Пятьдесят три карты
Шрифт:
ем. Но ты не бойся, - от того ли, что я выспался днем, то
ли от возбуждения, сон ко мне не шел.
– Я ничего тебе не сделаю. Чтобы тебе не было страшно и
чтобы ты не скучала, я оставлю свет и дам тебе интересную
книгу.
– Хорошо.
Я отыскал в шкафу томик Флобера и дал ей.
– Теперь ты раздевайся и ложись, а я пойду помоюсь.
Она кивнула головой в знак согласия и прошла к кровати.
Я восхищенно смотрел на ее изящные
но сделал над собой усилие и вышел. У меня было подлое же
лание посмотреть на нее в щелку, но я с этим справился.
Когда через 10 минут я вернулся, она уже лежала в постели,
укрывшись до подбородка одеялом и сосредоточенно смотрела в
потолок.
– Что же ты не читаешь?
– Я потом, когда вы уснете.
– Тогда закрой глаза, я разденусь.
Она зажмурилась. Я быстро разделся и лег скраю, укрыв
шись покрывалом. Пожелав ей спокойной ночи, я повернулся к
ней спиной и снова попытался уснуть. Но заснуть никак не
мог. Я слышал, как тихонько зашелестели страницы книги,
слышал ее дыхание. Попробовал думать о работе, вспоминая,
что еще не сделано, попытался представить себе, как завтра
встретят меня на работе, потом начал считать. Досчитал до
двух тысяч и устал. Мне хотелось посмотреть, что делает де
вочка.
– Валенсия, ты не спишь?
– Нет, я вам мешаю?
– Нисколько. Скажи, ты не будешь против, если я укроюсь
одеялом, покрывало жесткое и не греет.
– Ну да, пожалуйста. Как я раньше об этом не подумала.
Она отодвинулась к стенке и накинула на меня край одеяла.
– Теперь вам тепло?
– Тепло, - ответил я, чувствуя, как дрожит от возбуж
денья мой голос. Все труднее и труднее было мне владеть со
бой. Между нами было расстояние не больше 10 сантиметров. Я
чувствовал тепло ее тела, его запах. Полежав спокойно 5 ми
нут, я притворился спящим и повернулся на спину, мое голое
тело, мое бедро прикоснулось к бедру девушки, она вздрогну
ла и немного отстранилась. С замиранием сердца я лежал, еще
сдерживая порыв страсти. Это была пытка, равной которой на
свете нет. Чувствовать возле себя нежное голое тело девушки
и не прикоснуться к ней ни одним пальцем - это кошмарный
сон. Я повернулся к ней лицом, все так же имитируя сон, по
лежал и затем положил руку ей на грудь. Твердая девичья
грудь едва подавалась под тяжестью руки. Валенсия задрожа
ла, как от приступа лихорадки и испуганно замерла, не зная,
что делать. Я с невыразимым наслаждением осторожно
неподатливую мякоть ее груди, еле сдерживая крик похотливой
радости. Валенсия стала тяжело и часто дышать, ее грудь
вздымалась под моей рукой, как волна океана. Наконец, она
решилась и, осторожно сняв мою руку со своей груди, положи
ла ее на меня. Но я уже не мог остановиться. Я убеждал се
бя, что времени осталось мало и я только поласкаю милую де
волку, не причинив ей вреда. Я "Проснулся". Валенсия лежала
на спине, напряженно вытянув тело. Ее красивые руки были
вытянуты вдоль тела поверх одеяла, книга лежала на груди.
Ее широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели в потолок.
Красивые по-девичьи угловатые плечи с едва выступающими
дужками ключиц, слегка вздрагивали. Губы что-то беззвучно
шептали.
– Валенсия, милая девочка, - вырвалось у меня восклица
ние, и я, помимо своей воли, движимый одним инстинктом пло
ти, приподнялся на одной руке, обняв ее за шею, приник к ее
губам в долгом, трепетно-страстном поцелуе. От неожиданнос
ти она даже не сопротивлялась. А когда я нечеловеческим
усилием оторвал свои губы от ее рта, она испуганно зашепта
ла:
– Вы ничего плохого мне не сделаете... Вы хороший...
Да?
– да, да, милая, - злясь на себя, ответил я,
– только еще раз поцелую. Тебе приятно?
– Приятно.
Я снова схватил ее губы и целовал их так долго, безу
держно, неистово, как будто одним этим пытался охладить ис
пепеляющее желание плоти. Я прижался всем телом к горячему
бархату ее нежной наготы, чувствуя, как сильнее бьется ее
сердце. И вдруг удивительное спокойствие оборвало все мои
желания. Я лег на спину и, вкушая сладость покоя, закрыл
глаза.
– Что с вами?
– спросила Валенсия, склонившись надо
мной. Бедная девочка так испугалась, что не заметила, как
по пояс вылезла из-под одеяла. Я от- крыл глаза и... Бог
мой! Редко люди во сне видят такую кра- соту! Надо мной,
как два спелых персика, трепетали ее гру- ди. Маленькие пу
говки сосков, нежных и чистых, как две кон- фетки, торчали
острыми кончиками вперед. Грудь начиналась где-то у плеча
и, постепенно повышаясь, опускалась едва за- метной скла
дочкой к животу, полная, упругая, будто налитая соком силь
ной, здоровой молодости. Ни слова не говоря, я схватил ее
своими руками и впился губами в коричневый со- сок. Она