеседник и поддел: – Кажется, у нас звездная болезнь, и мы уже не узнаем старых знакомых.

– Эта болезнь у вас с рождения, – переиначила его слова журналистка и с ехидцей парировала: – Наверное, виной всему происхождение – ведь в ваших жилах течет голубая кровь.

– Да, мы из дворян и никогда не скрывали этого!

– Рада за вас, – на ходу бросила Маша, намереваясь уйти.

– А вы все так же остры на язык, – Локтев услужливо придержал дверь, откровенно любуясь строптивицей.

– Реверансам не обучена: происхождение, знаете ли, не то, – проигнорировала его реплику дама, звонко хлопнув дверью.

По лицу мужчины пробежала тень досады. Он вышел следом и ожесточенно прошептал вслед: «Стерва!»

Вернувшись в гостиницу, Маша швырнула покупки на стол. Андрей, видя настроение жены, обнял ее и усадил на диван.

– На тебе лица нет. Что-то случилось?

– Локтева в магазине встретила.

– Странный тон. Мне казалось, одно время вы очень даже ладили.

– Не без этого, – согласилась супруга. – Справедливости ради стоит отметить, что прапорщиком я стала только благодаря стараниям Ярослава. Шеф ведь палец о палец не ударил. Именно Локтев нашел должность и хлопотал за меня перед командиром. Десятка к моей тогдашней зарплате была не лишней. В ту пору он был сама любезность: подвозил до работы и даже приглашал на чай.

– Ярослав у нас из князей, – усмехнулся Тополевский.

– И как потомственный дворянин обожал почитание. А меня приручить довольно сложно: я не привыкла гладить по шерсти.

– Теперь ясно, откуда у него на тебя «зуб».

– Пришлось показать зубы, ведь это он запустил «утку», что я прочу Митрофанова в командующие, обостряя тем самым отношения начальника космодрома

с Петровым. А я всего лишь искренне предположила, что командир при необходимости может сменить командующего. Ведь придумать, воплотить и организовать Илья Федорович умел как никто другой. Но командиру этот разговор преподнесли совсем в другом свете, после чего я в очередной раз была выслана на километры. Разве ты не в курсе этой истории?

– Ну, почему же, – задумался Андрей, вспоминая прошлое.

…В бане было душно. Укутанное в полотенца руководство космодрома вело оживленную беседу за изящно сервированным столом. Рыбаков слегка перебрал и устало дремал в углу. Необъятных размеров Головин придерживал простыню, концы которой с трудом сходились на его безразмерном животе. Придирчиво рассмотрев запотевшую рюмку с водкой, он с наслаждением вдохнул ее аромат и залпом осушил.

– Хорошо пошла, – смачно прокомментировал Федор.

– Пить в одиночку – признак дурного тона, – уколол Локтев. – Не отрывайся от коллектива, наливай всем.

– Обойдешься! Я не официант, чтобы тебя обслуживать.

Пытаясь избежать препирательств, Ярослав наполнил рюмки присутствующих и пригубил свою.

– Недурно, недурно, – причмокнул он.

– Эстет хренов, – сквозь зубы процедил Головин.

– Ты что-то сказал? – живо откликнулся приятель.

– Это я так, о своем, – самодовольно хмыкнул толстяк.

Митрофанов прищурился и хитро посмотрел на своих замов из-под пушистых бесцветных бровей. Илью давно уже разморило от жары, хорошей компании и отменной водки, но он по привычке не терял нить разговора. Придирчиво осмотрев стол, украшением которого были бутерброды с красной и черной икрой, мясная нарезка и рыбные деликатесы, командир отодвинул пустую рюмку и по привычке потянулся к мискам с квашеной капустой, хрустящими огурчиками и отборными солеными грибами. Втянув в себя воздух, он с наслаждением вонзил вилку в самый крупный рыжик.

– Слава, рекомендую попробовать. Телегин засолил их по моему рецепту, – хвастливо заметил он.

– Хороши грибочки, – не пробуя, охотно поддакнул Локтев.

– Поди, и не в курсе, что их возили к императорскому столу?

– Не может быть! – слукавил зам, хотя давно знал наизусть генеральскую байку о поставках грибов в царские кладовые.

– Специальным обозом и только в штофах, – напомнил командир.

– Штофы – для водки, – вмешался в разговор Головин.

– Наши грибы возили только в штофах, специально проверял! – в голосе Митрофанова зазвучали металлические нотки.

– Неужто расспросил самого императора? – не унимался здоровяк.

– Краеведы подтвердили, – насупился шеф.

– Наслышаны, – подыграл, наконец, Федор. – Грибы отбирались по размеру горлышка – один к одному. И посол у них был особый.

– Особый, – огрызнулся Илья.

– Верю, – Головин в знак примирения поднял рюмку. Он лучше других знал крутой нрав Митрофанова. – И что это за форменное безобразие?! – сделал он выпад в адрес Телегина. – Командир, я возмущен тем, что тыл приучает здоровых русских мужиков пить из крошечных мензурок! Мы не в больнице. В конце концов, где наши стаканы?